Хвосты?
— Не-а… На них одежа… Как у нас защита. И будто вместо касок гермошлемы.
Рожи мерзкие, зеленые…
— Во-во! Белая горячка! — определил Тимоха.
— За чей счет самолет-то наняли? — вдруг спохватился Лобан. — Мне же за такое лечение за всю жизнь не рассчитаться. В Москву! Ничего так… Мог бы в Петрозаводске спокойно подшиться. Или закодироваться. За каким фигом в Москву, Тим?
— Давай поднимать остальных! — распорядился тот. — Хватит дрыхнуть.
— Кого — остальных? — с опаской и не сразу спросил старшой.
— Десантуру. Ты оглядись, оглядись. Вся группа с тобой.
Лобан сполз с кресла, механично переставляя ноги, поплелся по салону. Глазел с любопытством и страхом, как на покойников, и врубался трудно, со скрипом в мозгах.
— Тимоха… А мы все — живые? Или… того?
— Пока я мыслю — я живу! — вспомнил тот. — Великие так говорили. Все. Ничего не мыслю, — признался старшой. — Ладно, меня на психу. Ну еще Азария… Молодняк-то куда? Зачем? Пашка только женился, в рот не берет… Почему, Тимошка? Ну, ты же всегда по трезвяку! Ты-то все помнишь!
— Однозначно, в дурдом! — Тимофей потряс тяжелую богатырскую тушу Азария — бесполезно. Запечатал ему ладонями рот и нос.
— Зачем?..
— Затем, что все тут чертиков видели, маленьких и зелененьких! Вот разбудим и спросим. Буди!
Старшой, как обычно в таких случаях, почувствовал острое желание действовать и руководить.
— Подъем! — заорал он и стащил на пол сначала Шуру, потом Игоря. Растряс, растолкал, полусонных поставил на ноги. Наконец, заворочался и замычал Азарий, лишенный кислорода, разлепил глаза. Молодожен Пашка от суеты и голосов проснулся сам, сел, принюхался и вдруг сказал совершенно трезвым, нудноватым голосом:
— Мужики, ну кто опять в штаны наделал? В одной казарме с вами спать невозможно.
Опять вонища…
И тут началось — где, почему, зачем? Хлопали глазами, вертели головами, щупали себя, металлические стены, глазки приборов. Тимоха объяснял популярно — кто верил, кто сильно сомневался, а кто и вовсе отрицал, что палата салон санитарного самолета.
В том, что видели зеленых мужичков под деревьями, признался один только Азарий.
Рассказал откровенно, без утайки; остальные, включая Тимоху, напрочь отрицали чертей. И терялись в догадках, каким образом угодили в эту камеру без окон и дверей.
А Тимоха-то сразу понял, что зеленых мужичков видели все без исключения! Темнили только по своим соображениям, чтоб за дураков не приняли. Это Лобану с Азарием все равно: они и так были на грани белой горячки — что им не признаваться!
Горлопанили почти час и даже немного развеселились, что хоть и оказались в заднице, но зато всей группой, как на пожаре. Плевать на этих уродцев, что под деревьями чудились!
Потом всем скопом навалились на Тимоху, разобравшись, что он очнулся раньше всех, а может, и вовсе не спал, хитрецтрезвенник.
— Откуда мы здесь взялись? — орали. — Кто сюда посадил? И насколько?
— Пошли вы! Не знаю! — решил не отделяться от коллектива Тимоха. Меня тоже одели, как вас, обули! И в такое же кресло закопали!
— Мужики! — вдохновился Лобан. — Тимоха — ментяра! Стукач! Давно подозревал!
Давно! Почему не пьет никогда?.. Ах ты, козел!
— Ах, падло! — громыхнул Азарий и буром пошел на Тимоху. — Своих корешей заложить? Куму десантуру сдать?!.
Он после армии с годик посидел в тюрьме за хулиганку и считался мужиком бывалым и невероятно честным — век воли не видать! И если уж Азарий взорвался и слово молвил — чистая правда…
Тимоха вновь ощущал себя почти здоровым, попятился к стене, вжался спиной, изготовившись драться со всей командой — десант умирает стоя! Что с них взять — дураки же! Толпа во главе с Азарием приблизилась вплотную: кто в каратистской стойке, кто в боксерской, кто выбросил руку, чтоб схватить за шею, как в вольной борьбе. Зека Азарий по-кошачьи держал перед собой руку с двумя растопыренными пальцами — фазы замкну! Тимоха выставил защитный блок и больно ударился локтем о металлическую стенку, замозжило руку, задергало, будто ток пробежал…
Да чего это они, полудурки? Глаза вытаращили, рты разинули… И глаза устремили куда-то мимо Тимохиной головы…
За спиной что-то тихо зажужжало и зашевелилось…
И спиной же он ощутил бесконечную пустоту, открывшуюся сзади…
Как зачарованный, он медленно повернул голову и оцепенел.
