на главной площади города происходил
и демонстрации, и в самых больших универсамах было разбито несколько вит
рин. Преподаватели, как заведено, разделились: одни поддерживали радикал
ьных студентов, другие выступали с заявлениями, призывая студентов верн
уться к занятиям. Люди больше не разговаривали с людьми, а служебные поме
щения и преподавательские кабинеты подвергались нападениям, и докумен
тация уничтожалась. Воцарился малый террор, все достигли точек кипения и
порога прочности: длительные браки рушились, когда один из супругов при
соединялся к левым, другой Ц к правым; все старые конфликты всплыли на по
верхность. Но Говард не разделился; он присоединился к сидячей забастовк
е, и его полное истовости личико было среди тех, которых оставшиеся снару
жи могли видеть, когда они выглядывали из окон и кричали: «Свобода мысли н
аконец утверждена!» и «Царствует критическое сознание!» или размахивал
и последними лозунгами из Парижа. Собственно говоря, он, неизбежно, стал ф
окусом и действовал очень активно повсюду, радикализировал столько люд
ей, сколько ему удавалось, покидал сидячую забастовку, чтобы выступать п
еред группами рабочих и на профсоюзных собраниях. Их дом стал местом вст
реч всех радикальных студентов и преподавателей, городских изгоев, стра
стно деятельных коммунистов; в окнах висели плакаты, гласившие: «Сокруши
ть систему!», «Реальности еще не существует!», «Власть народу!». Ну а Кааки
неном спланированный университет, и его благолепный модернизмус, и бето
нные массы, и радикально новое образование, новые состояния сознания и с
тили сердца, свято там хранимые, Ц все это теперь казалось Говарду жестк
ой институционной скорлупой, предназначенной ограничивать и прегражда
ть устремленный вперед поток сознания. Недостаточно радикально! В том го
ду ничто для Кэрков не было достаточно радикальным. Говард уставился на
академгородок во время сидячей забастовки, и вот что он сказал: «Я думаю, э
то место, против которого я смогу работать».
To лето реализовало Кэрков, как они никогда еще не реализовывались. Время б
ольше не казалось бессмысленной тратой, в которой проходит жизнь; его мо
жно было наверстать; апокалипсис маячил совсем близко; новый мир только
того и ждал, чтобы родиться. Все нынешние институты и структуры Ц структ
уры, чью природу он столь тщательно рассматривал в своих лекциях, теперь
казались масками и личинами, грубо наложенными на истинную человеческу
ю реальность, которая обретала реальность вокруг него. Им овладело всепо
глощающее бурное нетерпение; он оглядывался по сторонам и не видел ничег
о, кроме фальшивых, коррумпированных интересов, помех страстному стремл
ению к реальности. Но момент был его моментом; его верования наконец акти
визировались и обрели реальность. И он обнаружил, что умеет убеждать и др
угих людей в том, что это так, что грядет новая эра человеческих свершений
и творчества. Он постоянно бывал на собраниях и митингах; множество люде
й на грани озарения приходили поговорить с ним. Он обсуждал с ними их борь
бу с реликтовыми излучениями их прошлого, их разрушающиеся браки. Барбар
а, крупная, желтоволосая, тоже воспрянула от ожиданий; она начала давить н
а мир. Она вновь ощутила себя на передовой линии; маленького уже можно был
о оставлять одного. Однако теперь ее былая мысль заняться социальной раб
отой, подразумевавшая формальный апробированный путь, представлялась
ей компромиссной уступкой системе; ей хотелось большего Ц действовать.
Она помогла созданию общественной газеты. Она возглавляла протесты пот
ребителей. Она орала «к…» на собраниях городского совета. Она присоедини
лась к группе Движения за освобождение женщин (вкратце «Освобождение же
нщин») и возглавляла митинги по пробуждению сознательности. Она загонял
а женщин в клиники и отделы социального обеспечения в надежде переполни
ть их настолько, чтобы они захлебнулись и люди увидели бы, насколько они о
бмануты. Она организовывала сидячие забастовки в приемных врачей и аген
тствах по найму. Она помогла запустить Союз обманутых потребителей. Субк
ультура, контркультура липли к Кэркам, а вечеринки, которые они посещали,
и вечеринки, которые они устраивали, были теперь другими: собраниями акт
ивистов в честь годовщины Шарпевилля или майских беспорядков в Париже, и
завершались составлением плана новой кампании. Текущим лозунгом было: «
Не доверяйте никому старше тридцати»; это было летом 1968 года, когда Говард
у было тридцать, а Барбаре тридцать один. Но себе они доверяли, и им доверя
ли; они были на стороне нового.
