Сразимся, пожалуй, с Улле. Имир нам поможет. Вот только знать бы, как взяться за дело.
– А об этом шкура сказала. Пойдем на север, будем пробираться в долину Иггир, к сердцу Хозяина. Если Веор не врет, другого пути для нас нет. Может, по дороге мы встретим еще таких же, как мы, выродков, и оружие это найдем – чудо-звезду и какую-то дрянь из Мертвых земель. Только надо ни разу не ошибиться.
– Ты веришь во все это?
– Что болтать попусту: веришь – не веришь. Мы ведь ничего не знаем, кроме того, что сказала шкура, да и из этих слов половину не поняли. Так что выбора нет.
– Ладно, пойдем спустимся с гор, там посмотрим. Может, нас и впрямь судьба сама приведет куда надо. Только вот как ни разу не ошибиться?
– Не знаю, – сказал Энки, помолчав. – Но мы уж постараемся. Значит, на север?
– Ну да. Где мы сейчас?
– Здесь, – Энки ткнул пальцем в рисунок – горы Мару. А вот долина Иггир. Пойдем не спеша, торопиться некуда. Слушать будем, смотреть, нюхать. Как на охоте – сам знаешь, пока не найдешь верный след, как ни бегай, зверя не добудешь.
Пошли они вниз, перевалив через горы. По другую сторону хребта путь оказался тяжелей. Отвесные утесы, трещины, пропасти. На второй день туча поднялась, и братья вышли из тумана. На четвертый день подстрелили козла.
Впереди ничего, кроме новых пиков и ущелий, долго не было видно. Встречный северный ветер крепчал и становился все холоднее. Короткое лето кончилось, небесная мгла сгустилась. По ночам уже трещали морозы. Благо дров теперь было в достатке, вечные снега остались позади.
Наконец братья поднялись на последний кряж и увидели северную страну. Вдоль подножия Мару тянулась полоса леса – низкие чахлые елки, светлые пятна болот. За лесом поднималась каменная стена – черная, неприступная, с высокими башнями. Ни на востоке, ни на западе не было ей конца. За стеной до горизонта простиралась равнина, чернела лента большой реки.
– За этой стеной, должно быть, Гуган, – сказал Энки. – Там гуганяне живут, те, что за Веором гнались, – губители жизни из-за стены. Знать бы, что за твари.
– Где же Предельные горы?
– Там, за горизонтом – больше им быть негде. Да ты не печалься, дойдем потихоньку.
Спустились в лес. Тут и снег пошел. Враз все посерело, ели опустили отяжелевшие ветки. Братья шли по лесу до самой ночи. Не встретили ни людей, ни других двуногих тварей. Только раз или два видели упыриный след да взрытую землю.
На другой день нашли в ельнике странные, невиданные следы. Размером и очертаниями они походили на человечьи, но без пальцев, и пятка от ступни отделялась резким, крутым изломом. Две твари здесь прошли, одна побольше, другая – вроде подросток. Двуногие.
– Что еще за нечисть тут бродит? – пробормотал Энки. Орми присел, понюхал след.
– Похоже на кабана, но и человеком пахнет. Запах совсем не страшный.
Шли еще два дня. Видели следы мамонта, волка, болотной кынды. Однажды услыхали впереди шум – голоса людей, топот. Потом разглядели за деревьями большую толпу – человек сто, не меньше, и шагали они на восток, братьям наперерез. Орми и Энки подкрались поближе, притаились в кустах, навострили уши.
Хриплый голос выкрикивал команды:
– Не отставать! Шире шаг! Кто отстанет – кишки выпущу!
Кто-то вполголоса спрашивал:
– Далеко еще?
И ему отвечали, тоже вполголоса:
– Миль пятнадцать-двадцать до ворот. Вечером будем в Гугане.
– Молчать! – орал хриплый. – Всех без жратвы оставлю!