Большой сегмент, из которых состояли стенки этой палаты номер шесть, отъехал в сторону. А за ним обнаружился приличный овальный иллюминатор с выпуклым стеклом.
Где-то на высоте пояса…
За стеклом была звездная чернота ночи. И больше не требовалось ни разборок, ни объяснений, ибо, единожды взглянув в эту бездонную пропасть, все становилось предельно ясно, как божий день.
За бортом медленно плыл открытый космос.
И планета Земля хоть и была далеко, хоть и выглядела не крупнее школьного глобуса, но все еще четко различались на ее поверхности материки и крупные острова, разбросанные в голубом океане…
Поспелову очень хотелось увидеть пострадавших «новых русских» воочию, побеседовать с ними, попробовать из полного бреда выстроить хоть какую-нибудь логическую картинку, однако он не имел права раскрываться и вступать в контакты с кем бы то ни было, кроме сотрудников спецслужб, и то под другой фамилией и легендой. В Петрозаводск он, якобы, прибыл из Москвы для выяснения обстоятельств, связанных с пропавшим вертолетом и объявившимися «новыми русскими». Командированным из главной конторы на местах обычно лишних вопросов не задавали, обходились шифрованным предписанием оказывать всяческое содействие.
Петрозаводские коллеги думали о происшедшем совершенно однозначно, их выводы полностью совпадали с медицинским заключением, но при этом они никак не могли ответить на вопрос, где же вертолет с пилотами и егерем, которого в Нижних Сволочах не оказалось. Строили предположения, что летчики тоже выпили крепко и заснули в вертолете, а охотники спьяну выбрались из машины и отправились искать берлогу. И потерялись. Проснувшись, пилоты полетали, поискали их и не нашли.
Решив, что «новые русские» замерзли где-нибудь в лесу, сговорились с егерем, и, боясь ответственности, — не старых же русских потеряли, за которых никто не спросит! — перелетели границу с Финляндией и скрылись. В общем, старая песня, слышанная еще от Зарембы.
По другой версии, выдвинутой одним из молодых сотрудников, во время третьей посадки на сопку между «новыми русскими» и пилотами произошел конфликт, потом драка, в результате которой последние были убиты. Вместе сними, возможно, погиб и егерь, а, возможно, и нет. Управлять вертолетом никто не умел или он был поврежден от карабинных выстрелов, произведенных в салоне. Поняв впоследствии, что подобное преступление скрыть невозможно Хардиков это должен отлично понимать, — «новые русские» вместе с егерем, если тот остался жив, замаскировали вертолет в тайге и ушли отсиживаться куда-нибудь в зимовье, пока не прекратится активный поиск. После чего вышли из своего схорона, уничтожили все следы, зарыли или завалили камнями трупы, машину, разработали легенду об инопланетянах, — благо, что слухов о них сейчас хоть пруд пруди, — и с нею явились в свет: если не поверят в сказки, то сочтут сумасшедшими, невменяемыми — какой с них спрос? В эту версию хорошо укладывалось поведение Хардикова, который будто сам стремился попасть в психушку. Да и суть ее казалась более правдоподобной. Егерь, простой деревенский парень, не мог с таким упорством и фантазией разрисовать космические путешествия, мог проболтаться, и потому перед выходом в мир его тоже убрали. Раб и прислужник больше был не нужен.
Поспелов пожелал лично познакомиться с автором этой версии, однако коллеги заявили, что он в какой-то командировке, почему-то замялись, и Георгий не стал настаивать, решив, что это предположение — их коллективный труд, а сказать прямо об этом нельзя, поскольку на «новых русских» ложится тяжкое обвинение. Однако и такая версия Поспелова не устраивала. Он лично осмотрел сарай на окраине города, который использовался под склад и в котором оказались Хардиков со Скарлыгиным (попасть в него можно было довольно легко, не нарушая замков и печатей), исследовал одежду и оружие охотников и ничего особенного не установил. Да, на унтах и одежде нет следов грязи, такое ощущение, что их носили зимой, по чистому снегу, да трудно ли очистить, отмыть? Ствол карабина Хардикова абсолютно чист, у Скарлыгина — со следами свежего выстрела: подавал сигнал из склада, чтобы привлечь внимание сторожа.
Наконец, он прослушал аудиозапись беседы с Хардиковым и Скарлыгиным их лечащего врача, который по просьбе спецслужб заново расспросил охотников о приключениях.
Оба точно повторяли одну и ту же версию, кое-где удачно дополняли друг друга, причем рассказывали со страстью, взахлеб, вспоминая детали, упущенные во время беседы в прокуратуре. По социальному положению, образу жизни, воспитанию, по психодинамике и эмоциональности они относились к разному типу, а тут трещали, будто зачарованные, будто братья-близнецы, связанные духовно в чреве матери.
Спецслужбы давно занимались пропажей вертолета с охотниками и достаточно хорошо изучили личности всех участников происшествия.
