Кровь ударила в голову. Косухин протянул руку – и подал Гастону один палец. Тот дернулся – и убрал руку, затем что-то шепнул Наташе. Та нерешительно кивнула:
– Господин Косухин… Дядя… Извините, мы спешим…
Степа по-прежнему молчал. Сил хватило лишь на то, чтобы кивнуть в ответ. Уже в дверях Наташа оглянулась. Взгляд девушки скользнул по комнате и на миг остановился на Степе. Косухин вздрогнул: если Наташа действительно собиралась в театр, то настроение ее было не из самых подходящих: в ее глазах он прочел страх, такой, какого не видел даже в подземном склепе Шекар-Гомпа, когда в лицо им дышала смерть. Впрочем, он мог и ошибиться, ведь девушка смотрела на него лишь какой-то миг…
Подождав, покуда стихнут шаги в коридоре, Берг выглянул в окно, а затем повернулся к гостю:
– Итак, вы убедились. Наталья Федоровна здорова, но совершенно не помнит ни вас, ни того, что было в последние месяцы. Я еще раз прошу не напоминать ей об этом и, лучше всего, оставить ее в покое. Если будут новости о господине Лебедеве, я вас извещу…
«Интересно, чердынь-калуга, как это он меня известит? – подумал Степа, покуда молчаливый лакей в смокинге провожал его к выходу. – Он ведь и адрес-то мой не спросил! Вот гад!»
То, что господин Берг не говорил всей правды, было ясно. Он, конечно, знал, кто такой Степа с самого начала. Знал о Челкеле и о Шекар-Гомпе, иначе бы не стал беседовать с ним о «Мономахе»…
…Впрочем, трезво рассуждать Степа покуда был не в силах. Пропал Николай – и по сравнению с этим даже поганая рожа талантливого физика Гастона де Сен-Луи казалась обстоятельством абсолютно второстепенным.
И еще одна мысль не давала покоя. Какая-то мелочь, на которую он вначале не обратил внимания. Степа перебрал еще раз подробности встречи в полутемном кабинете – и тут его осенило. Перстень! Перстень на руке Берга! Большой серебряный перстень, который так похож на тот, что был у Арцеулова! Но ведь Слава дал его брату перед стартом! Правда, Степа видел этот перстень лишь секунду, не больше, но зачем тогда Бергу так поспешно его прятать?
…Стемнело. Улица Гош-Матье была почти пустынна. Степа, плохо знавший местность, с трудом вспомнил, откуда подъехало такси, и побрел в ту сторону, надеясь выйти на более людную магистраль и там поймать авто, чтобы добраться до квартиры Валюженича. Он шел медленно, не обращая внимания на то, что происходило вокруг. Внезапно его внимание привлек смех: на тротуаре, возле большого черного автомобиля, стояло четверо совершенно буржуйского вида молодых людей, о чем-то болтая, точнее перебрасываясь фразами на непонятном Степе французском языке. Похоже, у этой компании было превосходное настроение. Когда Косухин поравнялся с ними, один из четверки ленивым движением достал из кармана большой портсигар, вынул папироску и хлопнул себя по карману, вероятно в поисках спичек. На лице у буржуя появилось легкое разочарование, но тут его взгляд упал на Степу. Курильщик сделал жест, понятый всем вдыхающим никотиновый дым без всякого перевода. Косухин вздохнул и полез в карман за спичками. Когда он поднес огонек к папиросе, то внезапно заметил взгляд одного из четверки. Тут тоже не требовалось перевода. Степа резко отпрянул назад, но было поздно: курильщик отбросил папиросу, и его ладонь метнулась прямо к Степиному горлу. Косухин успел взмахнуть рукой, пытаясь задержать удар, но тут кто-то из стоявших рядом выбросил вперед руку с кастетом.
«Как мальчишку взяли!» – мелькнула последняя мысль, и все исчезло.
2. СВЯТЫНИ ЛОГРОВ
Вначале он услышал гул мотора и почувствовал легкий запах бензина. Болела голова, а кисти, стиснутые наручниками, затекли и ныли. Степа понял, что сидит на заднем сиденье авто, стиснутый с двух боков и лишенный всякой способности к сопротивлению. Ноги, правда, были свободны, но в данном положении они годились лишь на то, чтобы наступить кому-либо из похитителей на мозоль.
– Поручик, он жив?
– К сожалению. Эти большевистские паскуды живучи, словно кошки.
– И все-таки – проверьте пульс…
Говорили, естественно, не на французском, а на самом обыкновенном русском языке, и Косухин горько пожалел, что напрочь потерял столь необходимую бойцу мировой революции классовую бдительность. Выходит, покуда он глазел на Л'Арк Триумф да на Тур д'Эфель, белые гады не теряли времени. Степе стало не страшно, а стыдно.
Чья-то рука легко сжала запястье.
– Как у младенца, господин капитан. Не понимаю, зачем мы с ним возимся?
– Вы на фронте тоже обсуждали приказы, поручик?
– По-моему, он уже пришел в себя, – уверенно предположил третий голос. – Взгляните господа – веки дергаются.