Отряд приблизился – Орми и Энки от удивления разинули рты. Таких людей им встречать не доводилось. Одеты они были, как водится, в шкуры, но в какие шкуры! Не обмотанные кое-как вокруг тела и схваченные ремнями, а ладно пригнанные – как будто сами люди обросли густым мехом. Ни руки голые не торчали, ни ноги. И на головах было что-то такое меховое, с завязками, на ногах – вообще невесть что, вроде кабаньей кожи. Чужеземцы несли луки, колчаны и огромные ножи из неведомого серого камня – длинные, прямые и гладкие, без единой зазубрины.
– Вот они какие, гуганяне, – прошептал Орми. – Эх, нам бы такие шкуры!
За гуганянами брели людоеды – два или три десятка. Они тащили по снегу на длинных ремнях огромный, невиданный предмет. Внизу у него что-то крутилось и мелькало, сверху возвышалась серая нелепая громада.
– Тяжеленная штука, – сказал с удивлением Орми. – А как легко ее тащат!
– Я понял! Видишь, эти круглые… что крутятся. Они-то все и везут. Ловко придумано!
Следом за людоедами и чудесным предметом опять шагали вооруженные гуганяне. Замыкал шествие мамонт. На спине у него качалось что-то вроде домика, и оттуда выглядывали головы воинов и торчали копья.
Отряд давно уже прошел мимо, а Орми и Энки все лежали в снегу и от изумления не могли ни шевельнуться, ни слова сказать.
– Велик мир, – вымолвил наконец Энки. – И ничего-то мы о нем не знаем. Пойдем, однако, дальше. Чего в снегу валяться?
Братья поднялись и вышли на тропу, протоптанную отрядом.
– По тропе легко шагать, – сказал Орми. – Не пойти ли нам по ней на запад? Прямо пойдем – в стену упремся, на восток – попадем к воротам и в Гуган, а туда нам соваться не след. За своих не примут.
– И то верно. Пойдем на запад, заодно узнаем, что гуганяне делали в лесу.
Пошли на запад. Полдня идут – лес на глазах меняется. Деревья все мертвые, голые. Свежий снег усыпан хвоей. Кругом лежат дохлые белки. В воздухе – ядовитый смрад.
– Злые места, – говорит Орми. – Не вернуться ли нам?
– Гуганяне-то прошли здесь и не померли.
– Темнеет уже. Вернемся, где лес живой, переночуем. Завтра виднее будет.
Наутро опять вошли в мертвый лес. Скоро тропа привела их к селению. Костяные дома, крытые шкурами, и землянки – обычное людоедское жилье. Братья подошли ближе. Вдруг видят – мертвец на тропе. Синее лицо, вспухшие жилы. За ним – еще один такой же, а дальше, вокруг домов, – сплошь трупы на снегу.
– Не трогай ничего, Орми. Эти люди погибли от яда. Наверное, снег отравленный выпал.
Снег и вправду был нехороший, желтоватый. Братья медленно брели между мертвецами. Вдруг один пошевелился.
– Смотри, Орми. Вон людоед еще живой.
Подошли. Человек открыл глаза, увидел их, оскалился:
– Явились… Гниль! Ухоеды вшивые. Повезло вам. Жрите нас теперь, ублюдки.
Орми нагнулся было к незнакомцу, но Энки его остановил:
– Не трогай! Отрава кругом.
– Чего испугались? Какая отрава? Жри, не бойся.
– Если не отрава, отчего вы все перемерли?
– Так… Улле пришел. Всех костогрызов к себе забрал. Не трусь, ухоед. Сожри хоть меня одного, пока во мне кровь не застыла.
– Мы не ухоеды, – сказал Энки. – Мы пришли из-за гор. И человечину не жрем.
– Жаль… А я-то думал, сейчас ухоедов гуганским ядом попотчую.
– Тебе помирать скоро, – сказал Орми. – А ты все о злодействах печешься.
Костогрыз скривил рожу, удивленно поднял брови.
– Кто ж вы такие?
– Мы дети Имира, ведем с Улле войну.
– Ух! – Людоед попытался привстать, да не смог. – Выродки?
– Выродки. Расскажи, что у вас случилось.
– Из-за вас все… Твари зловонные! Ненавижу! – Глаза костогрыза пылали огнем, лицо перекосилось от злобы.
