– Говорите, я молчу!
Как уверенно вы лжете…
Что же, вы себя спасете.
Я одна по векселям плачу…
Говорите, говорите, я молчу!
Слева, на обочине, примостился мерседесовский автобус, знаменитый на весь Шантарск экипаж цвета спелой вишни, украшенный черным силуэтом рыси в белом круге. Из приоткрытых окошек валил сигаретный дымок – волкодавы полковника Бортко слегка расслабленно бдили, не случится ли какой разборки. Автобус приветственно мяукнул клаксоном, но Михалыч не ответил, выехал на асфальт и погнал под восемьдесят, бормоча:
– Хорошо им сидеть с пушками наперевес, когда мозгов не надо, а тут интеллектом шевели…
Он всю сознательную жизнь шевелил как раз баранкой, но давно уже привык причислять к уголовному розыску и себя – так давно, что не только он сам, но и все остальные как-то свыклись, и подобные тирады их уже не удивляли.
И посему Воловиков чисто машинально бросил:
– Ты на дорогу смотри, сыскарь, а то еще на чужую мину напоремся…
– Ну, не настолько уж у нас жутко, чтобы растяжку поперек шоссе крепили… – беззаботно отозвался Михалыч. – Снег сошел, махом долетим в лучшем виде.
…Накаркал, как выяснилось через четверть часа. Почти до самого конца они ехали без происшествий, но на проспекте Мира дорогу перегородила огромная толпа. Перегородила не им конкретно – к ним оказались обращены лишь спины. Центром притяжения служил бывший обком партии, помпезный домина сталинской постройки – где ныне, как заведено, обосновался всенародно избранный губернатор. Местный колорит, правда, заключался в том, что шантарский губернатор, в отличие от неисчислимого множества коллег по демократическому истеблишменту, в старые времена при обкоме КПСС не состоял, а был кандидатом экономических наук и умел говорить красиво. Последнее качество его и забросило в нынешнее кресло – и, похоже, лет пять назад электорату следовало бы крепенько подумать…
Картина для последних месяцев была самая обычная – повсюду самодельные бумажные плакатики с разнообразнейшими призывами, от жалостных просьб выдать, наконец, зарплату за последние полгода до кровожадных призывов к топору, кое-где реют алые знамена, несомненно, в непосредственной близости от них, как обычно, обретаются вождь шантарских коммунистов Мурчик и самый патриотический редактор Пищалко, подальше, под своими экзотическими эмблемами, расположились жириновцы и яблочники вкупе с лидерами вовсе уж микроскопических партиек. Промелькнул, вихляясь и жестикулируя на ходу, достославный Потылин, притча во языцех, недавно создавший аж из трех человек Партию Истинных Защитников Демократической Альтернативы, столь явный шиз, что даже грубые сержанты брезгливо обходили его сторонкой – пока не вцепился зубами в казенную дубинку…
Дело ясное: снова отчаявшийся демос пытался втолковать «кратии», что ему, демосу, совершенно нечего жрать, а разномастные партийцы моментально сбежались попечаловаться над оскорбленными и униженными (и попутно втолковать, что только голосование за их партию приведет к наступлению золотого века). Шантарский народ даже в горе оставался по-сибирски добрым – и оттого партийных вождишек никто не бил, ограничиваясь вялыми матерками…
Расставленные в превеликом множестве милиционеры особо не усердствовали и не нервничали. Заранее можно было предсказать, чем все кончится: еще с часок толпа будет выпускать пар, требуя, чтобы к ним вышел губернатор (давным-давно эвакуировавшийся через заднее крыльцо), потом появится какая-нибудь сытая шестерка в галстуке, попросит выбрать депутацию и кратенько изложить требования, еще через полчасика другая шестерка депутатов примет, похлопает по плечу, поскорбит вместе с ними и отправит восвояси…
– Пешком придется, а? – спросил Воловиков. – Так оно проще…
В самом деле, пешком им предстояло пройти метров двести, а машина, поверни она назад, из-за обилия в центре улочек с односторонним движением вертелась бы минут пять, прежде чем попала к крыльцу городского УВД.
Они с Дашей решительно вылезли, проигнорировав бурчанье Михалыча, двинулись через улицу. Никто не обратил на них внимания, благо оба были в штатском, только дерганая дамочка попыталась продать по мизерной цене коммунистическую газетку с классическим названием «Серп и молот». Однако Даша с печальным видом развела руками:
– Ну какие двести рублей, когда сто лет зарплату не платят…
И оба побыстрее юркнули на другую сторону. В общем-то, Даша не так уж и прибеднялась – порой и с милицейской зарплатой происходили печальные фортели…
На другой стороне, в непосредственной близости от милицейского автобуса, в четыре шеренги выстроились новички шантарской политической тусовки – «бело-зеленые», они же каппелевцы, игрушечные сепаратисты. Некий доцент, ничем особенно не прославившийся на ниве лесоведения, в прошлом году объявил себя потомком колчаковского ротмистра и по этой причине в самые краткие сроки произвел на свет очередное политическое движение – «Свободную Сибирь» – и даже ухитрился зарегистрировать дите, как положено.
