Потому что наша школа всегда была известна как школа хороших традиций – ну там, в здоровом теле здоровый дух, и все такое. А лишившись репутации первоклассного заведения, в котором на высоте и академические дисциплины, и спорт, мы потеряем большую часть своих учениц. Знаю, что это звучит нелепо, но чаще всего именно отцы выбирают школу для своих дочерей и именно такую, какая им самим понравилась бы в детстве. Честно говоря, я сомневаюсь, что нам удастся выплыть. С деньгами стало совсем неважно, и мы возвращаемся в патриархальное гетто. Я имею в виду ситуацию, когда родители в состоянии дать образование только сыновьям, игнорируя при этом своих дочерей. – неожиданно разволновавшись, договорила Пэдди.
Пока Линдсей раздумывала над ответом, Пэдди внимательно рассматривала ее. Линдсей надеялась, что такого разговора не будет, а если и будет, то хотя бы за выпивкой, когда они снова немного привыкнут друг к другу. Наконец она сказала:
– Я поняла, насколько это серьезно, из твоего письма. Но позволь сказать, что закрытым школам тоже неплохо бы временами получать щелчки по носу – как и всем остальным. Не кажется ли тебе несколько странной эта забота об игровых полях, в то время как государственным школам не на что купить учебники?
– Странной? По-твоему, не важно, что школу закроют?
– Да. Если хочешь знать мое мнение, то да, – кивнула Линдсей.
– И тебя не волнует, что шестьдесят, если не семьдесят человек останутся без работы? Я имею в виду не только учителей, но и уборщиц, и садовников, и поваров, владельцев магазинов, которым мы покровительствуем. И учти: для многих девочек Дербиширская школа – единственная опора в жизни. Некоторые здесь только потому, что у них дома нелады. У нескольких учениц родители живут за границей, где девочки по каким-то причинам не могут учиться. Кому-то из них нужно больше внимания, и мы даем им его, помогаем им развить способности в полной мере.
– Ох, Пэдди, ну как ты не слышишь сама себя? – с грустью воскликнула Линдсей. На нее со всех сторон зашикали читатели. Она понизила голос. – А что ты скажешь о тех детях, папы и мамы которых не в состоянии оплатить такую вот Дербиширскую школу, превратившуюся для счастливчиков в департамент по оказанию социальной помощи? Может, их жизнь была бы чуть лучше, если бы представители среднего класса чаще оглядывались на реальную жизнь и использовали свое влияние для того, чтобы улучшать положение вещей? Я могу стоять лишь в оппозиции той системе, которую ты так расхваливаешь. И не надо кормить меня фальшивыми доводами о равных для всех возможностях. При теперешнем состоянии нашего общества то, за что ты ратуешь, ведет, наоборот, к усугублению неравенства. И не пытайся таким образом усыпить мою совесть. И все же… я не могу нанести тебе предательский удар в ответ на твое приглашение. Не жди, что я буду тебе льстить, однако я не хочу быть и доктринершей. К тому же мне нужны деньги, – договорила Линдсей.
Пэдди улыбнулась.
– Я знала, что ты меня не подведешь, – заметила она.
– Да уж, – кивнула Линдсей. – Итак, увижу я когда-нибудь этот монумент привилегированному обществу или нет?
Они рука об руку вернулись к «лендроверу», успокаиваясь после напряженного разговора и привыкая друг к другу после четырехмесячной разлуки.
В течение недолгого пути из Бакстона в Экс-Едж, где в вересковой пустоши раскинулся Дербишир-Хаус, Пэдди более подробно рассказала Линдсей о планах на выходные.
– Мы решили энергично начать сбор средств для фонда. – объяснила она. – Мы сделали то, что обычно делается в таких случаях, то есть написали бывшим ученицам школы, однако нам нужно куда больше денег. К тому же мы знаем, что большинство бывших учениц – жены и матери, у которых в распоряжении нет больших средств. А на то, чтобы собрать необходимую сумму, у нас меньше шести месяцев.
– Но вы же знали, что вам придется возобновлять договор об аренде?
– Да, знали, конечно, но мы надеялись на лучшее. А потом Джеймс Картрайт, местный строитель и застройщик, предложил за аренду на пятьдесят тысяч фунтов больше, чем должны были заплатить мы. Он хочет построить тут дома с квартирами для сдачи внаем, для отдыхающих, – пояснила она. – Он считает, что это идеальное место, причем в самой красивой части Бакстона. И одно из немногих мест, где он еще может получить разрешение на строительство. Без сомнения, его агенты хорошенько поработали для того, чтобы найти столь выгодное местечко. Тогда наша директриса, Памела Овертон, подняла на ноги членов правления, и мы заключили сделку. Если за шесть месяцев нам удастся собрать необходимые пятьдесят тысяч, аренда останется за нами, даже если Картрайт предложит к тому времени еще больше денег.
Линдсей криво улыбнулась.
– Удивительно, какие чудеса творит чье-то влияние, – заметила она.
