..
Сейчас ей категорически не нравилось происходящее. Она сама не знала, почему. Просто отталкивало – и все тут, хоть тресни...

Глава вторая
Гимн высоким технологиям

Марина вошла в белую комнату без окон, где располагалась выставка новейших технологий – и тех, что попали кое-где в гражданский обиход, и тех, что пока оставались строжайше охраняемой государственной тайной. Она никогда не пыталась разобраться в сути всего этого загадочного великолепия, что подмигивало разноцветными огнями, светило призрачными экранами, переливчато свиристело, деловито жужжало, самостоятельно выплевывало белоснежные ленты с нужной информацией, беседовало приятными человеческими голосами и демонстрировало кучу других эффектов, как световых, так и звуковых. С обычными компьютерами она умела обращаться неплохо, но то, что здесь было собрано, превышало понимание не только ее, но и иных здешних ученых.
Так что Марина чувствовала нечто вроде боязливого первобытного уважения к громадному парню, восседавшему посреди всего этого великолепия и ухитрявшегося с ним управляться. Мимолетное уважение, впрочем. Потому что, когда пылкий взгляд парня скользил по ее майке – между прочим, вопреки всем традициям неоэтики – реальность моментально сворачивала уже в иную плоскость, где феей заколдованного леса была как раз она...
– Здорово, бугай! – сказала она великану, ухмыляясь во весь рот.
– Привет, телка! – жизнерадостно отозвался Степан, по-прежнему поливая ее некорректными взглядами. – Ну и жопа у тебя в этих трусах, так бы и покусал...
– Это не трусы, а шорты, – сообщила она. – Запомнил, дурная башка?
– А какая разница? Я бы с тебя содрал что трусы, что шорты, и уж влупил бы от всей души!..
– Размечтался, здоровила! – фыркнула она с обаятельной улыбкой. – Иди своего дедушку трахни!..
– Он давно на кладбище.
– Так выкопай, лентяй! – доброжелательно посоветовала Марина, опустилась в темно-вишневое кресло и блаженно вытянула ноги. – Или мозоли боишься заработать?
Они какое-то время сидели молча и широко улыбались друг другу – одного поля ягоды, два сапога пара, слаженно чихавшие на неоэтику. Потом Марина с любопытством спросила:
– Судя по тому, как мы вольно беседуем, новых «жучков» тебе «внутряки» не насовали?
– А куда они денутся, сестренка? – пожал Степан могучими плечами. – Насовали, конечно.
– Выковырял?
– Зачем? Просто-напросто внес некоторые усовершенствования. Взял да и подключил к ним свои игрушки. Теперь они по всем микрофонам круглосуточно слушают симфонии Бетховена, а камеры двадцать четыре часа в сутки транслируют вид на морское побережье...
– Ну, ты умный, как я не знаю что, – сказала Марина с уважением. – Неприятностей не будет?
– С чего бы вдруг? Они ведь все свои «жучки» всаживают абсолютно незаконно. Пусть, если есть охота, идут и жалуются начальству – мол, уймите вашего чертова великана, чтобы не издевался над нашей незаконно установленной аппаратурой... Перетопчутся!
– Посоветуй этот фокус Дэну.
– А пошел он к черту, сестренка, откровенно говоря, – сказал Степан. – Хватит и того, что я – хороший спец и прекрасно выполняю свои нелегкие обязанности. А вот на посторонние темы я с ним говорить никогда не буду. И сближаться тоже. Потому что наш Дэн из хозяев, ясно тебе? Из чертовых эксплуататоров. Он ходил с кнутом, а мои предки – с мотыгой. – Степан подпер ладонью щеку, наклонился вправо и гнусаво запел:

Енота поймать нелегко, нелегко, хай-хай-эй-хо...
Хозяин смеется, а луна высоко, хай-хай-эй-хо...

Уяснила? Ты – другое дело, к тебе я отношусь нежно и трепетно, сестренка. – Он широко ухмыльнулся. – Ты шваль. Девка из дикой глухомани, родившаяся, когда наша страна разваливалась на две дюжины еще более дикарских. Мы с тобой – одного пошиба зверюшки, это только некоторые думают, что своим разгулом неоэтики что-то там хоть чуточку искупили. Если бы ты еще не ломалась и дала себя трахнуть... Ну, чего тебе стоит, подруга? Я наслышан, как ты жила годочков до десяти, когда у вас там была заваруха – в развалинах, крыс трескала, хер сосала у каждого встречного за конфетку...
– У тебя неполная информация, чертов боров, – сказала Марина задумчиво. – Насчет развалин и крыс все правильно, а вот с остальным ты попал пальцем в небо. Так уж мне повезло, что трахнуть меня не успели, обошлось как-то, а сосать приходилось всего пару раз, и то не за конфетку, а исключительно из дружеского расположения к нашему тогдашнему главарю...
