Потому что семья - частица общества.
ИРИНА. Но разве общество может помочь любить? По-моему, может только помешать!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Смотря как! Помогать с пользой - разве плохо?
ИРИНА. С пользой - для кого? (Повторяет с усилием.) Для кого?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Ну вот, и глаза на мокром месте. Дочки мои такие: чуть что - в слезы. А я за жизнь свою несладкую научилась не плакать. Слезы из меня не выдавишь. Поверь, девочка, я людей знаю. Ты хороша собой, у тебя впереди жизнь целая! И поклонников будет тыща! Не бери его близко к сердцу!
ИРИНА. Марья Сергеевна, а... Олега вы позвали... на ту же тему?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (срываясь). И об этом знаешь? Успел уже тебя предупредить?
ИРИНА. Сама его спросила... Я могу быть свободна? Простите, я, кажется, резко говорила...
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (успокаиваясь). Да что уж! Понимаю. Разговор-то неприятный. Но подумать есть о чем!
ИРИНА. Спасибо за науку, Марья Сергеевна. На практике, как ни странно, не столько я учу, сколько меня.
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Почему же странно? У нас полнокровный здоровый коллектив. Не я даю советы - он. Так что его и благодари. Идите, деточка!
ИРИНА устало выходит из кабинета в вестибюль. ОЛЕГ АНДРЕИЧ вернулся и ее поджидает. ИРИНА шарахается от него в сторону. Он пытается остановить ее. ИРИНА убегает. ОЛЕГ АНДРЕИЧ стремительно направляется в кабинет. Он возбужден. МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА тоже не столь спокойна, как в разговоре с ИРИНОЙ.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (опершись кулаками о стол, с вызовом). Что здесь произошло, Марья Сергеевна? Ирина вышла - комок нервов. Я хотел сказать Ирина Павловна. В чем дело?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Успокойтесь, Олег Андреич. И спрячьте ваши кулаки они меня не вдохновляют... Женщины посекретничали - неужели это вам интересно?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Я закурю, разрешите?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. И дайте мне сигаретку!.. Говорят, вдвоем покурить разговор заменяет...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Ненужный разговор - заменяет... А у вас какой?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Что с вашим классом, Олег Андреич? Будто подменили... Весна?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Не замечаю. Работают! Если кто-то может больше, я требую еще больше, так что меру между хорошо и плохо установить трудно. Отметки я бы вообще не ставил - я и без них знаю, кто есть кто.
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. А двойка Хоботкову?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Так это - за тупость!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (саркастически). За это, конечно, можно. А чем бы вы заменили оценки остальным - пряниками?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Оставил бы одну чистую радость познания.
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. А если у детей не будет радости познания?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Учителя надо гнать в три шеи! Дети ни при чем!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Ладно, тогда конкретный пример. Вот на литературе у них нет радости. Значит?..
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Знаете - сдвиг есть. Что-то в них зашевелилось. Честное слово! Сам сидел у Ирины на уроках...
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Вы? А говорили, литературу не любите...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Говорил! А теперь засомневался. Я ведь на французский с десятым классом "А" весь год ходил. Мне второй язык во как нужен! (Проводит пальцем поперек горла.)
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Директор узнает последним. Почему это Тамара Генриховна мне не рассказала? (Решившись.) Олег Андреич, я хочу вас спросить не о французском. Вы мужчина, с вами я могу говорить прямее, чем с Ириной Павловной. Она - девушка юная, студентка, и ваши отношения на глазах школы... Вы считаете, в порядке вещей?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (с улыбкой). А вы что - против?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Видите ли... Так не скажу. Это, как мы, математики, говорим, некорректно.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Согласен!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Но на ребятах отражается. Не рано ли им вникать в подробности отношений взрослых?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Разве дома и на улице они изолированы от этих отношений? Скрывать? До какого возраста? Они все равно видят больше, чем мы. Так, может, наоборот? Показывать, что хорошо и что плохо?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Показывать?! Вы уверены, что ваш пример положителен? За знания роно с нас строго спросит. А любить... любить жизнь научит получше нас. Правда ли, что на уроке анатомии у вас был спор с ребятами: сколько процентов физиологии в любви?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Правда. Мне кажется, пятнадцатилетние, которые скоро получат паспорта, о некоторых вещах обязаны говорить с врачом...