Несмотря на то что Пэдди внимательно следила за дорогой, она заметила, что Линдсей говорит с иронией.
– Нам было чертовски трудно. – спокойно промолвила она. – Ситуация осложняется тем фактом, что дочь Картрайта – одна из наших шестиклассниц. Она и у меня учится. Но как бы там ни было, мы готовы костьми лечь, чтобы собрать нужную сумму, и ради этого устраивается нынешний праздник.
– На котором буду присутствовать и я, так?
– Мы на тебя надеемся и очень бы хотели, чтобы ты оказала влияние на общественное мнение, – отозвалась Пэдди. – Ты расскажешь всем о нашем замечательном учебном заведении, распишешь, как хорошо мы работаем, а потом какой-нибудь расчувствовавшийся миллионер приедет к нам и выпишет нам чек на необходимую сумму. Договорились?
Линдсей широко улыбнулась.
– Нет проблем. – дурашливо выкрикнула она. – Так что там будет? Ты столько всего наговорила, но важной информации я от тебя так и не услышала.
– Завтра утром мы устраиваем ярмарку ремесел, которая продлится до полудня. Все девочки принесли на распродажу вещицы, сделанные собственными руками, что-то выпросили у родных и подруг. Днем шестой класс покажет новую одноактную пьесу, написанную специально для этого случая Корделией Браун. Она тоже бывшая выпускница – мы с ней вместе учились. И наконец, мы проведем распродажу книг с автографами современных, естественно. – собранных Корделией, мною и еще двумя нашими друзьями.
Между прочим, у нас почти сто книжек, – добавила она.
– Вот как, та самая Корделия Браун? – ироническим тоном переспросила Линдсей. – Эта «звезда», прославившаяся своими интервью со знаменитостями?
– Не язви, Линдсей. – попросила Пэдди. – Ты, черт возьми, знаешь, что она хорошая писательница. Между прочим, я подумала, что ее книги должны тебе нравиться.
– Они мне и нравятся, – кивнула Линдсей, – вот только никак не возьму в толк, зачем ей вся эта телевизионная возня. Трудно поверить в то, что один и тот же человек пишет такие книги и сценарии для «мыльных» опер. Хотя… может, это помогает ей свести концы с концами.
– Вот сама все это у нее и выяснишь. Она приедет позднее, к вечеру. Только прошу тебя, дорогая, не перестарайся, не будь слишком резкой.
Линдсей засмеялась:
– Как скажешь, Пэдди! Стало быть, книжный аукцион завершит день, да?
– Ничего подобного. Гвоздем вечера должен стать концерт еще одной нашей выпускницы, Лорны Смит-Купер.
Линдсей кивнула:
– Виолончелистки, знаю… Я никогда не видела ее живьем, но у меня есть пара ее записей.
– Даже больше, чем у меня. – улыбнулась Пэдди. – Вообще-то я с ней никогда не встречалась, насколько мне помнится. Она окончила школу до того, как я попала в нее, а ведь я училась в Дербишир-Хаусе только с пятого класса. Вообще-то виолончель – это не для меня. Вот Диззи Гиллеспи я готова слушать в любое время.
– Ты в музыке только джаз и любишь, да?
– Значит, ты мне не поможешь. Видишь ли, мне бы хотелось взять интервью у Лорны Смит-Купер. Я, правда, слыхала, что из нее сложно что-то вытянуть, но вдруг здесь, в своей бывшей школе, она расчувствуется, и, глядишь, я сумею к ней подъехать.
Пэдди свернула на широкую аллею. Проехав мимо тяжелых чугунных ворот, она остановила машину и, наклонившись к Линдсей, сказала:
– Видишь во-он ту загогулину на вершине холма? – Она махнула рукой. – Это храм Соломона. А если от него перевести взгляд налево, то ты сможешь разглядеть уголок того участка земли, из-за которого весь сыр бор. – В ее голосе зазвенел металл, и дальше они поехали молча.
Вскоре перед ними поднялся сам Дербишир-Хаус. Машина свернула за угол и покатила под раскидистыми кронами платанов, берез и рябин. Миновав еще сотню ярдов, они выехали на большую лужайку, на которой высились шесть современных каменных зданий, окруженных ухоженным газоном.
– А вот и школьные корпуса, – промолвила Пэдди. – Только половина девочек спит в главном здании, а старшие живут здесь, – она указывала рукой на корпуса, – в Эксе, Гойте и Вайлдборкло. А вон мой дом Лонгнор. А те два маленьких домик. – Бурбадж и Грин-Ло. – для учителей и других работников школы.
– Боже мой! – тихо проговорила Линдсей. – Единственным зеленым уголком возле моей бывшей школы был этот чертов садик местного крематория.
– Очень забавно, – отозвалась Пэдди. – Уймись, Линдсей. Перестань размахивать своими печальными воспоминаниями, как красным флагом, и давай выпьем. Чувствую, что мы славно проведем эти два дня.
