Поначалу удача была на стороне нападающих, и Конан
уже было решил, что победа останется за ними. Мысль о том, что кто-то
может решиться на такое безрассудство, казалась настолько маловероятной и
абсурдной, что охрана назначалась весьма малочисленная, да и та была
настроена весьма беспечно. И теперь, когда осажденные стражники
оборонялись от внезапного нападения, дополнительные силы, спешившие к ним
на подмогу, никак не могли пробиться сквозь безумную толпу.
У эшафота уцелевшие стражники пытались с помощью своих длинных
алебард удержать на расстоянии бандитов, вооруженных только ножами и
ручными мечами. Над их головами ветер лениво раскачивал три трупа, а
четвертый все еле корчился в судорогах в дюйме над помостом. Палач с
ножом, всаженным ему в грудь почти по рукоятку, невидящим взором продолжал
рассматривать троих оставшихся в живых узников, которые с петлями на шее
ждали решения своей судьбы. В результате первой атаки на эшафоте не
осталось больше ни души.
Одному из атакующих удалось пробиться сквозь ряды защитников, и он
устремился к беспомощным пленникам. Сантиддио восторженно завопил и тут же
выругался: лезвие алебарды разрубило ногу смельчака, и искалеченный
человек, дико вскрикнув, покатился по ступенькам эшафота в самую гущу
схватки.
- Сантиддио! - крикнул Конан, приняв неожиданное решение. - Протяни
ко мне руки.
Несмотря на владевшее им возбуждение, тот сразу разгадал замысел
варвара. Повернувшись спиной к Конану, он протянул ему свои руки, стянутые
веревкой. Превозмогая боль от впившейся в горло петли, киммериец с трудом
сумел дотянуться до Сантиддио и начал распутывать крепко затянутые узлы.
Работа была нелегкой; туго натянутые веревки глубоко впились в тело,
и в борьбе с ними Конан сразу же сломал несколько ногтей. Он задыхался,
кровь неровными толчками пульсировала в висках.
Из этого, почти маниакального состояния его вывел громкий крик:
- Убейте узников! Убейте узников!
Приказ был рассчитан верно: с одной стороны, он исключал возможность
побега осужденных, с другой, сводил на нет все усилия нападавших. Один из
стражников, забрызганный с ног до головы кровью, выбрался из схватки и
бросился исполнять приказание. Когда он был уже на краю Помоста, кто-то из
нападавших схватил его за ногу и с ловкостью кошки вскарабкался на эшафот.
Еще мгновение и они сцепились. Стражник от неожиданности выронил алебарду,
и клубок человеческих тел покатился по неструганым доскам, терзая друг
друга ножами.
Конан окровавленными пальцами продолжал распутывать тугие узлы и,
наконец, ему удалось слегка ослабить веревки. С диким усилием он растянул
главный узел и извлек его из живого мяса.
Сантиддио радостно завопил, потрясая над головою освободившимися
руками. В следующий момент он уже боролся с петлей. Подтянувшись, он
ослабил натяжение веревки и после непродолжительных усилий освободил
голову и спрыгнул на Помост.
- Освободи меня! - крикнул ему Конан. В эту секунду боровшемуся на
помосте охраннику удалось покончить со своим противником, и он, подобрав
алебарду, двинулся в их сторону. Сантиддио легко мог спрыгнуть с эшафота и
затеряться в толпе, Конан даже не стал бы его за это винить.
Но вместо этого юноша повернулся к Конану.
- Попробуй ослабить петлю! - крикнул он.
Конан приподнялся на носки сколько мог, а Сантиддио изо всех сил
старался ослабить петлю с тем, чтобы она могла пройти под подбородком
киммерийца.
Охранник прикончил третьего из оставшихся в живых приговоренных и
повернулся к Сантиддио. Но в этот момент жертва из последних сил лягнула
его ногой. Не ожидавший нападения охранник покачнулся и затем с
ругательством вонзил острие алебарды в грудь беззащитного человека,
прикончив его окончательно.
Все это длилось несколько мгновений, но их оказалось достаточно,
чтобы Сантиддио сорвал петлю с шеи Конана, ободрав ему при этом лицо.
Затем он с яростным криком бросился на стражника, который тщетно
пытался извлечь из груди осужденного смертоносное лезвие алебарды.
Сантиддио в этот миг был похож на уличного кота, который бесстрашно
кидается на огромного изнеженного домашнего пса. Стражник даже не стал
вырывать алебарду из рук юноши. Он просто повалил его на землю и стал
душить рукояткой своего оружия... Юноша отчаянно сопротивлялся, но силы
были явно не равны.