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Вы - прежде всего педагог!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Пусть так! Не для того я пришел в школу, чтобы объяснять старшеклассникам, что детей приносят аисты и подкладывают в капусту!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Согласна! Но отношения ваши в школе... Это... тоже наука?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (нахмурившись). Неужели вы серьезно просили Ирину и меня прийти из-за этого?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Сперва думала с классом переговорить. Объяснить, успокоить. Но что - объяснить? Да и нетактично, минуя вас...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (с остервенением гасит сигарету, отчеканивает слова). Марья Сергеевна! Я с уважением отношусь к вашему опыту, умению справиться с семьюстами ребятами и сорока учителями, включая меня самого. Я в школе почти что год, многому уже не удивляюсь. Но кое-что... Вы позволите?..
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Разумеется!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. В школе кое-что удивляет. Например, учителя, преподающие по-старинке. Истины, подающиеся в разжеванном виде, бесспорно. Так учили меня десять лет назад, но в спецшколе в наше напряженное время так нельзя. Ребята не умеют использовать знания на смежных предметах, не умеют читать ни по-французски, ни по-английски. Проходят сказочки для пятилетних в адаптированном переводе. Назовите мне школу, в которой учат латынь? В медицине без нее пропадешь!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Разговор-то - о личном, о вас, а вы вон куда!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Если бы ваша позиция отражалась только на мне и Ирине, я бы стерпел. Но косность отражается на детях!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. У меня косность? То, о чем вы говорили, - трудно осуществить. Перегрузка! Разве я ее ввела? А что вы предлагаете?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Думать! Творить! В журналах, по телевизору, по радио ребята узнают больше, чем на уроках. А на уроках скука! Вот и...
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (перебивая). Это трудные проблемы. Можете не сомневаться: я за новое, за молодежь, учителям старой закваски справиться с новым поколением все тяжелей. Вы недовольны вмешательством в личное. Допустим... А девочки восьмого "Б" сегодня в брюках в школу идут - видели? А завтра что же, в трико?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Занимайтесь, Марья Сергеевна, главным делом!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. У директора, милый Алик, нет главных и второстепенных дел: все важно. Только на все времени не хватает.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Почему же тогда хватает на сплетни?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (кричит). Я запрещаю... (Продолжает, сдержавшись.) Я прошу вас не говорить со мной в таком тоне... Вдруг оказалось, что нам трудно понять друг друга. Теперь вам ясно, почему я против того, чтобы в школе работали "не педагоги"?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Вы сами однажды сказали: воспитатель - не профессия призвание.
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Поймали меня на слове? Чего это меня сегодня все учат? Считайте это косностью, но вот что я вам скажу. Пока я директор, моя обязанность предупредить: если ваши с Ириной Павловной "дела" будут влиять на детей, я буду вынуждена вынести вопрос на педсовет. Что же мне остается?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Вам остается - поумнеть!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Чт-о-о?! (ОЛЕГ АНДРЕИЧ резко поворачивается и выходит из кабинета.) Ну, знаете ли... (Вдруг обиженно.) Хочешь сделать как лучше, тактичнее, хочешь помочь,- и ты же виновата! Моя бы воля, неженатых учителей в школу не брала!
Теперь высвечивается вестибюль. У окна тихо плачет ИРИНА. ОЛЕГ АНДРЕИЧ подходит к ней.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Эй! Разве вам не говорили в институте, что учителя плакать не должны!
ИРИНА. Сейчас перестану. (Вытирает глаза.) Я не понимаю что происходит. В чем я виновата?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Ты? Ни в чем!