В отличие от Потылина, чьи медицинские проблемы были видны невооруженным и непрофессиональным глазом, доцент Шумков, по всему видно, оказался вполне здоровым и не в пример более хитрым. Не сразу и всплыло, что движение, зарегистрированное как некая культурно-просветительская организация, на деле прокламирует полную независимость Сибири (или, в качестве первой ласточки, хотя бы Шантарской губернии). Программа, если продраться сквозь всю словесную шелуху, была проста и незатейлива, как мычание:
1. Сибирь богата, а Москва ее безбожно грабит.
2. Посему следует сделать Сибирь независимой.
3. Там видно будет.
Когда опомнившаяся прокуратура после чуть-чуть истерического выступления представителя президента попыталась было пресечь развлечения шумковских орлов, выяснилось, что сделать это не так-то просто. Нуль в науке оказался далеко не так бездарен в политике. Как ни старались прокурорские, не удалось откопать и одной-единственной фразы, которую (пусть даже с превеликой натяжкой) можно истолковать как призыв к нарушению целостности государства. Хитрющий Шумков, невинно поблескивая импортными очками, охотно объяснял: во-первых, тезис «Москва безбожно грабит Сибирь» противозаконным не является и представляет собой чисто дискуссионное умозаключение; во-вторых, он, Шумков, сроду не призывал к каким бы то ни было насильственным действиям и свято верит, что грядущую независимость Сибирь получит исключительно благодаря конституционным методам, сиречь референдуму.
Он был неуязвим, прохиндей этакий. Именно так все и обстояло с формально-юридической стороны. Ни единой фразы в публичных выступлениях, статьях или листовках, за которую можно ухватиться. У некой невидимой черты Шумков, как ни летела с губ слюна, останавливался на всем скаку – а то, что слушатели и читатели сами делали из его витийства простой вывод о необходимости сибирского суверенитета, предметом судебного разбирательства или прокурорского запрета послужить опять-таки не могло. Все было идеально выверено и взвешено. Уж Даша-то знала – потому что именно уголовный розыск после возбуждения уголовного дела провел все необходимые мероприятия. И не нашел ни малейшего криминала. Так что дело пришлось тихонько похоронить, как ни чесались руки у прокуратуры, как ни ярился представитель президента (еще один кандидат околовсяческих наук, мобилизованный перестройкой в комиссары демократии), кончилось пшиком. Старая, как мир, история: те, кто рад был лишнему случаю лишний раз вставить перо и кое-каким политикам, и прокурору, и представителю президента, вдоволь покричал о произволе «так называемых демократов», нажал кое-какие кнопки и тем самым обеспечил Шумкову индульгенцию на будущее…
Даша чуть ускорила шаг, чтобы побыстрее миновать ряженых. В истории она была не сильна, однако знала, что пресловутые каппелевцы носили черную форму, а у казаков того или иного войска лампасы, околыш и петлицы должны быть одного цвета. Меж тем шумковцы, щеголявшие в синих галифе и защитных гимнастерках (а то и попросту в пятнистых комбезах с погонами собственного сочинения) не знали и этого: один пришил малиновые лампасы при синем околыше, второй нацепил погоны советского подполковника, каких ни в императорской, ни в колчаковской армии быть не могло, третий, должно быть, не раздобыв шашки, прицепил к поясу морской кортик. На груди четвертого Георгиевский крест, явный новодел, умилительно соседствовал со значком «50 лет в КПСС». В шеренге имелись и две грудастые девахи в столь же фантастической форме, а перед строем с должной важностью и осанистостью прохаживался сам отец-атаман, в полковничьей каракулевой папахе, с загадочным вензелем на генеральских погонах без звездочек, с настоящей генеральской парадной шашкой на поясе. «Восемьсот долларов антикварам выложил», – механически отметила Даша, вспомнив один из рапортов.
В общем, ей было наплевать на всю эту компанию, гораздо более безобидную, нежели прошлогодние сатанисты. Неприятно царапнуло другое – на левом фланге горячо витийствовал седой субъект в лихо заломленной фуражке, с колчаковской бело-зеленой повязкой на рукаве, и среди посторонних слушателей стояли двое милиционеров, слушавших, судя по лицам, вполне даже одобрительно…
Возможно, все было даже сложнее. Временами, когда от окружающего бардака рождалось чувство вовсе уж мучительной беспросветности, ей и самой казалось, что свободная Сибирь – не столь уж дурацкая идея. В конце концов, Шантарская губерния по площади равна трети США и богата всем, что только можно отыскать в таблице Менделеева. А на Москву здесь не оглядывались испокон веку. И грабиловка, скажем честно, идет впечатляющая…
Одна беда: чертов Шумков на серьезного лидера никак не тянет, клоун пузатый. А другого лидера нет…
– С-сука рыжая… – ударил ей в спину злой шепоток.