Избавившись от петли, Конан тем не менее не мог считать себя
свободным. Скованный по рукам и ногам, он не имел ни малейшего шанса
пробиться через кольцо стражников. Когда Сантиддио упал, от толпы
отделился еще один солдат и полез на Помост, чтобы помочь своему товарищу
добить оставшихся узников.
Конан решил бросить против железа всю свою огромную силу. Он
расставил широко ноги и развел руки с тем, чтобы наибольшее усилие
приходилось на цепь, оттягивающую кисти и лодыжки. Массивные бугры его
мышц вздулись, железные кольца врезались в тело, придавив мясо к костям.
Ярко-алая кровь сочилась из пор, тут же растворяясь в обильном потоке
пота. Шаги приближающегося стражника тонули в гуле ударов бешено бьющегося
сердца.
Мускулы и железо, что-то одно должно было не выдержать этого
нечеловеческого напряжения. Железо оказалось слабее.
Звено цепи, разрушенное постоянным трением, неожиданно лопнуло.
Стражник был уже близко. Конан отступил в сторону и резко раскрутил над
головой конец цепи, как если бы это была праща. Цепь хлестнула удивленного
стражника по лицу, сломав ему нос и выбив оба глаза. С пронзительным
воплем воин рухнул на эшафот.
Огромным прыжком Конан покрыл расстояние, отделявшее его от второго
стражника. Увлеченный борьбой с Сантиддио, тот не заметил приближающейся
опасности. В одно мгновение Конан накинул конец цепи на толстую шею
негодяя. Уперев колено ему в спину, киммериец резко дернул. Шейные
позвонки хрустнули, и тело охранника мягко завалилось набок.
Задыхающийся Сантиддио с трудом выбрался из-под алебарды. Конан
поставил его на ноги, дав отдышаться. Окинув взглядом площадь, молодой
киммериец заметил, что она уже почти опустела. Сквозь поредевшую толпу к
эшафоту спешил отряд стражников, брошенный на подмогу. Натиск нападающих
ослабевал. Оставшиеся в живых стражники отчаянно боролись за свои жизни.
С другой стороны площади галопом неслась группа всадников,
направляясь к эшафоту. С ними было несколько свободных лошадей. Грозный
топот копыт заставлял шарахаться в сторону немногих оставшихся зевак.
- Это Мордерми! - прохрипел Сантиддио, массируя себе горло. - Митра!
И Сандокадзи с ними. Они привели с собой лошадей! Мы спасены!
- Если они окажутся здесь раньше, чем подоспеет подмога, - уточнил
Конан. Нагнувшись, он поднял брошенную стражником алебарду, поудобнее
приладился и изо всех сил ударил по ножным кандалам. С лязгом лезвие
отскочило от железа. Примерившись, Конан повторил удар. На этот раз цепи
лопнули. Его ноги были свободны.
Конан удовлетворенно хмыкнул. Положив алебарду на землю, он зажал
ручку между ног и просунул пику в ослабевшее звено ручных кандалов. Затем
используя ее как рычаг, он с силой начал выламывать кольцо. Некоторое
время казалось, что пика не выдержит и согнется, но послышался хруст и
цепь порвалась.
С хриплым смехом Конан потряс над головой алебардой.
- Эй вы, шакалы! Тащите сюда нового палача. Я повешу его на
собственных кишках.
Его слова не вызвали энтузиазма у оставшихся в живых стражниках.
- Сантиддио! - Конан с удивлением обернулся. Голос, без сомнения,
принадлежал женщине. Она скакала во главе маленького отряда, и ее черные
волосы развевались, как флаг.
- Сандокадзи! Это ты! - восторженно вскричал Сантиддио, когда
всадники остановились у эшафота.
- Быстрее! Отряд солдат уже на подходе. Как только площадь очиститься
от людей, они откроют стрельбу из луков.
Это был голос предводителя отряда. Конан узнал в нем Мордерми. Он
точно соответствовал описанию, которое юноша слышал раньше.
- Давай, Конан! - подтолкнул его Сантиддио. - У нас есть свободная
лошадь.
Отряд стражников был почти что рядом. Конан не заставил упрашивать
себя дважды. Он вскочил в седло, и маленький отряд пересек площадь и
скрылся в извилистых улочках города.

2. ПРЕИСПОДНЯЯ
Хотя прошло не так много лет с тех пор, как Конан покинул дикие горы
своей родной Киммерии и отправился пытать счастья в южные страны, на его
долю выпало столько событий и приключений, что ему мог бы позавидовать
охотник за удачей вдвое его старше. Молодой варвар посетил многие города
гиборийского королевства, и его прекрасно знали в местных кабаках и тайных
притонах. Ему приходилось промышлять воровством в Мауле, Заморе, а в Мазе
он даже приобрел известную популярность среди прочих мошенников. Но
Преисподняя Кордавы была уникальным местом, не походившем ни на одну из
трущоб больших гиборийских городов.