Но то было в 1968 году; теперь это время миновало. С тех пор с Кэрком произошло
многое, но близость, теплоту и согласие того года вернуть было трудно. Они
искали их, ими владело ощущение, что тогда что-то осталось недаденным, и т
уманная мечта все еще мерцала перед ними: мир развившихся сознаний, раве
нства во всем, эротических удовлетворений вне границ реальности, за пред
елами чувств. Они оставались в своем высоком тощем доме и каким-то образо
м все еще находились на стыке между концом и началом, в истории, где прежня
я реальность уходит, а новая наступает в смеси радиации и радикального н
егодования, вспыхивая внезапными привязанностями, ярясь внезапными не
навистями, ожидая, чтобы фабула, фабула исторической неотвратимости яви
лась и заполнила повесть, которую они начали в постели в Лидсе после того,
как Хамид переспал с Барбарой. Они были очень занятыми людьми. Говард с гр
уппой студентов и глубочайшими радикальными намерениями провел изучен
ие возможности восстановления всего квартала, в котором они жили, как ча
сть осуществления народовластия в местной демократии. Местный совет, на
который теперь урбанология Говарда произвела должное впечатление, при
нял этот план; полезным следствием было то, что Кэрки сохраняли свой дом, а
уцелевшие дома в полукруге подлежали со временем реставрации. За окнами
их Дома все еще тянулись пустыри, акры переходной стадии сноса, штрихи ре
конструкции. Дети устроили площадки для игр среди развалин, за которыми
в отдалении торчат серые зашторенные бетонные башни, новые кварталы, вок
зал городских автобусов. В отдалении за хаосом вспыхивают, угасают и вно
вь вспыхивают вывески, возвещая: «Файн фэр», «Эльдорадо», «Бутик новой жи
зни». Над головой пролетают реактивные самолеты, мотороллеры подвывают
на улицах вокруг; в пространствах между яркими натриевыми фонарями оглу
шают и грабят. Днем развалины вокруг них оживляют подростки, бьющие буты
лки, и наспех перепихивающиеся парочки. По вечерам Кэрки стоят внутри св
оего дома после Wiener Schnitzel
Шницель по-венски (нем.).
и видят, как в заброшенных домах напротив вспыхивают огоньки: мети
ловые пьяницы и бродячие хиппи постоянно забираются туда, осуществляя н
езависимый стиль жизни, постанывая в темноте, иногда поджигая себя. Кэрк
и реагируют каждый в меру своих возможностей: Барбара носит им термосы с
кофе и одеяла, а Говард пересчитывает их, и в полуподвальном кабинете, кот
орый он теперь оборудовал (совестливый поступок в их теперь уж слишком п
реходящей жизни), он излагает результаты в негодующих статьях для «Нью с
осаити» и «Сошиалист уоркер» Ц то есть «Нового общества» и «Социалисти
ческого рабочего».
Кэрки не верят в собственность, однако они смотрят на этот апокалиптичес
кий ландшафт текущего момента, эти кратеры, эти развалины, эти заросли ки
прея, на этих кочующих мигрантов с ощущением территориальности. Это внеш
няя сторона внутренней стороны их сознания, их идеальная перспектива; то
чно богатых помещиков, позирующих для портретов, их можно было бы отличн
о написать на этом фоне. Вот Говард, маленький и элегантный; висячие, как у
Сапаты, усы окаймляют уголки его рта, волосы чуть поредели и потому зачес
аны на лоб, чеканный подбородок гневно выпячен; рядом с ним его добрая жен
а Барбара в своем длинном балахоне, крупная, светловолосая, с термосом в р
уке, другая рука стиснута в кулак, чуть приподнята; позади них крупными ма
зками разбросаны обломки форм, спуск и подъем, общество и сознание в проц
ессе трансформации; две центральные фигуры равны, их глаза бдят, их руки и
ноги напряжены в старании выбраться из рамы и зашагать дальше в ногу с хо
дом истории. Ход истории, он служит им, и он для них значим, но каким-то обра
зом теперь он не дает им совсем все. Потому что теперь они, разумеется, зам
етно углубились в четвертый десяток, и кое-что уже достигнуто; и в этом-то
отчасти и беда, как скажет вам Говард, всегда откровенный в своих самораз
облачениях. Как прославленный радикал университета Говард теперь уже с
тарший преподаватель и был кооптирован в разные комиссии и комитеты. Он
все еще активен в борьбе за радикальные решения городских проблем Ц бес
платная школа для непривилегированных детей, кампания помощи, получивш
ая название «Люди в беде», а также в радикальных журналах, где он часто печ
атается. Он редактирует социологическую серию для издателя дешевых кни
г и опубликовал вторую книгу «Смерть буржуазии». Кэрки посещают издател
ьские вечеринки в Блумсбери, и радикальные социалистические вечеринки
в Хемпстеде, и вечеринки в честь новых бутиков на Кингз-Роуд. И разумеется
, они устраивают собственные вечеринки, вроде той, которую они устраиваю
т нынче вечером.