«Ах ты, чердынь-калуга!» – еще раз пожалел о своей неосторожности Степа, но, ясное дело, жалеть было уже поздно.
– Вы совершенно правы, – констатировал тот, кого называли капитаном.
– Господин чекист, можете не притворяться…
Косухин никак не реагировал, и тут кто-то сильно ударил его по лицу.
– Прекратите, поручик! – голос внезапно стал злым и резким. – Не смейте бить пленного!
– Но господин капитан!
– Немедленно извинитесь! – тон явно не допускал возражений. Тот, кого называли поручиком, недовольно пробормотал:
– Прошу прощения, господин чекист…
Играть в прятки было бессмысленно, и Степа открыл глаза. Он не ошибся. Его везли в том самом черном автомобиле, двое молодых людей в штатском сидели рядом с ним на заднем сиденье, еще двое, включая шофера, на переднем. Шторки на окнах салона оказались опущены, но сквозь переднее стекло можно было увидеть освещенную фарами дорогу, вдоль которой мелькали выхваченные неровным светом силуэты деревьев. Итак, его вывезли из Парижа. Кто и зачем – особых сомнений по этому поводу не оставалось.
– Очухались, ваше комиссарское превосходительство? – спросил поручик, сидевший, как выяснилось, слева. Он был молод, даже моложе Степы, но его юное лицо пересекал глубокий рваный рубец.
Косухин решил не реагировать.
– Ничего, у генерала разговорится, – заметил тот, что был за рулем. – Господин капитан, разрешите мне его лично ликвидировать. Должок имеется…
– Это не ко мне, Сергей, – капитан, сидевший справа, был, похоже, не склонен одобрить эту идею. – Никогда не занимался… ликвидацией.
– Тогда выдадим этому типу револьвер и устроим техасскую дуэль, – предложил тот, кто сидел рядом с шофером. – Извините, Виктор, но это ваше чистоплюйство…
Разговор был не из веселых, но Степа заставил себя думать о другом. Эта четверка – явные беляки, видать еще совсем недавно воевавшие против трудового народа где-нибудь на Дону или за Байкалом. Действовали они не по своему усмотрению, а по приказу какого-то неведомого генерала, к которому его, Косухина, и везут. А генерал, и сомневаться в этом нелепо, действовал не без подсказки господина Карла Берга. Все становилось на свои места. Косухин вспомнил полный ужаса взгляд Наташи. Девушка явно что-то знала, и ее странная фраза об офицерах теперь не казалась неуместной.
Авто резко свернуло в лес, прокатилось сотню метров по узкой просеке и выехало на поляну. Блеснул свет фар – еще один автомобиль стоял неподалеку, очевидно дожидаясь встречи.
– Аскольд Феоктистович ждет, – констатировал капитан, когда черная машина затормозила. – Поспешим…
Степа мельком отметил, что столь редкое имя-отчество, вероятно, принадлежит тому самому генералу. Ему почудилось что-то знакомое, но соображать было некогда – Степу вытащили из машины и потащили вперед, навстречу выходившему из другого автомобиля высокому худому совершенно лысому старику. Впрочем, разглядеть внешность генерала было трудно – мешал свет горящих фар, бивший прямо в глаза.
– Вижу, – резкий сухой голос оборвал начавшего было докладывать капитана. – Вы уверены, что не ошиблись?
– Его документы, ваше превосходительство… – капитан передал Степин паспорт старику. Тот, не читая, сунул выданную в Бомбее «липу» в карман:
– Ладно, времени мало, господа. Мешок и веревки захватили?
– Так точно!
Вероятно, захватили не только мешок и веревки, но и несколько кирпичей. А может, поблизости имелось достаточно подручного материала, чтобы упокоить Степу на дне ближайшей речки.
– Что он говорил, капитан? – вопрос был задан небрежно, явно для проформы.
– Ничего, ваше превосходительство…
– То есть? – генерал, уже готовившийся уходить, резко обернулся. – Капитан, вы уверены, что не отправите на тот свет случайного прохожего?
– Да русский он! – вмешался поручик, с нетерпением переминавшийся с ноги на ногу. – Я этих комиссаришек за версту чую!
Генерал подошел поближе и взглянул Степе в лицо. Косухин не преминул усмехнуться, но усмешка тут же погасла: тот, кто смотрел на него, внезапно показался кем-то знакомым. Степа видел этого лысого генерала впервые, но голос, холодные серые глаза, даже эта брезгливая гримаса…
– Господин чекист, мои люди не ошиблись? – в голосе звенела нескрываемая ирония. Вероятно, генерал тоже чуял комиссаров: если не за версту, то за два шага – всенепременно.
– Ошиблись, – буркнул Косухин. – В Чрезвычайной Комиссии не состоял,
– и, подумав, что это может звучать как просьба о пощаде, поспешил добавить: – А вот теперь жалею…
Генерал усмехнулся, и вдруг Степе показалось, что перед ним другое лицо, столь знакомое и памятное. В голове словно блеснула молния. Генерал, живущий в Париже по имени Аскольд Феоктистович! Аскольд Феоктистович Богораз!
– Хорошо, – кивнул старик. – Можете приступать, господа!
