Алексей обернулся, чтобы посмотреть на реакцию старшего караула...
И в этот самый момент случилось.
Нет, дверь теплушки не отъехала в сторону и не разлетелась в щепы. Дверь вздрогнула, будто в нее шарахнули тараном, донеслись приглушенные, похожие на петардные, разрывы, и в обрамлении белого дыма внутрь вагона ввалился квадратный кусок двери. «Кумулятивные заряды малой мощности, – отстучало у Карташа в мозгу. – Скорее всего, пластит. И как аккуратненько сработали, уроды...»
– Огонь!!! – это заорал прапорщик, вскидывая «макаров»...
Черт его знает, почему Алексей закрыл глаза за мгновение до первой вспышки. Не иначе, в очередной раз сработало чутье.
Не раз Карташ пытался уяснить для себя, что есть на самом деле это пресловутое чутье. Возможности разума ограничены. За считанные мгновения рассудок не в состоянии адекватно оценить ситуацию, не в состоянии просчитать огромное количество вариантов и выбрать единственно верный... Но успевает интуиция. Это потом, задним числом понимаешь, почему вдруг рефлексы сработали именно так, а не иначе. Вот, например, сейчас. Скрупулезнейше спланированная, тщательно выверенная операция, о чем нетрудно догадаться по ее началу, где нападавшая сторона вряд ли испытывает недостаток в техническом оснащении и явно имеет представление о приеме, который их ожидает в вагоне, – о приеме, который грозит перерасти в непредсказуемый, затяжной бой. И как в таком случае действовать нападающей стороне, чтобы самим избежать потерь и не застрять у вагона до тех пор, пока к обороняющимся не подоспеет подмога? Газ или шоковые гранаты. Вот такой просчет мог сделать бы разум, будь у него время. Но времени не было, и разум бездействовал, передоверив работу интуиции. И этот чертов биокомпьютер справился. Да надо каждый день хвалу возносить этому дару, совмещающему дарованные природой возможности и память ушедших предков, холить его и лелеять! Нужно только научиться его включать, или, вернее сказать, научиться не препятствовать его включению – и нюх вытащит из любых передряг...
Короче, повинуясь безотчетному порыву, Карташ зажмурил глаза – за мгновение до того, как в вагон залетела первая световая граната.
Впервые в жизни Алексей испытал на себе поражающее воздействие шоковых гранат, хотя испытал и не в полной мере. Однако вполне хватило и того, что он хватанул . Даже сквозь сомкнутые веки обожгла глаза невыносимой яркости вспышка, просочилась-таки сквозь тонкую кожу век, достав, казалось, до самого мозга. А что ж тогда творилось с остальными, которые глаза не прикрыли! И если еще учесть, что полыхнуло в сумрачном помещении...
Ничуть не играя, Алексей завалился на пол, ошарашенный, на миг потерявший контроль над собой, как бывает с боксерами, которые пропускают сильный акцентированный удар. Но все же Алексей не потерял сознания... думается, в отличие от всех остальных, кто был в вагоне. И падая, подумал, что было бы совсем здорово, если б он вовремя повернулся к вспышке спиной. Но нельзя же требовать от чутья столь многого...
Едва коснувшись пола, он услышал топот ног по доскам настила. Команд типа: «Бери того, хватай этого, заходи, обыскивай», – слышно не было, нападавшие действовали молча, видимо, знали, что и как им делать, видимо, были хорошо проинструктированы.
Зазвенели ключи, щелкнул отпираемый замок решетчатой загородки. Алексей осторожно, самую малость приоткрыл глаза и увидел фигуры все в том же камуфляже, натянутые на лица шерстяные маски с прорезями для глаз. По вагону шарились примерно с десяток бойцов, вооруженных главным образом короткоствольными автоматами. Некоторые из них сейчас склонились над распростертыми караульными. Алексей вновь закрыл глаза, потому что все равно уже ничего не мог разобрать из-за ручьями хлынувших слез.
До поры до времени Карташ почел за лучшее притвориться бревном. В случае чего, то есть возникни действительно серьезная надобность в действии , эффект внезапности останется за ним. Хотя, конечно, дергаться надо, если только уж совсем припечет. Потому как безоружным, с обраслеченными руками переть на взвод откормленных, несомненно подготовленных бойцов – это даже не авантюра, это уже из серии голой пяткой против сабли или польского варианта «конница против танков»...
Рядом заскрипели доски, Карташ опять приоткрыл глаза и увидел совсем близко от себя высокие шнурованные ботинки. Напрягся. Хотели бы их уничтожить любой ценой, не возились бы с шоковыми гранатами, забросали бы простыми. Но кто их разберет, этих незваных граждан. Может, им как раз позарез необходимо горла жертвам перерезать, может, господами налетчиками задумана инсценировка, для которой нужны лишь определенным образом убиенные жмуры. Если раздастся характерный звук, с которым нож выходит из ножен, подсечь ближайшего, вырвать автомат, ну и... и, по крайней мере, постараться захватить с собой в Валгаллу побольше врагов.
