Царь драконов мглу раздвинул,
Показал свой лик могучий.
Появился полководец
Оглушительных громов.
Рядом с ними - отрок юный,
Туч погонщик показался
А внизу начальник Ветра
Встал, встревожен и суров.
Зелен лик царя драконов,
И усов густые нити
Влажным серебром блистают -
Нет подобного ему!
Полководец Грома страшен
Нос крючком, на клюв похожий.
Он пророчества вешает,
Недоступные уму!
Юный отрок, Туч погонщик,
Лик его - из белой яшмы,
Он из моря тьмы, сверкая,
В золотой короне всплыл, -
Кто же с ним в красе поспорит?
Над землей начальник Ветра
Наклонился, брови поднял,
Дунул, очи округлил!
Людям все открылись духи,
В синеве небес явились
В благолепии священном,
В украшеньях золотых.
И тогда народ Фыньсяня,
Их увидев, в них поверил, -
Ладан воскурив, отрекся
От своих грехов былых.
Созерцая в синем небе
Лик всевышних полководцев,
Все, склоняясь, обещали
Верить в Будду до конца.
Люди к правде устремились,
От былых грехов омылись,
И, надменные, смирились
Просветленные сердца.
Некоторое время духи неподвижно находились в небе, принимая знаки почитания и благоговения множества людей. Затем Сунь У-кун вновь поднялся ввысь на облаке, вежливо поклонился духам и сказал:
- Благодарю вас за ваши труды! Теперь вы можете возвращаться к себе, а я, старый Сунь У-кун, велю всему народу этого округа постоянно чтить вас и делать вам подношения. Прошу вас всех, уважаемые духи, - добавил он, - впредь не забывайте посылать по одному ветру через каждые пять дней и по одному хорошему дождю через каждые десять дней, чтобы помочь народу скорей изжить последствия засухи!
Духи дали обещание, повернули обратно, и на этом мы с ними распрощаемся.
Тем временем Великий Мудрец Сунь У-кун опустился на своем облаке и сказал Танскому монаху:
- Ну вот! Дело сделано, народ успокоился, и мы можем собираться в путь!
Правитель округа, светлейший хоу, услышав, что сказал Сунь У-кун, принялся кланяться и умолять.
- Почтенный отец Сунь У-кун, - говорил он, - что ты! Помилуй! Ты совершил благодеяние, которому нет меры и предела! Я уже велел устроить для тебя и твоих спутников маленькое угощение, дабы хоть в ничтожной степени отблагодарить за твою щедрую милость. Я откуплю участок полевой земли у землевладельцев, построю в честь тебя монастырь и молельню, велю высечь на каменной табличке имя твое и буду приносить жертвы во все четыре смены года. Но твое благодеяние столь огромно, что, если даже высечь памятную запись о нем на моих живых костях и на моем сердце, все равно не отплатить мне даже за одну десятитысячную долю его. Как же ты можешь уйти от нас?!
- Ты прав, уважаемый благодетель, - сказал Танский монах, - но мы ведь монахи-паломники, направляющиеся на Запад к Будде, а потому не смеем долго задерживаться. Во всяком случае через день-другой обязательно должны отправиться в путь.
Но разве мог согласиться правитель округа, светлейший хоу, отпустить своих гостей! Он в ту же ночь разослал людей за винами и яствами и приказал приступить к постройке монастыря и молельни.
На следующий день был устроен роскошный пир. Танского монаха пригласили занять самое почетное место. Рядом с ним усадили Великого Мудреца Сунь У-куна вместе с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном. Сам правитель округа, светлейший хоу, со своими чинами всех рангов и слугами, подносил монахам чарки с вином и блюда с яствами. Нежная музыка услаждала их слух. Пир продолжался целый день и прошел очень весело и радостно.
Об этом даже сложены стихи:
Пересохшие пашни,
Сухие, пустые поля
Напитались дождем благодатным,
Насытились влагой.
Вновь наполнились реки,
Опять обновилась земля.
Все монахам «спасибо» твердят
За великое благо.
Всюду нивы шумят,
И лазурь в дождевых облаках.
Оживились дороги,
Купцы повели караваны.
О Мудрец Сунь У-кун,
Побывавший опять в небесах,
Прославляет и запад тебя
И восточные страны!
Три знаменья даны,
Три задачи навек решены.
Все сердца и все мысли
Учением Будды объяты.
Пусть дожди омывают
Долины счастливой страны,
Как при Яо и Шуне!
Пусть жители будут богаты!
Пиры продолжались изо дня в день. Благодарностям и приношениям не было конца, и наши путники задержались почти на полмесяца, пока не была закончена постройка монастыря и молельни. И вот однажды правитель округа, светлейший хоу, предложил нашим четверым монахам пойти осмотреть новый монастырь.
Танский монах изумился при виде его.
- Какое величественное и красивое сооружение! - восторгался он. - Как это удалось столь быстро построить такой монастырь?