Ну конечно, узнал кто-то из ряженых. Она не повернула головы, не сбилась с шага – много чести будет… Пусть подрочат.
– Кто им деньги дает… – задумчиво произнес Воловиков, догоняя ее и шагая в ногу.
– Так и не докопалась, – сердито сказала Даша. – Вряд ли кто-то серьезный – деньги небольшие, только на экипировку и хватает. Не более того. Да и с формой жены возятся, точно знаю… Какой-то богатенький Буратино развлекается от нечего делать, только и всего. За шашечку бы его привлечь, но у них все железки затуплены напильниками до полной законопослушности…
– А тех двоих видела?
– Наших?
– Ага.
– Видела, – сказала Даша. – Чему тут удивляться – у них состоит пара ребят из Центрального РОВД и один из Советского, что тут поделаешь, если законом не запрещено в свободное от работы время… А если честно – своя сермяга в этом есть. Во всем, что пузатый говорит.
– Дарья…
– Да я же – чисто теоретически, – вздохнула она. – Без малейшего сочувствия к экстремистски настроенным личностям. Вот только почему мы, область-донор, в такой заднице?
– Ты на президентских выборах за кого голосовала, если не секрет?
– За Бориску, понимашь…
– Вот и терпи.
– Терплю, товарищ начальник…
Она ускорила шаг – до родного крыльца оставалось метров пятьдесят, и, хотя в кабинете ждала масса тягостной работы, под крышей веселее, нежели на зябком ветру.
– Погоди, – сказал вдруг Воловиков. – Постоим, покурим…
– Пришли ведь…
– Погоди, – повторил он совсем серьезно.
Даша остановилась, вытащила из кармана сигареты, прикрыла сложенными ковшиком ладонями огонек зажигалки. Вопросительно повернулась к шефу – уже прекрасно понимала, что дело не в перекуре.
– Не надо, – отмахнулся он от протянутой сигареты. – И так в глотке дерет… – Воловиков надул щеки, медленно выдохнул воздух, явно пребывая в некотором колебании. – Вот что, Дарья… Ты в ком из своих уверена на все сто двадцать? Чтобы положиться безоговорочно?
– Славка, – сказала она, не особенно раздумывая. – Я с ним поработала, дай бог… А что? Это не значит, что он такой единственный, просто его-то я по жизни проверила так, что на все оставшееся бытие достаточно…
– Отлично, – сказал Воловиков, вроде бы даже с облегчением. – Совпадаем по фазе… Я сам о нем в первую очередь подумал. Так вот… Вы оба мне сегодня понадобитесь. В десять вечера у меня одна хитрая встреча… хитрая, но необходимая. Нужны два человека.
– Для чего?
– Честно говоря, и сам пока не знаю. Там будет видно. Ты не блести так глазищами, не блести – никакого крутого боевика не ожидается. Ни пальбы, ни беганья по крышам. Просто-напросто потребуется кое-что быстренько уточнить, выявить слежку… И не более того, в таком разрезе. Можешь, конечно, отказаться, это не на все сто служебное поручение…
– Да ладно вам, – сказала Даша. – Уж на меня-то всегда можете положиться… Когда и где?
– Давай прикинем… Если не произойдет ничего непредвиденного, отправишь своего шофера домой согласно трудовому законодательству, а сама со Славкой к восьми вечера сидите у тебя в кабинете. Загляну и распишу диспозицию…
Глава четвертая
Непонятки
– Поехали… – облегченно вздохнула Даша, когда воловиковская «Волга» плавно отчалила от тротуара.
Аккуратненько выжала сцепление, выждала немного: когда меж ней и машиной шефа оказались три посторонних (а может, и не вполне посторонних) автомобиля, тронулась. Славка расстегнул куртку, чтобы рукоятка «семьдесят первого» была под рукой.
– Не дрыгайся, – сказала она, не поворачивая головы. – Тебе же говорили, пальбы не предвидится.
– Береженого Бог бережет.
Ведущая машина, не дергаясь из ряда в ряд, спокойно катила по бывшему проспекту Сталина, Даша то висела у нее на хвосте в должном отдалении, то пару раз вырывалась вперед, имитируя полную якобы непричастность к той «Волге». Хвоста пока что не наблюдалось.
– Кассету достал? – спросила она мимоходом.
– Ага.
– Врубай потихонечку.
Через несколько секунд из динамиков у заднего стекла послышался хрипловатый голос Маргариты Монро, и Даше, как не раз уже было, показалось, что в этом голосе таится легкая насмешка над всем сразу – над окружающими, над жизнью, над собой:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8