Убивать не стали. Карташа рывком подняли, усадили, придерживая, надели на голову плотный полотняный мешок, слегка припахивающий табаком. Стянули горловину шнуром. «Мешок – это хорошо, – подумал Карташ. – Мешок – это значит куда-то повезут, мешок – это не для того, чтобы выволочь из вагона и расстрелять».
И Алексей оказался прав. Из вагона выволокли, но не расстреляли – заместо расстрела погрузили в грузовик. Карташ продолжал прикидываться беспомощным, поэтому его именно что погрузили: одни подняли, другие приняли и втащили наверх, ухватив за шкирятник, волоком протащили по доскам кузова и оставили лежать на груде ветоши переднего борта. Судя по размерам кузова и по мощному тарахтению движка, Карташ оказался в армейском «бэмсе» или в чем-то аналогичном. А совсем рядом тарахтел еще один грузовик.
Карташ вдруг услышал голос Гриневского – Таксист, очухавшись и обнаружив на голове мешок, видимо, взвился, задергался в чужих захватах. Уперся, не давая себя тащить. И почем зря поливал пленителей:
– Суки! Козлы вонючие, пидеры гнойные! Петушня долбаная!
– Лягается, гад!
За частоколом этих криков Карташу удалось расслышать чеканную команду:
– Укол ему. Быстро.
И спустя несколько мгновений крики Таксиста стихли. Эти незванно нагрянувшие ребятки явно не намерены были добиваться своего уговорами да ласками, а также попусту терять время. Да и подготовились к операции они основательно, что невольно вызывало уважение к организации , кою они представляли, будь то истинные хозяева прииска, оргпреступность, конкуренты викинга али еще какая сила. Но всяко это не коллеги перекинувшегося Пугача: не та, понимаете ли, высота полета у «уголков», не тот «эшелон», как говорят летчики, – ну не стали бы «угловые» кумулятив применять и спецукольчики делать... Хотя, по нынешнем-то временам, всяко бывает...
А потом Карташ вновь услышал все тот же голос, что допрежь давал команду на укол. Сейчас этот голос увещевал . И нетрудно было догадаться, кого именно. Не своих же подчиненных, не караульных же. Ха, стал бы он тратить на них время! Значит, пришла в себя и Машка. Ага! Подтверждением тому стал Машин голос. Правда, из ее слов Карташ разобрал всего пару-тройку, малоинформативных, зато выразительных, кои, как считается, барышням употреблять вроде бы не положено. Диалог, состоявшийся между неизвестным атаманом налетчиков и Машей, можно было угадать без большого мыслительного труда. Удовлетворенное: «Вижу, очухалась, девочка. Лежи тихо, и все обойдется». В ответ – нечто яростное: кое-что по поводу сексуальной жизни атамановой матушки с престарелыми четвероногими представителями семейства псовых обоего пола. Преспокойно-вежливое возражение: «Тоже желаете несколько “кубиков” успокоительного?» И тэ дэ, и тэ пэ... В конце концов Машка взяла себя в руки, успокоилась без всяких уколов и притихла. Похоже, атаман умел говорить веско . По обе стороны Карташа разместили два тела – одно бесчувственное и одно явственно женское. Гриневский и Маша. Прикидываться дальше никакого смысла не имело, Алексей застонал, пошевелился, изображая отходняк и приближая голову поближе к боевой подруге. Спросил шепотом:
– Ты как?
– Потрясающе, – негромко ответила боевая подруга. – Вот только, знаешь ли, надоело малость по пленам-то мотаться...
Донесся незнакомый равнодушный голос:
– Молчать. Плохо будет.
И настолько буднично это было сказано, что как-то не возникло никаких сомнений: обязательно будет и обязательно плохо.
Громыхнул закрываемый задний борт, завелся мотор. Тронулись, наконец. Куда подевались прапорщик и его подчиненные, так и осталось загадкой. Может, сложены штабелем во втором грузовике?..
Ехали молча, покачиваясь из стороны в стороны, изредка взрыкивал движок, преодолевая наиболее крутые склоны. Бойцы из армии черномасочников песен не пели, анекдоты не травили, начальству косточки не перемывали. Сидели тихо, как мыши. Вышколенно сидели, в общем. Считать километры смысла не было никакого – сибирские стежки-дорожки порой столь извилисты и серпантинисты, что протрястись можно несколько часов, хотя по прямой выйдет минут тридцать... вот только кто ж ломанет напрямик, через тайгу-то...