- Я целыми днями и ночами торопил рабочих, и они работали не покладая рук, чтобы скорей закончить! - объяснил правитель округа. - Прошу вас, посмотрите, все ли сделано как следует!
- Вот что, поистине ты мудрый и талантливый правитель! - смеясь от удовольствия, сказал Сунь У-кун.
Все сразу же приступили к тщательному осмотру.
Величественные залы и храмы монастыря, огромные ворота с красивыми украшениями - все это поразило монахов, и они то и дело громко выражали свое восхищение. Сунь У-кун попросил наставника придумать название для нового монастыря.
- Пусть он называется Монастырь в честь благодатного дождя, - произнес Танский монах.
- Прекрасное название! Чудесное! - одобрил правитель округа.
По этому случаю он велел тотчас же пригласить всех священнослужителей и монахов и служить молебен с возжиганием фимиама.
По левую сторону от главного храма возвышались четыре молельни в честь Танского монаха и его спутников, где ежегодно должны были четыре раза служить молебен и приносить жертвы. Кроме того, было решено соорудить храмы в честь духа Грома и духа Дракона, дабы отблагодарить за их благодеяние.
После осмотра нового монастыря Танский монах велел отправляться в дальнейший путь.
Все жители округа, понимая, что удерживать своих благодетелей больше нельзя, вышли провожать их, неся всевозможные дары, но монахи отказались принять их. Тогда правитель округа, все его приближенные и слуги призвали музыкантов и собрали большую процессию с хоругвями и флагами, которая провожала монахов целых тридцать ли. Люди никак не могли проститься с путниками, утирали слезы и, не отрываясь, смотрели им вслед, не смея возвращаться до тех пор, пока монахи не скрылись из виду.
Вот уж право:
В честь паломников-монахов
Монастырь воздвигнут новый.
Сколько там дворов, и храмов,
И величественных зал!
Сунь У-кун, Мудрец могучий,
В небеса опять вознесся, -
Возвратясь, всему народу
Милосердье оказал.
Из последующих глав вы узнаете, когда же, наконец, наши путники предстали перед Буддой Татагатой.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ,

в которой повествуется о том, как праведные монахи в княжестве Яшмовых цветов устроили волшебное представление, а также о том, как Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн обрели учеников
И вот Танский монах, радостный и довольный, распрощался с именитым правителем области и, сидя на коне, обратился к Сунь У-куну с такими словами:
- Просвещенный ученик мой! На этот раз ты совершил дело куда более важное, чем в царстве Нищенствующих монахов, где спас детей от гибели.
- В том царстве было спасено всего-навсего тысяча сто одиннадцать детей, - вмешался Ша-сэн, - а здесь после благодатного дождя, напитавшего почву, тысячи и десятки тысяч людей заживут в достатке! Я сам, в душе, не могу нахвалиться силой волшебства, проникающего до небес, которым владеет мой старший брат в монашестве, а также его милосердием и благодеянием, распространяющимися на всю землю!
Чжу Ба-цзе при этих словах рассмеялся.
- У нашего старшего братца есть и милосердие и доброта, - проговорил он, - но беда в том, что все это лишь показное: так, он вроде и совершает добрые, справедливые дела, а в душе таит зло. Стоит ему только побывать где либо со мною, старым Чжу, он так и норовит погубить меня.
- Когда это я норовил погубить тебя? - спросил Сунь У-кун. - Хватит, хватит, - зло перебил его Чжу Ба-цзе, - ты всегда только и думаешь о том, чтобы меня связали да подвесили, зажарили или сварили! Вот и теперь, совершил в округе Бессмертного феникса великую милость, облагодетельствовал миллионы людей, казалось бы, можно хоть с полгодика пожить на месте, поводить меня на пиршества, чтобы я мог поесть всласть и досыта, так нет же, торопит да торопит: «Скорей в путь-дорогу!».
Танский монах, прислушавшись к словам Чжу Ба-цзе, прикрикнул на него.
- Ишь ты, какой обжора ненасытный, Дурень! Живей шагай и не смей пререкаться!
Чжу Ба-цзе не стал больше возражать, потер морду обеими руками, поправил на плечах коромысло с поклажей и, усмехнувшись, поспешил за наставником и учениками на большую дорогу.
Время летело быстро, словно челнок в ткацком станке, и снова наступила поздняя осень. Только и видно было, как
На полях исчезают извилины луж,
И вершины хребта оголились,
И багряные листья, слетая с ветвей,
Как бесчисленный рой, закружились.
Вянет сад, наступает пора хризантем,
Стынет небо громадою синей,
С каждым разом становятся ночи длинней,
По утрам появляется иней.
Каждой ночью сияние яркой луны
Полосой проникает сквозь окна,
И под вечер все чаще над кровлями дым
Синеватые стелет волокна.
Зеркалами озера повсюду блестят,
В них студеные льются потоки,
Запах яблоков белых наполнил сады,
Стали красными стебли осоки.
Мандарины на ветках еще зелены,
Но зато все желтей апельсины.