ИРИНА. Сперва класс был против, а теперь и учителя, и родители, и даже Марья Сергеевна! Школа сошла с ума, а причина - я!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Не ты, а я! Это ведь я... Я хочу сказать, ты мне...
ИРИНА (вдруг найдясь). Нет, нет! Прошу тебя! Это тебе просто показалось. Я должна тебе признаться, что ничего нет. Просто я поиграла...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Как поиграла?
ИРИНА. Ну, как кошка с мышкой. Имеет право девушка пококетничать? Или в спецшколе это запрещено? Тогда прости, я больше не буду... Человек, который всем мешает, должен...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Глупости!
ИРИНА. Нет, не глупости, уважаемый Олег Андреич, это жизнь!
Незаметно появляется СТЕПАН, прячется.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Что ты надумала?
ИРИНА. Простая логика: осталось заполнить классный журнал, и я ухожу. Попрошусь на практику в более среднюю школу. То есть в более нормальную...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Уходишь?! А я?
ИРИНА (улыбаясь). И тебе будет лучше. А знаешь, я научилась решительности у тебя!
ИРИНА выходит в учительскую. ОЛЕГ АНДРЕИЧ растерян. Шел, было, за ней, но резко поворачивается, исчезает. СТЕПАН вылезает из укрытия. Появляются ЛЮСЯ и КОСТЯ. За ними вываливается ватага одноклассников.
СТЕПАН. Поняли?
ЛЮСЯ. Чего?
СТЕПАН. Здорово я отцу хвост накрутил. Немного фантазии - и порядок! Победа! Полная и безоговорочная! Ирочка уходит из школы - это раз!
КОСТЯ. Не уходит, а удирает. Позорно провалилась.
ЛЮСЯ. И старик свободен. Он остался один - это два!
КОСТЯ. Не один, а с нами - принципиальная разница.
СТЕПАН. Придет Клавдия Игнатьевна - на литературе устроим мертвый час!
ВСЕ. Ура!
Бесшумно пляшут победный танец дикарей.
СТЕПАН. Вот так-то. А вы боялись!
ЛЮСЯ (оглядывается). Тс-с-с... Между прочим, она девчонкам разрешила в школу в брюках ходить. Ей за это наверняка от директрисы влетело! (Вдруг тихо.) Я подумала, что если она его все-таки?.. Тогда ее жаль...
КОСТЯ. Почему жаль?
ЛЮСЯ. Потому что ты - дурак!
Хохочут.
СТЕПАН. Тс-с! Атас! Сматываем удочки!
Все убегают.
Медленно входит ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Снова подходит к дверям учительской, колеблется, войти ли. В вестибюль энергично врывается ПЕТРЯНОВ. Заметив ОЛЕГА, замирает, крадется вдоль стены. Вынув из кармана пистолет, подкрадывается к учителю сзади.
ПЕТРЯНОВ. Ни с места! Поднимите руки вверх. Не оглядываться! Предупреждаю: одно лишнее движение - и я стреляю!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ подчиняется. Откуда-то возникает звук - биение сердца. Ритм убыстряется, будто человек бежит. Звук становится все громче, нарастает и вдруг резко обрывается.
Занавес.
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
Картина четвертая
В школьном вестибюле с поднятыми вверх руками стоит ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Позади него продолжает стоять ПЕТРЯНОВ, нацелив ему в спину пистолет.
ПЕТРЯНОВ. Подойдите к стене и не оглядывайтесь! Повторяю: иначе буду стрелять!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Стреляй, мне теперь все равно!
ПЕТРЯНОВ. Захотел скрыться, замел следы! Но от меня не уйдешь! У меня нюх, как у немецкой овчарки...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (договаривая) ...с профессорским дипломом. Я тебя сразу узнал, Петрянов. От тебя действительно не скроешься!