Иголку, полученную от Маши, Карташ, между прочим, не выронил. Сперва сжимал пальцами, потом воткнул в рукав. Идею отомкнуть наручники он не оставлял, но не заниматься же этим на глазах у конвоя! Могут не так понять. Поэтому сперва требовалось повернуться, спрятать руки от посторонних глаз и поработать над замком. А вот что он станет делать, после того как отомкнет наручники, Карташ понятия не имел. Однако ж гораздо лучше строить планы, имея руки несвязанными, не правда ли? Сразу образуется возможностей намного больше прежнего.
Но стоило Карташу чуть пошевелиться, как он незамедлительно получил под дых. Двинули ему деловито, точно, но без всякого садистского удовольствия, лишь по обязанности. Так же и пристрелят его, в случае чего: без пылающих ненавистью взглядов, без прочувствованных прощальных речей, по одной лишь нелегкой обязанности.
– Лежать смирно. Последнее предупреждение, – услышал Карташ. – Потом укол.
Дались им эти уколы. Лепилы, что ли? На поезд напало бандитское подразделение докторов и санитаров?
И ничего другого теперь не оставалось, кроме как думать... Однако все думы баранами упирались в надежно запертые ворота вопросов: кто, куда и зачем? И на все три вопроса выпадал один и тот же ответ: хрен его знает. А был еще вопрос-мастер, который, как золотой ключик, способен отворить потайные дверцы многих предыдущих и последующих вопросов: почему никого из них не убрали ?
И действительно – почему?
Казалось бы, забирай платину, радуйся редкостного навара улову, тащи его скорее в закрома, а свидетелей – в расход, ну зачем нужна эта обуза?.. Карташу виделось лишь одно объяснение. Тем ребятам, что спланировали и осуществили нападение на поезд, известно кое-что, в общих чертах, о похождениях их бравой троицы. И теперь понадобились подробности. Вряд ли они, заполучив платину, закончат свою деятельность, расползутся, разъедутся по курортам на вечный отдых. Немного поживившись, чуть пополнив стратегический запас, ребятки, скорее всего, продолжат свой совместный трудовой путь, в связи с чем им крайне любопытны всякие разные новые варианты приложения еще более окрепнувших сил. В частности: почему бы им не попробовать сунуться в Туркменистан – с его нарко-тропами и припахивающим нефтью выходом к Каспию? При такой перспективе туркменские рассказы некоего Карташа со компания придутся как нельзя кстати. Думается, немало всего полезного для себя стратег преступных операций может выкачать из их бедовых головушек про туркменские дела... Да и не только, к слову говоря, про туркменские! Есть за что уцепиться тому стратегу, есть от чего оттолкнуться, выстраивая новую игру .
И других причин оставлять их в живых Карташ не видел.
Тогда что у нас получается? А то получается, что после откровенных бесед с представителями штаба нападавших (увы, Карташ прекрасно отдавал себе отчет в том, что не будут с ними деликатничать, не будут психологию разводить, сигаретками угощать и кофиями-какавами поить) они все трое станут ну совсем никому не интересны. Как всяким там книжно-киношным вурдалакам сразу становятся неинтересны их жертвы, едва только вурдалаки высосут из них всю кровушку до дна. А ведь информация – та же кровь. Кровь современного мира, как сказал один деятель, правда, по другому поводу. Карташу пришел в голову образ, наглядно и точно иллюстрирующий их нынешнее незавидное положение.
В беззаботные московские годы Алексей частенько поигрывал в компьютерные игры. Причем подобным образом он развлекал себя не где-нибудь еще, а на государственной службе. Что ж поделать, если служба выпала такая! А пребывал он тогда в комиссии по контролю за исполнением наказаний при МВД, и между инспекторскими поездками по регионам делать ему, по совести говоря, было совершенно нечего. Да, конечно, приходилось изображать дело, куда денешься, есть неписаные правила. Между прочим, изображать занятость – это тоже своего рода искусство. Кому-то это здорово удавалось. Были даже искренне восхищавшие Карташа виртуозы, которые целыми днями носились по коридорам в пене и мыле, с высунутыми языками, на все обращения отмахиваясь: «некогда, друг», – и начальство всегда ставило их в пример: «Нечем заняться, говоришь? А ты посмотри на Пупкина, поучись у него, хорошему сотруднику всегда есть чем заняться, если и представлять кого к внеочередному, то его, трудягу Пупкина, а не вас, бездельников». И ведь даже твердо знаешь, что Пупкин ничем не занят, бездельник каких поискать, а посмотришь на его потный лоб, заглянешь в его честные глаза и ведь веришь, веришь ему! Таких людей, пожалуй, и премиями можно награждать за талантливую актерскую работу.
Ну так вот, во всяких компьютерных играх-стрелялках виртуальные герои то и дело оказывались в помещениях, где крутятся агромадные жернова или опускаются-поднимаются чудовищные прессы.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5