– Брось. Мы только что с гор спустились и невиновны в вашей гибели. Расскажи, как было дело. Может, мы тогда и отомстим за тебя гуганянам.
Костогрыз перевел дух, полежал немного неподвижно, потом собрался с силами и сказал:
– Третьего дня пришли гуганяне. Окружили нас. Да мы и не рыпались. Куда… против железа и пушек.
– Железо? Пушки? Что за слова такие? – встрял было Орми, но Энки на него цыкнул:
– Погоди ты! Он, того гляди, помрет, не успеет рассказать.
Людоед ухмыльнулся.
– Не слыхали о пушках за горами? Ничего, узнаете…
– Ты продолжай.
– Похватали нас и давай пытать: не видали ли мы двух выродков. Они у гуганян в клетке жили, сбежали, перебрались через стену в лес. Пытали нас, пытали, ничего не добились. Уж мы бы сказали! Да что тут скажешь, если мы их не видели! Тогда они взяли самых здоровых мужиков – пушку тащить, самим-то неохота. Знамо дело, до дома доберутся, тут же всех и прикончат. А нас отпустили, только наказали: до утра из селения ни на шаг. Ушли. Мы сидим, не верим, что живы. Тут они и шарахнули по нам из леса. Снаряд был с ядовитым дымом. Это, слышь, новое оружие. Раньше такого не было. Раньше-то, бывало, придут гуганяне лес от людоедов чистить, начнут палить из пушек. А снаряды были с огнем и железом. Ну, на землю ляжешь, голову прикроешь – можно выжить. А от дыма не спасешься. Только я вот что-то никак не помру. Когда дым повалил, я упал и носом в какую-то шкуру уткнулся. Стал дышать через мех, казалось, так легче. Может, поэтому. Дурак! Надо было полную грудь набрать… Давно бы в пустоту ушел…
– Прикончить тебя?
Лицо у костогрыза уже посинело, из горла доносился один хрип.
– Вы… выродки… не хотите смотреть… как враг подыхает…
– Ты нам не враг, в пустоту уходи! – Энки проткнул костогрыза копьем и, повернувшись к Орми, сказал: – Пойдем, брат. Надо найти тех беглых выродков. Они ведь, наверное, неспроста убежали как раз сейчас и прямо нам навстречу. Может, это нам знак от Имира. Может, мы вместе должны идти на север.
– Похоже, что так, – сказал Орми. – Только где ж их искать?
– Помнишь следы у подножия гор?
– Точно! Ведь то были люди в гуганских обмотках… А выродки бежали из Гугана.
Двинулись обратно к горам. Свернули с гуганской тропы, отыскали свои следы. По ним и пошли. Мороз стоял лютый, то и дело приходилось жечь костры, а холод все равно пробирал до печенок. Наконец добрались до тех следов. Только к ним теперь добавились еще три следа – поверх.
– Плохо дело, – сказал Энки. – Гуганяне идут за ними по пятам. Может, еще успеем на подмогу.
Побежали. Тропинка изрядно петляла и вела куда-то на восток, вдоль гор. Бежали до вечера. Вдруг увидели: впереди, между елей, мерцает костер. Подкрались неслышно. У костра сидели три воина. Угрюмые, бородатые мужики. Морды широкие, глаза как щели. Кутаются в свои чудные одежды, теснятся к огню и дрожат. Видно, не стойки к морозу. Рядом, у осины, лежали какие-то длинные ножи, луки и какая-то кривая, блестящая палка. Энки и Орми сняли с плеч луки, приладили стрелы, а сами прислушиваются к разговору.
– Домой бы сейчас, – вздохнул первый мужик. – Да на печь.
– Не скули, – отозвался второй. – Выродков поймаем – в золоте будем купаться.
– Поймаешь их!
– След совсем свежий. Завтра догоним.
Две стрелы пропели в воздухе, и два воина молча рухнули головами в огонь. Третий вскочил, схватил какой-то круглый плоский камень, закрылся им и шасть к дереву, где оружие. Орми выстрелил еще раз – стрела отскочила от камня.
