— Не умер? — спросил Саша.
— Мы на фронте были, — сказал Гусь.
— А как обстоит дело со штанами? Не мокрые?
— Пощупай, — обиделся Юрка и отвернулся от Саши.
— Говоришь, на фронте были? — не отставал техник. — В самом деле?
— Танки видел… Они как жуки.
— Чьи танки-то?
— Немецкие. Чьи же еще?
— И зенитки по вам палили?
— Не слыхал, — сказал Юрка. — Я за хвостом наблюдал.
— Серьезное дело… А ты знаешь, в какой стороне фронт?
Гусь неопределенно махнул рукой:
— Там…
— То-то и оно, — непонятно усмехнулся Саша. — Эх ты, фронтовик!
— Ежик! — услышал Юрка взволнованный Катин голос. — Целый?
— А то еще какой же? — небрежно сказал Юрка.
Катя стояла рядом с Северовым, и они оба смотрели на него. Белый платок у бригадирки был повязан вокруг шеи, в темно-русой пряди волос голубел мохнатый подснежник. Оживленная, красивая, она улыбалась Юрке.
— У нас бомбов не было, — сказал Юрка, — а то бы мы дали фрицам перцу.
— Сашка виноват, — сказал Северов. — Не подвесил.
Техник фыркнул и полез на крыло.
— Пойдем, — взяла Катя Юрку за руку.
— Ну тебя, — вырвался он. — Не маленький.
Они рядом пошли напрямик через летное поле. Высокая статная Катя с подснежником в волосах и маленький возбужденный мальчишка. Шли и молчали. Над головой слышался гул, но самолетов не было видно. В Юркиных ушах все еще гудело, стрекотало, земля ускользала из-под ног.
— Эй, приятель! — закричал Саша. — А шлем?
— Забыл.
Гусь стащил с головы кожаный шлем и побежал к самолету, у которого стояли Северов и Саша.
— И как это я? — сказал Юрка и виновато посмотрел на летчика.
Северов взял шлем, повертел его в руках и снова надел Юрке на голову.
— Носи, — сказал он. — Ты почти летчик.
БЕРЕЗОВЫЙ СОК
Береза, которую Юрка облюбовал, особняком стояла на пригорке. На ее нежной белой коре серыми бородавками выделялись бугорчатые наросты. Почки на ветвях вспухли, и кое-где из трещинок уже выглядывали зеленые маслянистые глазки. Береза была не очень толстая, но высокая. Если, задрав голову, долго смотреть на ее вершину, то голова начинает кружиться, а в глазах — зеленая рябь.
— Эту ковырнем, — сказал Гусь, присаживаясь на корточки у березового ствола.
Северов, широко расставив ноги, стоял рядом и задумчиво гладил кору ладонью.
— Красавица… А запах какой, а?
Юрка потянул носом: обыкновенный запах. Пахнет талой водой, почками, лесом и… гуталином от сапог летчика.
— И не жалко тебе калечить березу? — спросил Северов, наблюдая за Юркой.
— Чего ей станет? — сказал Гусь и острым ножом сделал на стволе надрез. Затем содрал кору, обнажив желтую древесину, и глубоко воткнул нож. Сок не потек, а брызнул, омочив нож до самой рукоятки. Мутноватые капли посыпались на землю. Юрка, нагнув голову, подставил язык.
— Сладкий, — причмокнул он. Вырвав нож, забил черенком в трещинку тонкий прутик, подставил бутылку. Сок струйкой побежал в горлышко.
— Порядок, — сказал Гусь и, поднявшись с корточек, осмотрелся. — Надо бы еще пару бутылок приспособить.
— Не жадничай, — усмехнулся Северов. — Одну-то не выпьешь.
— А ты? — удивленно посмотрел на него Юрка. — Только попробуй — за уши не оттащишь.
— Хватит нам одной бутылки.
— А Катьке? Знаешь как обрадуется?
— Ну хорошо, — сказал Северов. — Раз обрадуется, давай устанавливай свое хозяйство.