Они очень занятые люди с плотно заполненными ежедневниками; пусть дни, у
словно говоря, простираются перед ними, но у Кэрков всегда есть план из мн
огих событий, хотя и уступающий тому, который им желателен, но такой, котор
ый обеспечивает им много дел. И это к лучшему, так как они не конфликтуют д
руг с другом напрямую, как могли бы, поскольку и он, и она, каждый по-своему,
не доверяют друг другу из-за разочарования, не имеющего ни названия, ни вы
ражения. Связав себя браком, они настойчиво в нем остаются, но это взрослы
й, открытый брак. У них у обоих есть связи на стороне, хотя теперь они и неск
олько иного рода. «Повидай друга в эту субботу», Ц призывает объявление
на железнодорожном вокзале, и Барбара следует ему. С актером по имени Лео
н, двадцати семи лет, который носит куртку из шкуры яка и играет небольшие
роли в «Траверсе» и на телевидении, она познакомилась однажды в пятницу
в лондонском поезде. Теперь она довольно часто проводит субботу и воскре
сенье в Лондоне, и проводит их у него на квартире, предварительно позабот
ившись, чтобы за детьми был надежный присмотр. Она называет это поездкам
и за покупками, потому что она делает покупки: алчные занятия любовью с Ле
оном в субботу и воскресенье, потом «Биба»
Магазин женской и детской
одежды в Лондоне.
, и возвращается домой в понедельник на утреннем поезде, но не самом
раннем, с более светлым выражением на лице и несколькими платьями в элег
антных пластиковых коричневых пакетах. Тем временем и Говард не сидит сл
ожа руки. У него имеются разнообразные случайные вариации Ц продолжает
ся это уже несколько лет. Однако теперь он много времени проводит с колле
гой, видной крупной девушкой под сорок, чье имя и фамилия Ц Флора Бенифор
м; она Ц социальный психолог и сотрудничала с Лейнгом и Тэвистокской кл
иникой. Флора весьма внушительна и любит ложиться в постель с мужчинами,
озабоченными проблемами своих браков; у них куда больше тем для разговор
ов, так как они накалены сложной политикой семейной жизни, а Флора специа
лизируется как раз на этих проблемах. У Флоры Ц квартира с обслуживание
м в пригороде Водолейта, чистенькая, простенькая, так как она часто бывае
т в отъезде. И тут Говард и Флора часами лежат в постели, если у них выкраив
ается достаточно часов, интимно лаская друг друга, достаточно удовлетво
ряя друг друга без особых обязательств и, самое главное, все подробно обс
уждая. А обсуждать есть что.
Ц Что тебя в ней страшит? Ц спрашивает Флора, во весь свой большой вес во
злежа на Говарде. Ее груди прямо у него перед лицом.
Ц Я полагаю, Ц говорит Говард, Ц что мы слишком тесно конкурируем в одн
ой области. Это логично. Ее роль все еще чересчур тесно связана с моей, что
препятствует ее росту, и она испытывает непреодолимую потребность подк
апываться под меня. Уничтожать меня изнутри.
Ц Тебе удобно? Ц спрашивает Флора. Ц Я тебя не слишком придавила?
Ц Нет, Ц говорит Говард.
Ц Как именно уничтожать тебя? Ц спрашивает Флора.
Ц Она выискивает во мне слабину, Ц говорит Говард. Ц Хочет убедить себ
я, что я фальшивый шарлатан.
Ц У тебя прелестная грудь, Говард, Ц говорит Флора.
Ц И у тебя, Флора, Ц говорит Говард.
Ц А ты фальшивый шарлатан? Ц спрашивает Флора.
Ц Не думаю, Ц говорит Говард. Ц Не больше, чем всякий другой человек. Пр
осто у меня страсть действовать. Вносить какую-то упорядоченность в хао
с. А она видит в этом модный радикализм.
Ц О-о, Говард, Ц говорит Флора, Ц а она умнее, чем я думала. У нее есть кто-
то на стороне?
Ц По-моему, да, Ц говорит Говард. Ц Ты не могла бы подвинуться? Мне больн
о.
Флора скатывается с него и вытягивается рядом с ним; и они отдыхают лицом
к потолку в ее белой квартирке.
Ц Разве ты не знаешь? Ц спрашивает Флора. Ц Разве ты не потрудился узна
ть?
Ц Нет, Ц говорит Говард.
Ц Ты лишен здорового любопытства, Ц говорит Флора. Ц Это ведь живая пс
ихология, а тебе не интересно. Неудивительно, что она хочет тебя уничтожи
ть.
Ц Мы верим в то, что каждый идет своим путем, Ц говорит Говард.
Ц Накройся простыней, Ц говорит Флора. Ц Ты же весь потный. Вот так и сх
ватывают простуду. Как бы то ни было, но вы остаетесь вместе.
Ц Да, мы остаемся вместе, но мы не доверяем друг другу.
Ц А, да, Ц говорит Флора, поворачиваясь на бок, чтобы поглядеть на него, и
ее крупная правая грудь свисает над ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43