– А какая разница? Главное, подруга, мы с тобой – хреновины из одного ящика. Они – это они, а мы – это мы, и так оно навсегда останется, несмотря на высокие технологии и неоэтику. Или считаешь, что я неправ?
– Ты совершенно прав, дубина, – сказала Марина устало. – Мы с ними всегда будем, как масло и вода, а поскольку мы, мальчики и девочки с такими вот мыслями, ничего не замышляем, не объединяемся в тайные организации и совершенно не покушаемся ни на какие устои, благоденствовать нам долго... Тебе босс сбросил допуск на меня?
– Ага. Уезжаешь?
– Точно.
– К черту на рога?
– Можно даже сказать, к черту в жопу. Так оно вернее.
– Укокошат тебя там, чего доброго, – печально сказал Степан. – И не останется у меня в этом поганом заведении ни единой родственной души, с которой можно поговорить попросту, не фильтруя базар ежеминутно согласно неоэтике...
– Переживешь!
– Пережить-то переживу, но скучно будет без тебя, подруга.
– Ты меня не хорони пока что, здоровила, – сказала Марина жизнерадостно. – И не рыдай заранее. Я такая беспокойная, что в случае чего и с того света заявлюсь потолковать с тобой на правильном базаре...
– Так это ж выйдет только половина радости. Призрака ведь не трахнешь, как ни прилаживайся.
– Ох, далась я тебе... – сказала она с наигранной досадой. – Ну что во мне такого, в выдре корявой?
– Не прибедняйся, подруга, я тебя умоляю! У меня на тебя такой торчок...
Выгорит, подумала Марина удовлетворенно. Тут и гадать нечего...
Встала, потянулась, отошла в угол, к широкому дивану, темно-вишневому, как и прочая мебель. Небрежным движением содрала через голову пропотевшую майку, оставшись в одних синих шортах, села, разбросала руки по спинке дивана, откинула голову, зажмурилась и протянула:
– Устала, как собака...
Сквозь прищуренные глаза наблюдала за собеседником – и, конечно, видела именно ту реакцию, на какую рассчитывала: ну да, глазыньки полезли из орбит...
– Эй, эй! – окликнул Степан. – Кончай борзеть, подруга! Я не картонный, чтобы передо мной так выставляться! Чего издеваться-то?
– А что тут такого? – отозвалась она томным, бархатным голоском. – Ничего особенного с точки знания неоэтики, всего-навсего одна особа в присутствии другой от потной майки избавилась, чтобы телу было удобнее...
– Иди ты!
Марина наставительно сказала:
– Такие вещи следует воспринимать спокойно, с пониманием мотиваций другой особы и уважая ее права на ненарушающие законов поступки...
– Да чтоб тебя, подруга! Не дразни!
Она откликнулась нейтральным тоном:
– А что, если я решила, наконец, с тобой трахнуться, рожа твоя недогадливая?
Такой реакции даже она не ожидала. Степан одним движением оказался рядом и навис над ней, упираясь широкими ладонями в спинку дивана. В голосе у него звучала нешуточная надежда:
– Эй, подруга, не шутишь?
Рыбка не просто клевала – заглатывала крючок до самых печенок. Все так же щурясь, Марина ангельским голоском протянула:
– Старина, а ты не слышал, что в этом мире чистогана и наживы за все надо платить? Не могли до тебя не дойти такие слухи...
– Что ты хочешь?
– Сущие пустяки! Мне надо пошарить в файлах. Как ты, может быть, догадываешься, исключительно в тех, куда мне вовсе не полагается совать нос, – она открыла глаза, фыркнула: – Ну что, верзила, слабо? Не бойся, я не шпионка, у меня просто свои игры, и я не люблю, когда начальство со мной играет втемную. Ну, мы договорились, или мне уйти?
– Ты серьезно?
– Абсолютно, – сказала она, откинувшись так, чтобы обнаженная грудь вздымалась еще более вызывающе. – Пообещай, что дашь полазить по файлам – и можешь содрать с меня шорты.
– А если пообещаю и обману?
– Я тебе тогда хребет сломаю, – серьезно сказала она, вновь зажмурившись. – Веришь?
– Верю, – отозвался Степан столь же серьезно. – Заметано, подруга! Ну, какая из тебя, на хрен, шпионка...
Она почувствовала, как с нее бесцеремонно сдирают шорты. Ради преобразования ситуации из примитивной сделки в почти настоящее любовное свидание, громко застонала так, чтобы вышибать у особи мужского пола последние остатки здравого смысла. И удовлетворенно ухмыльнулась про себя, пока Степан поудобнее устраивал ее на диване и нетерпеливо раздвигал ноги сильными пальцами. Шепотом предупредила:
– Поаккуратнее, не свинью в хлеву имеешь...
– О чем базар, подруга, – задыхающимся шепотом заверил Степан. – Я не насильник из дикого леса, не лопухом подтираюсь, университетов кончал до хрена...