Он обнял березу, прислонился к гладкой белой коре щекой. И глаза у Северова стали какие-то другие — мягкие, лучистые. И сам он будто не летчик, а мальчишка в форме. Мальчишка с усиками. Даже не верится, что он летает и бомбит немцев.
— Кончится война — обязательно посажу под окном березу… — сказал летчик. — Пускай растет большая и красивая, как эта. И скворечник на березе прилажу. Ты любишь скворцов?
— Я собак люблю, — сказал Юрка. Он завертел головой. — А где Дик?
— Пускай разомнется, — сказал Северов и продолжал: — Утром встанешь, а береза шумит и скворцы на ней песни распевают… Ты любишь, когда скворцы поют?
— Не знаю, — сказал Гусь. — А как они поют?
— Хорошо поют… Заслушаешься.
— Где же Дик? — Юрка приложил ладони ко рту и крикнул: — Дик!
Из кустов, в глубине которых белел снег, выскочил Дик, очумело осмотрелся и, роняя с языка слюну, помчался в ельник.
— Учуял кого-то, — сказал Юрка. — Он зайцев ловит?
— Обязательно посажу березу, — сказал Северов. — И не одну.
Они спустились с пригорка в лощину. Здесь березы стояли ствол о ствол с осинами, соснами, молодыми дубками. На полянках, где много света, густо разросся орешник. Под ногами шелестели прелые прошлогодние листья. Их было так много, что подошвы тонули и казалось, что ступаешь по драному лоскутному одеялу. Из глубины леса потянуло болотной сыростью и муравьиной кислотой. Под толстой кривобокой березой стоял большущий гриб. Коричневая шляпка его сморщилась, края оплыли. Юрка дотронулся до гриба ногой, и он сразу осел, разваливаясь на проточенные червями куски.
— Скажи ты, — удивился Гусь. — Перезимовал.
Он чувствовал себя в лесу хозяином. Северов еще по дороге сюда признался ему, что очень любит лес, но там, откуда он родом, голая степь. Огромная ковыльная степь без конца и края. Это у самого Каспийского моря. Юрка степь только с крыши вагона видел, а лес знал и умел в нем хорошо ориентироваться.
Попробовав сок у кривобокой березы, Юрка сморщился и плюнул:
— Фу-у, кислятина!
Пристроив возле березовых стволов еще две бутылки, они снова поднялись на пригорок. Тут было сухо и солнечно.
— Поваляемся? — предложил Юрка и, не дожидаясь согласия, упал на устланный листьями луг. Северов опустился рядом. Он стал задумчив и молчалив. От мягкой кожаной куртки летчика почему-то пахло рыбьим жиром, который Юрка с детства ненавидел. А сейчас лежал, нюхал и было не противно. Наоборот, даже приятно. Сегодня у Северова выдался свободный денек. Его штурмовик опять здорово изрешетило осколками: повредило жесткое управление, руль высоты. Техники, собравшись возле самолета, долго удивлялись, как ухитрился Северов сделать посадку. И вот уже второй день латают машину.
Тихо в лесу. Чуть слышно поскрипывают голые вершины деревьев. Ветра у земли не слышно, он где-то вверху бродит. Над головой негромко судачат птицы. Шумно вспорхнув, птицы перелетели на соседнее дерево и загалдели громче прежнего. У них красные грудки и коричневые головки с короткими глянцевыми клювами. Это снегири. Кап-кап-кап! — доносится звонкая капель. Наверное, бутылка уже наполнилась березовым соком. Но Юрке лень вставать с мягкой прохладной земли. Не беда, если и перельет через край. Весной в березах соку много.
— Северов, — попросил Гусь, — возьми меня еще раз на фронт, а?
— Понравилось?
— Ты только научи меня из пулемета стрелять… Я ни одного гада не подпущу к хвосту!
— Ничего не выйдет. — Скрипя кожанкой, Северов перевернулся на бок. — Дали мне нового стрелка-радиста.
— Жалко, — сказал Юрка. — Я бы тоже мог стрелять из пулемета?
— А что, в бригаде надоело? У тебя такой заботливый бригадир…
— Катька-то? Ничего… Скажи, Северов, а долго на стрелка учиться?