Пэдди и Линдсей устроились в уютной гостиной Пэдди. Комната была со вкусом обставлена старомодной казенной мебелью, но Пэдди добавила сюда кое-что и от себя. Одна стена была до потолка заставлена книжными стеллажами, а на другой висели фотографии сцен из театральных спектакле. – очень изящные, и множество старых киноафиш. Обитые кожей кресла были довольно старенькими, но, несмотря на это, так и манили к себе уютными глубокими сиденьями. У окна – большой стол, заваленный всякими папками и учебниками, в уголке, у двери, примостился шкафчик-ба. – единственный предмет мебели, который Пэдди вот уже десять лет повсюду возила с собой.
– И как же это называется? – лениво спросила Линдсей, поднеся бокал к глазам.
– Дип-Перпл, – ответила Пэдди.
– Замечательное у тебя хобб. – составлять коктейли, – заметила Линдсей. – Но у меня, конечно, ничего подобного никогда не получится. И что туда входит?
– Одна часть «куантро», три части водки, синий краситель, немного гренадина, все это сдобрено содовой и большим количеством льда, – охотно объяснила Пэдди. – А ведь совсем неплохо, правда же?
– Чумовая вещь! Только как бы не захмелеть. – Линдсей улыбнулась. – Вот это жизнь! Кстати, когда обед? Мне надо переодеться?
– Обед через сорок минут. Переодеваться ни к чему – ты отлично выглядишь. А вот завтра будет более официальный день – хорошая выпивка и всякие вкусности. – Пэдди посмотрела на подругу. – Скоро пойдем в учительскую, и я тебя всем представлю.
Линдсей улыбнулась.
– И кто же эти все? – спросила она с легким опасением.
Пэдди пожала плечами:
– Ну как? Обычный учительский коллектив, состоящий из женщин. Есть настоящие интеллектуалки, есть очень остроумные, есть старые зануды, есть ярые приверженцы партии тори, а есть и узаконенные радикалы. Вроде меня. Ну и есть несколько обычных, приятных женщин. – договорила она.
– Господи, ваши дела действительно плохи, если ты тут у ни. – ярая радикалка! Интересно, что это означает? Что ты периодически не соглашаешься с Маргарет Тэтчер и поливаешь томатным соусом яичницу с беконом? И ты думаешь, что мне понравится кто-то из этих ископаемых?
– Наверняка тебе понравится Крис Джексон, учительница физкультуры. Она из тех же мест, что и ты, и кроме полного помешательства на физическом совершенстве, одержима двумя вещами – виноделием и машинами. Вот и представь себе, что у нас общего, причем учти, что я имею в виду не распределительные валы.
Линдсей усмехнулась:
– Понимаю… Только я не думаю, что…
Пэдди улыбнулась ей в ответ:
– Извини. Боюсь, там имеется один мускулистый регбист… Тебе наверняка также понравится Маргарет Макдональд, если только она сможет выкроить минуту-другую, чтобы познакомиться с тобой. На ней – хлопоты, связанные с концертом. Она у нас главная музыкантша и моя большая приятельница. Мы часто засиживаемся с ней допоздна, болтаем о книгах, моем кости политикам, обсуждаем ради. – и телеспектакли.
Линдсей потянулась, зевнула и зажгла сигарету.
– Извини, – пробормотала она. – Что-то я устала в поезде. Но скоро приду в себя.
– Давай, давай. Ты обязательно должна познакомиться с нашей великолепной директрисой Памелой Овертон. Она – дама старой закалки. Ее отец был деканом в Кембридже, и она попала сюда после блистательной, но не прославившей ее карьеры в министерстве иностранных дел. Она всегда доводит начатое дело до конца. Очень властная женщина, – продолжала рассказывать Пэдди, – но человечная. Обязательно поговори с ней – это очень интересно, если только ты не выдохнешься во время этого разговора, – добавила она.
– Почему это. – спросила заинтригованная Линдсей.
– Она всегда знает больше о твоей профессии, чем ты сама. Но она обязательно понравится тебе, – пообещала Пэдди. – Впрочем, у тебя самой будет шанс убедиться в этом сегодня, прежде чем в школу прибудут почетные гости. Мисс Смит-Купер не известила точно, когда приезжает. Ее секретарь сообщил просто, что вечером.
– Очень мило.
Пэдди встала и прошлась вокруг стола, на ее волевом худощавом лице появилось озабоченное выражение.
– Я уверена, что написала для себя записочку, она должна быть где-то тут… – пробормотала она, оглядывая кипы бумаг. – Я должна что-то сделать до завтрашнего утра, но черт меня побери, если я помню, что именно… Ага, вот! Все правильно. Напомни мне, что я должна поговорить с Маргарет Макдональд. А теперь. – Пэдди подняла глаза на подругу. – Короче, ты готова пойти в учительскую?
Приятельницы направились через рощицу к главному здани. – Дербишир-Хаусу. Сбоку от него виднелась небольшая лужайка, освещенная фонарями.
– Новые корты для сквоша. – объяснила Пэдди. – Приходится освещать их, потому что у нас тут частенько происходят кражи.
1 2 3 4 5 6