– Я пойду на него, а ты заходи сзади, – шепнул Энки. И тут же прыгнул из кустов к костру с копьем в руке. Орми, не мешкая, стал пробираться через заросли кругом полянки. Гуганянин увидел Энки, схватил блестящую палку, поднял ее и направил тому прямо в грудь. А плоский камень бросил. Орми пустил стрелу и пронзил мужика насквозь. Тот покачнулся… и вдруг грянул гром. Из блестящей палки вырвалось пламя, в воздухе что-то свистнуло, и эхо трижды пророкотало в горах. Братьев охватил ужас, они упали в снег и замерли. Лежали долго. Наконец Энки подал голос:
– Ты живой?
– Живой.
Встали, огляделись. Три гуганянина лежали мертвые, а двое из них уже и зажариться успели. Братья сразу бросились к гуганскому оружию. Долго его рассматривали, нюхали, ощупывали.
– А ведь это не камень, – сказал Орми. – Должно быть, то самое железо, о котором костогрыз толковал.
– Добрые ножи. И луки получше наших. Да и стрелы.
– Узнать бы, как действует громовая палка.
– Брось ты ее… Это орудие Улле. Смердит оно страшно. А ножи возьмем.
– Давай и шкуры возьмем. В таких шкурах без огня можно зимовать!
И точно, одежда гуганян оказалась на диво теплой. Орми хотел было и обмотки навертеть, но передумал. Ноги только ломать. У гуганян в заплечных мешках нашлось и мясо. Братья долго принюхивались – не человечина ли? Пахло вроде не человеком – каким-то незнакомым зверем. Поели и двинулись дальше. След теперь снова был двойной: мужика и подростка.
На другой день к вечеру догнали беглецов на опушке у края болота. Мужик неподвижно лежал на снегу, а вокруг него хлопотала девчонка. Пыталась сложить костер. Завидев братьев, она вскочила, посмотрела на них необычным взглядом – долгим и спокойным. И улыбнулась. Глаза у нее были темные, большущие, волосы чернее ночи, а кожа совсем белая. Странная девчонка.
Братья подошли к ним, и Орми сказал:
– Ты что, не боишься нас?
– А разве надо бояться?
– Обличье у нас людоедское.
– Правда? Никогда не видела людоедов. А как вас зовут?
Братья назвались.
– А меня Эйле. – Девчонка опять было улыбнулась, но тут же, о чем-то вспомнив, нахмурилась. – Бату совсем обессилел. Его надо отогреть и накормить. А я никак с костром не справлюсь. Поможете?
– Что за дохляк мужик, – фыркнул Орми. – В таких-то одеждах замерзнуть. Покажи руку.
Эйле взглянула на него удивленно, протянула розовую ладошку. Метки не было. Энки высек огонь, костер запылал. Мужик пошевелился.
– Бесполезно… Дальше не пойду… Все равно погибнем.
Бату повернул голову и только теперь заметил братьев.
– Кто это, Эйле? Дикари?
– Друзья, – сказала Эйле.
Энки подтащил мужика поближе к огню. Тот застонал.
– Ты, дядька, не скули, – сказал Энки. – С нами не пропадешь. Жратва есть. От людей отойдем, зимовье построим. Лося убьем на мясо…
Девчонка у костра пригрелась, порозовела. Сидит, улыбается, глазищами хлопает. Энки и Орми, глядя на нее, чуть не хохочут.
– Откуда ж вы взялись такие? – спрашивает Орми.
– Кабы мы сами знали… – бормочет Бату. И снова молчат. Долго так сидели. Вдруг у Эйле румянец с лица сошел, глаза вывернулись белками наружу, рот приоткрылся. Орми вздрогнул.
– Ты что? Ты, часом, не упырица?
– Тихо! – Бату толкнул его локтем. – Слушай, что она скажет!
Девчонка, однако, молчала. Стемнело, снег пошел. Тихо было, только трещали в костре сосновые сучья, да с болота доносился тонкий писк упыря. И вдруг раздался голос – нет, множество голосов: нежные и грубые, тихие, пронзительные, теплые и ледяные… Они сменялись внезапно, от одних стыла кровь, другие согревали сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42