— Ты говорил, она толстая… Ничего ты не понимаешь! Красивая она.
— Я бы в два счета выучился.
— А какие глаза… Она не замужем?
— Катька-то? Она… Северов, а трудно стрелять из пулемета?
— Из пулемета? Нет, не трудно… Так она замужем?
— Кто? Катька-то? Нет. Она учительница.
Северов посмотрел на небо и улыбнулся.
— Чего смеешься? — спросил Юрка.
— Смотрю на небо, — сказал летчик. — Хорошо.
Юрка тоже посмотрел на небо. Мальчишке было не смешно.
— На ней никто не женится, — сказал он. — Она учительница.
— Учительница — это хорошо.
— Плохо, — сказал Юрка. — Пристает ко мне все время, говорит, учиться надо… А я хочу быть летчиком, как ты.
— Хороший человек твой бригадир.
— Обыкновенная. — Юрка сбоку взглянул на Северова и прибавил: — И глаза у нее обыкновенные. А потом, ей никто не нравится. Она мне сказала, что никогда замуж не выйдет.
— Так уж и сказала?
— Спроси… Чего мне врать?
— Ты слушай учительницу. Она дело говорит.
— Ерунду говорит… Ну кто сейчас учится? Война.
— Война… — сказал Северов. — Ты чего же думаешь, век она будет? Война — это… К черту войну!
— А сам каждый день летаешь, — сказал Юрка. — Бомбы кидаешь. И из пушки строчишь почем зря.
— Нужно, — сказал летчик. — Я, Гусь, бомбы бросаю, танки зажигаю, машины. И все это для того, чтобы больше не было войны… А ты, Гусь, не лезь в это пекло. Не надо.
— Я не хочу березы сажать, — сказал Юрка. — Я хочу летать и бомбить гадов.
— Ты видел в кабине приборы? — спросил Северов.
— Ну и что? — нахмурился Юрка. — Ты мне только растолкуй, что к чему, разберусь!
Северов встал на колени, расчистил землю от листьев и прутиком стал чертить контуры самолета. Юрка, словно галка, склонив черную голову набок, смотрел на него.
— Вот крыло самолета, — стал объяснять летчик, — с его помощью образуется подъемная сила, которая держит машину в воздухе…
— Ясно, — мотнул головой Юрка. — Без крыла далеко не улетишь.
— Вот площадь, а вот профиль крыла, — чуть заметно улыбаясь уголками губ, продолжал летчик. — Профилем крыла называется форма его поперечного сечения. Касательная к нижней поверхности профиля называется хордой крыла.
— Чем? — удивился Юрка.
— Хордой. А этот угол между хордой крыла и направлением скорости называется углом атаки…
Лицо у Гуся вытянулось, на лбу появились глубокие поперечные складки. Он слушал и все больше мрачнел.
— Величиной аэродинамического коэффициента, — шпарил Северов, — называется…
— Хватит, — сказал Юрка. Не глядя на летчика, поднялся с листьев и пошел к березе. Вернулся он не скоро. Сначала прибежал Дик, потом появился Юрка. Протянул Северову бутылку с мутноватым соком:
— Пей.
Северов попробовал. Сок и вправду был сладкий, ароматный.
— Нектар, — похвалил летчик, — напиток богов…
— Каких богов? — усмехнулся Юрка. — Уж богов-то нет, это я точно знаю.
— А ты читал про Геракла?
— Ты пей сок, — сказал Гусь. — Еще две бутылки есть.
Северов посмотрел на Юрку. Глаза скучные, плечи опустил. Обиделся.
Гусь долго молчал. Надоели эти разговоры про школу. Как только Катя и Северов начинали толковать о школе, сразу между ними и Юркой ощущалось расстояние. Они взрослые, а он младенец.
Гусь отогнал мрачные мысли и посмотрел на сосну, которая стояла напротив. Сосна была высокой и гладкой. Сучья начинались метрах в четырех от земли. Юрка подошел к дереву, поплевал на ладони и полез вверх. Через минуту он важно восседал на суку возле самой макушки и сверху насмешливо поглядывал на летчика.