Широкие ладони умело и неторопливо заскользили по ее телу под мелодичное свиристенье самых умных и засекреченных на свете компьютеров. Суперсовременная техника, которой была набита комната, вошла в решительное противоречие с той отборной похабщиной, которую Степан шептал Марине на ухо. И от этого сочетания она понемногу начала испытывать неподдельное возбуждение, распростертая под мускулистым телом, и подставила грудь легким торопливым укусам. Вздыбленная плоть вошла в нее медленно и ловко, и Марина застонала уже без притворства, елозя затылком по мягкой коже дивана. Мощные толчки вминали ее в диван так, что перехватывало дыхание, и Марина отключилась пока что от всех забот, купаясь в первобытном наслаждении.
Ее лучший друг в этом засекреченном заведении стремился использовать удачный случай на всю катушку. И Марина, освободившись от нешуточной мужской тяжести, долго держала во рту член, то и дело стремившийся проникнуть до самой глотки, а потом еще дольше стояла, перегнувшись через низкую спинку дивана, раскачиваясь, как взбесившийся маятник, пока Степан ожесточенно трудился, накрепко зажав ее груди широкими ладонями, то насаживая на штырь до самого корня, то выдергивая и медленно вводя так, что девушка яростно стонала от наслаждения и царапала ногтями темно-вишневую кожу. Два дикаря ритмично содрогались посреди полного набора суперсовременных компьютеров, подбадривая друг друга оханьем и чуть ли не рычанием – как далекие предки сто тысяч лет назад, без дурацкой изощренности поз и ухваток.
Кончали одновременно. Марина почувствовала, как ее медленно покидает обмякающая плоть. И обвисла на спинке дивана, навалившись на нее животом, с подкашивающимися ногами. Какое-то время приходила в себя, тихо постанывая от удовольствия. Ощущая нешуточную слабость в коленках, медленно натянула шорты и майку, плюхнулась на диван, помотала головой:
– Ну, у тебя и агрегат, раньше бы знать...
– А ты, подруга, ломалась, – фыркнул Степан за ее спиной, уже совсем лениво поглаживая ее грудь. – Всегда к твоим услугам, если что, только свистни...
– Считай, что свистнула. В том смысле, что пора тебе исполнять свою часть уговора.
– Нет в тебе ни лирики, ни романтики, сестренка, – печально заметил Степан, усаживаясь за стол. – Отмочила бы нечто лирическое...
– Не плети глупостей, – фыркнула Марина, придвигая стул и устраиваясь рядом. – Мы с тобой дикари и варвары, какие тут могут быть лирика с романтикой?
– Тоже верно... С чего начнем?
– С совершенно легальных вещей, – чуть подумав, сказала она. – С того пакета информации, что мне полагается перед заданием. А потом будет видно...
– Будешь смотреть?
– Ага. В ускоренном темпе. Потом скачаешь на диск.
– Вот спасибо, а то я сам бы ни за что не догадался!.. Так, что у нас тут... Описание региона...
– Это пропусти. Потом сама посмотрю. В принципе, такую ерунду можно пробежать глазами в последний момент, в самолете. Территория, флаг, герб, портрет обезьянского президента... Там таких обезьянских заповедников штук десять.
– Подруга, что-то ты сурова к своей бывшей малой родине...
Марина приблизила к нему лицо, сузила синие отчаянные глаза:
– Интересно было бы посмотреть, какие чувства ты испытывал бы к бывшей малой родине, если бы тебе пришлось в десять лет с компашкой таких же сопляков бегать по развалинам! Крыс ловить на жареху, от пуль уворачиваться!.. И все потому, что твои земляки окончательно охренели и начали разваливать все то, что раньше не успели... Ладно, это как раз и есть лирика и романтика, которой следует избегать по причине ее полной бесполезности для нормальной человеческой жизни. Дай мне лучше все отчеты Тимофея Сабашникова, какие только существуют. Если достаточно моего доступа – отлично. Если не хватит – вгрызайся, ты же можешь...
Она сосредоточенно склонилась к экрану, глаза сузились еще больше, вбирая тексты целыми страницами. Марина сама представления не имела, что ищет, на что рассчитывает наткнуться. Она просто-напросто полагалась на дикарскую интуицию, способную в нужный миг подать сигнал тревоги.
Но что-то пока не выходило. Мелькавшие перед ее глазами тексты и фотографии складывались в стандартный, умело исполненный отчет, не таивший ни особых сенсаций, ни жутких тайн. Подобное что ни день встречалось на всех континентах. Внешне респектабельные политики из банановых, нефтяных, угольных и медных республик – цивилизованный фасад и грязная изнанка, партии наркотиков и коррупция вокруг выгодных контрактов, убийства и предосудительные развлечения, тайное мельтешение доброй дюжины разведок, рутинный компромат и банальные секреты.
1 2 3 4 5 6