На пятый день пребывания в Петрозаводске Поспелову устроили «свидание» с «новыми русскими»: минут двадцать наблюдал через волчок за каждым. Несчастных уже несколько дней кололи средствами, подавляющими возбудимость, но и при этом они вели себя как-то очарованно, счастливо улыбались и ничуть не переживали свое заточение. Будучи совершенно трезвыми, они читали стихи, и, надо сказать, проникновенно, с глубокими чувствами и пониманием поэтической мысли. Если охотники «косили» под сумасшедших, то делали это гениально…
Нетрудно договориться о манере поведения, расписать все по часам и строго соблюдать правила «игры». Но сохранять одинаково мимику лица, характерно для шизофреников гримасничать, ломать пальцы, закатывать глаза не так-то просто.
Они действительно были больны и находились в тяжелейшем состоянии…
Получалось, что Георгий теряет время. Лучше сейчас выехать с пасекой в Долину Смерти, попробовать проследить на месте курс вертолета, определить возможные сопки, куда садились охотники, и поискать разобранные и зарытые части машины.
Труд долгий и неблагодарный, но это лучше, чем смотреть на блаженных сквозь волчок, снабженный оптикой.
В последний день Георгий решился рискнуть и пойти на контакт с «новыми русскими». Из Москвы, по настоянию жены Хардикова, приехал светило-доктор, а с ним увязался какой-то американец, интересующийся фактами контактов с инопланетянами. Доктор, естественно, побеседовал с обоими пациентами, а иностранца пустили только к бывшему капитану, хорошо владеющему английским. К Скарлыгину пошел Поспелов, переодевшись и слегка загримировавшись под американца и прихватив с собой коллегу-«переводчика». На всякий случай беседу устроили в полуосвещенной комнате, где лампа «замыливала» глаза собеседника.
Узнав, что в гости пришел гражданин США, специалист в области уфологии и поиска внеземных цивилизаций, Скарлыгин невероятно обрадовался и стал благодарить президента америки Клинтона за шаги гуманизма и серьезный подход к новейшим наукам в области познания мира и Вселенной, к чему в России всегда относились и относятся наплевательски, а всех свидетелей, очевидцев, тем более вступавших в контакты с инопланетными существами, бросают в психушки и объявляют сумасшедшими. Как и при коммунистах. Около двух часов, заводясь от распиравших душу чувств, бывший геофизик, журналист и предприниматель рассказывал свою эпопею, почти точно повторяя прежние откровения и разве что добавляя все новые и новые подробности.
По его рассказу, после того как их чем-то усыпили в вертолете, Скарлыгин очнулся уже в недрах космического корабля, одетый в блестящий комбинезон из металлолизированной ткани и привязанный к креслу. Его разбудил Хардиков и сообщил, что, кажется, они влипли в историю, попали либо к наикрутейшим бандитам и сейчас из них начнут выколачивать и выдавливать выкуп, либо пилоты хватили лишка и увезли за границу, возможно, в Швецию, и они сейчас находятся в камере как незаконно въехавшие в страну. Скарлыгин же, после тщательного осмотра помещения, пришел к выводу, что это отсек подводной лодки, где он однажды бывал на экскурсии еще в пионерском возрасте. Хардиков согласился, сообразив, что вертолет заблудился, упал где-нибудь на лед Северного моря и их подобрала субмарина, скорее всего, иностранная, потому что все сделано здорово и красиво.
Затем они начали стучать в стены, и тут открылся иллюминатор.
Скарлыгин хорошо разбирался в астрономии и все сразу понял. К тому же вспомнил существ в скафандрах, бредущих к вертолету. Они ничего не испугались, напротив, стали с интересом наблюдать, как выглядит вселенная, запоминать расположение огромных планет, которые изредка проносились неподалеку, изучать иные солнечные системы; в стену был встроен огромный телеэкран, с которого постоянно вещал гид-инопланетянин по имени Роо. Вид у него был неприятный, однако скоро привыкли, как, например, человек привыкает к виду змей, черепах и крокодилов. У них была возможность с ним беседовать, выдавалась немедленно любая справка, ответ на самый, сложный вопрос.
Таким образом, через два месяца по земному времени корабль прибыл на планету Гомос. Выйти из отсека было нельзя из-за совершенно иной газовой среды на планете и неприемлемой для человека особой формы энергии. Что-то вроде сильнейшей радиации. Специальный отсек корабля и все системы жизнеобеспечения землян заряжались только в солнечной системе Земли, и поэтому «новые русские» путешествовали по Гомосу как бы в привычной обстановке своего модуля, который отсоединялся от летательного аппарата и вместо иллюминатора открывался над головой прозрачный купол. Гомос цветущая планета, чем-то напоминающая природу Канарских островов, там нет мирового океана и суша представляет собой тысячи мелких материков, связанных воздушными дорогами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57