Много веков тому назад пожар и землетрясение уничтожили большую часть
Кордавы, причем район города, выходивший к морю, оказался полностью
затопленным водой. Правда при первых же толчках большинство населения
покинуло город и поэтому многим удалось уцелеть. Однако после
землетрясения десятки тысяч людей оказались без крова, и на развалинах
старого города спешно начали возводить новые постройки. В местах
наибольших разрушений улицы просто засыпали грунтом - это было проще, чем
разбирать руины - а на грудах развалин выросли совершенно новые дома и
площади.
Некоторые жители Кордавы не стали дожидаться окончания строительства
нового города. Они стали прокапывать ходы к подвалам и разрушенным зданиям
старого города. Опасность погибнуть под завалами компенсировалась
стремлением получить кров над головой, а также возможность разжиться
чем-нибудь ценным. Шли годы, росла новая Кордава, а под ней, подобно
раковой опухоли, разрастался старый город, постепенно ставший прибежищем
кордавских бедняков и деклассированных элементов.
С самого начала это место получило название Преисподняя, что
полностью соответствовало действительности. Здесь собирались отбросы
кордавского общества: нищие, калеки, неудачники, дегенераты. По плохо
освещенным улицам Преисподней открыто разгуливали преступники всех мастей;
городские стражники остерегались заглядывать в мрачные лабиринты улиц
подземного города. Зато здесь всегда было полно солдат и моряков, жаждущих
потратить последние деньги на какие-нибудь развлечения. А развлечения
здесь можно было найти на любой вкус, даже самый извращенный. На всем
западном побережье океана Преисподняя пользовалась самой дурной
репутацией. Поговаривали, что она не уступает настоящему аду, населенному
чертями. В пору своей службы в зингаранской армии Конан однажды был в
Преисподней. Оттуда он вернулся с пустым кошельком, и трещавшей с похмелья
головой.
Теперь он снова ехал по темным улочкам, спускаясь все ниже и ниже.
Погони за ними не было, и они беспрепятственно добрались до своего
убежища. Здесь они были в полной безопасности. Если бы даже король отрядил
на их поимку тысячу стражников, у них было бы столько же шансов поймать
беглецов, как если бы они взялись вычерпывать море решетом.
Было позднее утро, и дневной свет кое-где пробивался сквозь толщу
земли, тускло озаряя обычно темные улицы подземного города, которые в это
время были пусты. Жизнь в Преисподней начиналась с приходом ночи, и все ее
жители были ночными созданиями.
Несколько винных лавочек и публичных домов все еще были открыты. У
входа слонялись проститутки с утомленными лицами, поджидавшие случайного
клиента-любителя сомнительных удовольствий. Тусклые уличные фонари бросали
желтые пятна на грязные тротуары. Опиумные курильни и игорные дома были
забиты до отказа. 3а опущенными занавесями публичных домов их обитатели
уже укладывались спать после бессонной трудовой ночи. В маленьких задних
комнатках воры и убийцы при свете свечи делили свой ночной заработок,
мучаясь при этом остатками совести.
Будь Конан чуточку образованнее, он бы заметил, что в архитектурном
отношении Преисподняя была настоящим музеем древностей. Любой ценитель
старины пришел бы в восторг от величественных фасадов зданий, кованых
металлических решеток, прекрасно сохранившихся оконных витражей,
причудливых форм уличных фонарей. Конан же видел вокруг только грязь,
опустошение и жалкие попытки жителей содержать разрушающиеся здания в
относительном порядке. На его взгляд, лучше было бы дать им развалиться до
конца.
Дневной свет, проникавший в эти катакомбы, был бессилен бороться с
кромешным мраком, он только разгонял его, превращая в глубокие тени,
теснившиеся по углам. Вентиляционные шахты лишь слегка освежали воздух,
выпуская наружу миазмы дыма, нищеты, разорения.
Потолки пещер, располагавшиеся на высоте трех-четырех метров,
походили на черное беззвездное небо. Оно покоилось на многочисленных
опорах, словно служащих основанием для того солнечного мира наверху.
Наполовину срезанные дома старого города упирались в потолок, служа
фундаментом для верхних построек. Подвалы многих домов Кордавы сообщались
со старым городом через систему замаскированных подземных ходов. Таким
образом, Преисподняя была настоящим подземным царством, в котором
проживали люди-изгои, отщепенцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24