– А погодь, Превосходительство, – Степа вновь заставил себя улыбнуться. – А как же это… последнее желание?
– Резонно, – кивнул генерал. – Как обычно – папиросу? Или желаете «Интернационал» исполнить?
Косухин проигнорировал и тон и содержание сказанного. Если это действительно Богораз-старший…
– Вы, Аскольд Феоктистович, когда Семена увидите, то расскажите ему, как меня, чердынь-калуга, кончили. Ему интересно будет.
– Что? – глаза генерала сузились, и Косухин понял, что не ошибся. – Что вы сказали, молодой человек?
– А вы плохо слышите? Могу повторить, чердынь…
– Не дерзите! – генерал подошел совсем близко, голос его упал почти до шепота. – Что… ты… комиссарская шкура… знаете о моем сыне?
– А вам-то что? – Косухин пожал плечами. – Просто расскажите Семену. Он ведь все-таки Руководитель Проекта…
Генерал отшатнулся и медленно обвел глазами стоявших рядом молодых людей.
– Кого вы мне привезли, господа?
– Но господин генерал…
– Дайте его документы!
– Они у вас, ваше…
– Ах да…
Богораз-старший вынул из кармана Степин паспорт. Кто-то из офицеров поспешил включить фонарик.
– Косухин Степан Иванович… Дворянин… Русское консульство в Бомбее… Косухин! Постойте!..
Генерал несколько секунд о чем-то думал, затем вновь поглядел на Степу. На этот раз на его лице было заметно крайнее удивление. Впрочем, это слово в данном случае звучало чересчур слабо.
– Степан Иванович Косухин!.. Господин Косухин, какое вы имеет отношение к полковнику Лебедеву?
– А у нас отчества одинаковые, – буркнул Степа.
– Я бы просил вас отвечать серьезно…
– А я че – несерьезно? Я-то вас сразу узнал – больно на Семена похожи. А если вы действительно занимались «Мономахом»…
– Молчите! – резко прервал его Богораз и обернулся. – Снимите наручники, господа. И оставьте нас вдвоем.
Через минуту руки Косухина были свободны. Офицеры отошли к машине. Степа с Богоразом-старшим остались посреди поляны.
– Вы с ума сошли, молодой человек! Название программы остается секретным!
– Ну да, конечно… – хмыкнул, не удержавшись, Степа. – «Владимир» беспокоится…
– Вы и о телеграмме знаете? Да, господин Берг совершил непростительную ошибку. Но это не освобождает нас от соблюдения тайны…
Он замолчал, а затем полез в карман за папиросой. Генерал, как оказалось, курил те самые черные «Галуаз», которые Степа уже успел распробовать.
– А мне можно? – не удержался он. Курить после всего пережитого хотелось до невозможности.
– Прошу вас, молодой человек… Итак, насколько я понял, вы младший брат господина Лебедева. И, если я не ошибаюсь, были в Индии вместе с госпожой Берг?
– Не ошибаетесь…
– Вы осведомлены о программе… Странно, вашей фамилии я не видел в списках. Впрочем, сейчас это не важно. Господин Косухин, что вы знаете о Семене?
Вопрос был поставлен слишком широко, и Косухин не преминул отозваться:
– У Семена Аскольдовича очки с обыкновенными стеклышками. И он здорово аэропланы умеет водить…
На лице Богораза вновь мелькнула усмешка – на этот раз не ироничная, а обыкновенная – добрая и даже немного растерянная:
– Да, вы правы. Но я, имел в виду другое. Семен… жив?
Тут уже растерялся Степа. Жив ли улетевший куда-то в эфир Богораз-младший, он и сам был не прочь узнать.
– Когда я видел его в последний раз, Семен был жив-здоров, – ответ прозвучал осторожно, зато вполне точно.
– Вы видели его в Омске? Или в Иркутске?
– Я его не только там видел, – Косухин старался теперь отвечать как можно деликатнее, дабы сразу же не проговориться о том, как он в действительности познакомился с генеральским сыном. – Последний раз мы виделись на Челкеле…
– Что? Вы были на Челкеле? Но ведь полигон взорван и запуск не состоялся! Насколько мне известно, Семен даже не добрался туда.
Тут же Степа удивился всерьез. Похоже, Карл Берг не только ему не спешил сообщать всей правды.
– «Мономах» взлетел, Аскольд Феоктистович. Ваш сын улетел на нем вместе с Колей… С полковником Лебедевым. Насколько я знаю, они вышли на эту…
– Орбиту… – тихо подсказал Богораз. – Вы сами видели запуск?
– Да, я сам видел…
Перед глазами вновь встала холодная зимняя степь – и окутанная дымом серебристая стрела, медленно поднимавшаяся вверх в облаках белого пара…
– Не понимаю… – негромко, обращаясь лишь к самому себе, проговорил генерал. – Не понимаю… Почему же мне…
Впрочем, что он имел в виду, было ясно и без особых комментариев.
– А вы у господина Берга спросите, – предложил Степа. – Я вот, чердынь-калуга, попробовал…
– Берг… – повторил генерал.
1 2 3 4 5 6 7