— Лезь сюда, — ехидно пригласил Юрка. — Потолкуем про эту… хорду.
— Не хочется сапоги снимать, — сказал Северов.
— Понятно, — ухмыльнулся во весь рот Гусь.
Северов обошел сосну, постучал носком сапога по стволу.
— Я бы, конечно, взобрался, да боюсь, сосенка не выдержит.
— Как же, сразу переломится… — Юрка ловко сбросил на Северова сосновую шишку.
— Держись, Гусь! — Северов уселся под сосной и стал стаскивать сапоги. Два раза съезжал летчик вниз по гладкому стволу, прежде чем добрался до первого сука. Но Юрку он все равно не достал. Гусь поднялся еще выше, к самой макушке. Он стоял на тонком гибком суку и плавно покачивался.
— Парашют бы, — задумчиво сказал Юрка. — Прыгнул бы…
— И носом в землю.
— С парашютом? — удивился Гусь.
— Расстояние до земли маленькое, — сказал Северов. — Не успеет раскрыться.
Юрка достал из кармана квадратик в блестящей обертке и протянул Северову:
— Какава… Попробуй!
Северов, обхватив сук рукой, привалился спиной к стволу, осторожно развернул пакетик.
— Шоколад, — сказал он.
— Ешь, у меня еще есть, — сказал Юрка.
— Где это ты разбогател? — спросил летчик, вертя в пальцах коричневый кубик. Если бы он в этот момент посмотрел на Гуся, то увидел бы, как лицо мальчишки покраснело. Юрка разжал кулак, и недоеденный шоколад полетел вниз.
— Ну чего мы тут сидим? — сказал Юрка. — Как филины.
К сосне подошел Дик, нашел шоколад и съел. Потом обнюхал ствол и, задрав морду, залаял.
— Маргаритку бы угостил, — сказал Северов. — Не догадался?
— Полезли вниз, — сказал Юрка. — Надоело.
Они спустились. Дик громким лаем поприветствовал их и снова умчался в кусты. Настроение у Юрки упало. Пока летчик обувался, он стоял в стороне и крошил в кармане шоколадные кубики. Северов поднялся с травы, посмотрел Юрке в глаза.
— Ребята угостили? — спросил он.
Юрка молчал.
— Где взял? — совсем тихо спросил Северов.
— Нигде, — сказал Юрка.
Летчик завернул шоколадный кубик, протянул Юрке.
— Ешь сам, мне что-то не хочется, — сухо сказал он.
Юрка зажал кубик в руке. На Северова он не смотрел. Над головой медленно раскачивалась вершина сосны. Без скрипа, без шума. Где-то рядом тоненько гудела маленькая букашка. Юрка поискал ее глазами, но не нашел.
— Я Думал, — сказал Северов, — ты…
Тут из-под маленькой разлапистой елки выскочил голенастый заяц. Присел на задние лапы, постриг ушами и, высоко подпрыгнув, поскакал через поляну, подрыгивая хвостом — круглой белой пуховкой. Желтоватая шерсть свалялась на боках.
— Дик, заяц! — заорал Юрка, припускаясь за косым. — Возьми!
Дик с треском выломался из кустов, помчался за зверьком, который, даже не прибавив прыти, спокойно углублялся в чащобу.
— Возьмет! — уверенно сказал Гусь. — Заяц какой-то квелый… Еле ноги волочит.
Но Дик скоро вернулся. Вид у него был немного смущенный.
Лес обрывался перед большим зеленым лугом, примыкающим к деревенским огородам. Кое-где на лугу рос мелкий кустарник. Посередине когда-то стоял огромный стог. От него остался длинный шест и прелое сено. В сене ковырялись черные грачи. Пока Юрка с Северовым сидели на сосне, небо заволокло белыми кучевыми облаками. Большие, рыхлые, они медленно плыли над самой головой. Иногда в голубые просветы выглядывал солнечный луч и снова исчезал. Там, где пряталось солнце, облака были подкрашены в розовый цвет, и на них больно было смотреть.
Этот негромкий прерывистый гул, даже, вернее, не гул, а добродушное сонное ворчание, они услышали одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32