Блекнет ивовый лист, колосятся хлеба
И косяк пролетает гусиный.
У пустынных селений, в цветах тростника
Отдыхает гусиная стая.
Перед сельской харчевнею куры кричат,
То горох, то бобы собирая.
Долго шли наши четверо путников, и вот опять увидели неясные очертания городских стен. Подняв плеть, Танский монах протянул ее и указал вдаль:
- Сунь У-кун! Погляди! Опять перед нами какой-то город. Не знаю только, что это за место.
- Ни ты, ни я никогда там не были, откуда же нам знать? - ответил Сунь У-кун. - Вот когда приблизимся к нему, спросим у людей.
Не успел он проговорить эти слова, как вдруг из чащи деревьев вышел какой-то старец с бамбуковым посохом в руке, одетый в легкие одежды, в плетеных туфлях из пальмового лыка, перепоясанный тонким пояском. Увидев его, Танский монах так перепугался, что чуть не слетел с коня, однако выступил вперед и произнес приветствие, положенное при встрече. Опершись на посох, старец ответил вежливым поклоном и спросил:
- Откуда ты, почтеннейший?
Танский монах сложил руки ладонями вместе и смиренно ответил:
- Я - бедный монах из восточных земель Танского государства, послан в храм Раскатов грома поклониться Будде и попросить у него священные книги. Ныне мы добрались до ваших благодатных мест и издали увидели очертания городских стен. Но мы не знаем, что это за город, а потому я и обращаюсь к тебе, благодетель наш, с одной только просьбой - рассказать нам о нем.
Старец выслушал просьбу Танского монаха и ответил так:
- Досточтимый праведный наставник! Эта местность является одним из небольших владений, принадлежащих стране Небесных зарослей бамбука, и носит название Яшмовые цветы. Владетель города приходится сродни государю - императору страны Небесных зарослей бамбука, и ему пожалован титул князя Яшмовых цветов. Этот князь очень мудр, с особым почтением относится к монахам-проповедникам, любит простой народ. Я уверен, что если ты, почтенный наставник, повидаешься с ним, то он с большим уважением отнесется к тебе.
Танский монах поблагодарил старца, а тот удалился в чащу леса и скрылся из виду. Тогда только наставник повернулся к своим ученикам и передал им все, что сказал старец. Те очень обрадовались и собрались было помочь наставнику влезть на коня, но он остановил их.
- Путь до города не очень далек, - сказал он, - и я не хочу ехать верхом.
Все четверо отправились пешком, дошли до улицы на краю города и стали внимательно глядеть по сторонам. Почти все жители занимались торговлей; город был густо населен, и торговля шла бойко. По внешнему виду и по оживлению, которое царило на улицах, город этот очень напоминал города Серединного цветущего государства. Танский монах стал наказывать своим ученикам:
- Братья мои, будьте почтительны и вежливы. Не вздумайте допускать каких-нибудь вольностей.
Чжу Ба-цзе, вняв совету наставника, опустил голову, Ша-сэн прикрыл лицо, один только Сунь У-кун шел как ни в чем не бывало, поддерживая учителя. Люди с любопытством глазели на пришельцев, то и дело слышались изумленные возгласы:
- Нам приходилось видеть добродетельных монахов, укротителей драконов и тигров, но монаха, который водил бы за собой ручную свинью и обезьяну, мы еще ни разу не встречали.
Чжу Ба-цзе не сдержался, обтер рыло и рявкнул:
- А приходилось ли вам когда-нибудь видеть монаха, укротившего царя всех свиней?
Своим видом он до того напугал зевак, что все они повалились на землю и стали в ужасе расползаться в разные стороны. Сунь У-кун рассмеялся.
- Дурень! - крикнул он. - Скорей прячь свое рыло, хватит тебе дурачиться. Да смотри, будь осторожен, сейчас пойдем через мост!
Чжу Ба-цзе тоже рассмеялся и опустил голову.
Путники прошли через висячий мост, вошли в городские ворота и очутились на широкой улице с питейными и увеселительными заведениями, где царило большое оживление. Поистине этот город вполне мог состязаться со священной столицей великой Танской империи. Свидетельством тому могут послужить стихи:
Прекрасный город над рекой
Стеною прочной обнесен.
Встав на прибрежии крутом,
О край горы оперся он.
К широким пристаням спеша,
Плывут по озеру суда,
Не счесть товаров дорогих,
Что каждый день везут сюда.
А вдоль базарных площадей
Шумят торговые ряды,
Харчевни, лавки и лотки
Полны товаров и еды.
Несметная толпа людей
Глядит с балконов и террас.
Прекрасен город! Счастлив тот,
Кто повидал его хоть раз.
Напоминает он красой
Столицу Танскую - Чанъань:
В нем так же звонко петухи
Встречают утреннюю рань,
Разносчики на всех углах
Задорно на заре кричат,
И так же громко у ворот
Сторожевые псы рычат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76