ПЕТРЯНОВ. То-то же! Так и быть, можешь повернуться. Еле нашел вход в эту кретинскую школу. Дверей много, а какая открыта, не поймешь...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Открыто всегда со двора.
ПЕТРЯНОВ. А парадное?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Парадное для почетных гостей. За год парадный вход два раза открывался: для африканского принца и для делегации из Польши.
ПЕТРЯНОВ. Ясно... (Возмущенно.) Ты что - днем и ночью в этой школе? Сколько ни звонил - дома тебя нет. Когда будет, родная мать не знает. Почему я вынужден гоняться за собственным аспирантом по всей Москве? Почему вместо того, чтобы ехать на банкет с французскими врачами, я ищу какую-то спецшколу с уклоном неизвестно в какую сторону... Не перебивай меня, а то буду выражаться более энергично!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (посмотрев в сторону учительской). Более энергично - не надо, прошу тебя!
ПЕТРЯНОВ (вздохнув). Ладно, благодари бога, что мне некогда. Приступим к делу. Ты все еще на меня дуешься?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (принужденно смеясь). Нисколько! А что?
ПЕТРЯНОВ. Нисколько! Я же вижу. Так вот, я приехал извиниться, Алик. Простишь?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Разумеется, прощу. Но разве это что-то меняет?
ПЕТРЯНОВ. Очень многое - и кардинально! В тогдашнем нашем споре я оказался слишком осторожным, а твой метод подтвердился.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Постой, Петрянов! Неужели?.. Я победил! И можно... (Сникнув.) Я подумал, что ты заехал просто по-приятельски... Оказывается, я тебе понадобился.
ПЕТРЯНОВ. Наконец-то до него дошло! Остальное - лирика. Защита твоей диссертации уже назначена. Забираю тебя обратно в клинику и даю на доделки ровно месяц. Еще чуть-чуть - и можно твой метод внедрять в клиники! Я приглашен на конгресс в Лондон - там сделаю сообщение о твоей работе.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Вот что!.. За меня меня женили?
ПЕТРЯНОВ. Твоя женитьба меня не касается... А это - наука! Что силенок не хватит?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (уязвленно). У меня?!
ПЕТРЯНОВ. В таком случае - поехали!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. А школа?
ПЕТРЯНОВ. Чепуха! Не намерен даже вникать в эту детскую проблему.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Извини, но я учитель... За это получаю зарплату.
ПЕТРЯНОВ (с иронией). Нашел себя?.. Тебя, конечно, здесь ценят, уважают, любят?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Я в школе белая ворона, экзотика. Им со мной интересно. Ввожу их не в учебник, а в живую науку, понимаешь? (Вдруг спустившись на землю.) Так мне, по крайней мере, казалось.
ПЕТРЯНОВ. Протрезвел?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (сухо). Поубавилось розового тумана...
ПЕТРЯНОВ. То-то же! А меня даже испугало твое равнодушие. Чего это он, думаю, эгоистично твердит о себе и даже не спросит о новых данных, которые непосредственно касаются его работы? Поспешил записаться в неудачники... Ты ученый! Между прочим, у нас новое электронное оборудование. Увидишь пальчики оближешь! Остальное - глупости, поверь! Тебе не до школы - надо закончить диссертацию, и я гарантирую...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (нетвердо). Понимаешь, скоро экзамены... Давай, после них, а?
ПЕТРЯНОВ. Ждать месяц?!. (После паузы, неожиданно.) Да, кстати! Что с твоим собственным сердцем? Забыл, как напугал меня?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Сейчас вроде все нормально. По-моему, я абсолютно здоров.
ПЕТРЯНОВ. Коллега! Это школа научила тебя измерять состояние такими обывательскими формулами: "вроде", "по-моему", "абсолютно"? Да студенты-медики на первом курсе знают, что абсолютно здоровых людей вообще не бывает. Если надо - всегда можно что-нибудь найти и лечить.
1 2 3 4 5 6 7