Вдруг в голове Генриетты со скоростью и яркостью падающей звезды мелькнула мысль. Ее первоначальный план помощи Дэниелу безнадежно провалился, но это не означает, что она не может достичь желаемой цели. За секунду или две до того, как Дэниел застал ее, ей удалось прочитать несколько строк королевского послания. Она уже пострадала за это, так что теперь терять нечего, и, может быть, ей все-таки удастся осуществить задуманное, пусть даже ценой утраты доверия мужа.
— Я много думала о том нашем разговоре, маркиза, — осторожно сказала Генриетта и тут же заметила вспыхнувший в глазах женщины интерес.
— В самом деле, донья Драммонд?
Так что же она успела прочитать? Что-то об ожидаемом прибытии к испанскому двору посланника парламента… Неужели это представляет какой-то интерес? Но почему? Вероятно, король Испании уже знает об этом, тогда почему он хочет услышать это от Дэниела?
— Меня удивляет, как посыльные короля Карла ухитряются доставлять депеши в столь отдаленные места, — осторожно сказала Генриетта, потягивая шоколад и чувствуя, как к ней снова возвращается способность быстро соображать.
— Это действительно удивительно, — согласилась гостья. — Можно предположить, что его величество король Карл имеет хороших осведомителей. Я уверена, что ему известно, например, о дипломатической активности убийц его отца… о том, что, возможно, они могу послать сюда своих представителей.
Так вот в чем дело. Испанский двор хочет знать, что известно королю Карлу. Дэниел был недоступен для них, не реагируя ни на прямые вопросы, ни на тонкие намеки, и, пока он таит эти сведения, ему не добиться аудиенции у короля. Король Карл приказал Дэниелу хранить молчание. Вероятно, его величество король Испании желает усилить свое влияние и расширить круг осведомителей в тайне от всех, кроме тех, в чьей верности и поддержке он уверен. Однако король Филипп IV не хочет открываться и ставить какие-либо условия.
— Возможно, парламент стремится добиться признания европейских королевских дворов, — сказала Генриетта уклончиво.
— Да, — прошептала маркиза. — Возможно. А как идут дела у вашего мужа, донья Драммонд?
Генриетта вежливо улыбнулась:
— К сожалению, не так быстро, как он надеялся, мадам. Его величество очень занят в эти дни, и у него нет времени на приемы.
— Ее величество, как все умные жены, часто дает советы своему мужу, дорогая, — осторожно сказала маркиза, — и с большим успехом использует свое влияние. Я уверена, ее можно уговорить посодействовать дону Драммонду.
— Это была бы большая милость со стороны ее величества, — ответила Генриетта. — Я узнала от моего мужа, что король Карл очень озабочен дипломатической активностью парламента. Думаю, он беспокоился бы значительно меньше, если бы представлял, как широко распространяется их деятельность. — Она оторвала нитку от кружевного манжета. — Находясь в изоляции в Гааге, очень трудно узнать, к кому обращались посланники парламента… так говорит мой муж. — Генриетта подняла голову и невинно улыбнулась. — Я знаю, что наш король поручил моему мужу узнать, принял ли или собирается принять его величество король Филипп посланника парламента. Не думаю, что вам это известно, мадам. Не так ли? Если бы я могла передать такую информацию моему мужу, она, по-моему, произвела бы на него впечатление, и, осмелюсь сказать, он стал бы доверять мне гораздо больше.
«И это было бы весьма убедительным доказательством моей преданности мужу», — подумала Генриетта, впервые за последние дни почувствовав удовлетворение. Если король Карл не хочет, чтобы испанцы знали о том, что известно ему, тогда она в какой-то степени будет способствовать тому, чтобы они полностью зашли в тупик. Ее гостья утверждала, что не имеет доступа к такого рода информации, но донья Драммонд прекрасно знала о ее способностях. Поэтому нужно как можно больше у нее выведать, и тогда она сможет помочь Дэниелу.
— Надеюсь, я уже кое-что сделала, — сказала Генриетта вставая, так как гостья собралась уходить.
Маркиза только улыбнулась и кивнула:
— Несмотря на молодость, вы очень умны, дорогая.
— Мне везло на учителей, — многозначительно ответила Генриетта.
Однако приподнятое настроение Гэрри длилось недолго. Гостья ушла, и в доме снова воцарилась жаркая, душная тишина. Она услышала, как вошел Дэниел, и сердце ее болезненно сжалось.
— У тебя была гостья?
— Маркиза Антона, — уныло подтвердила Генриетта. — Я приглашена завтра во дворец.
Дэниел стоял, глядя на нее, а сердце Генриетты рвалось к нему, умоляло улыбнуться, проявить хотя бы немного любви. Где прежний веселый блеск в черных глазах? Выражение его лица не изменилось, когда он подошел к столику, взял графин с хересом и до краев наполнил бокал золотистым вином.
— Я узнал, что Трогтоны покидают Мадрид. Они отправятся по суше до Сан-Себастьяна, а затем сядут на корабль до Франции.
— А когда? — спросила Генриетта.
Он пожал плечами:
— Я слышал, что в конце недели. Это немного неожиданно, но они получили сообщение об уходе корабля из Сан-Себастьяна и решили воспользоваться этим, так как неизвестно, когда будет следующий. Тебе следовало бы навестить госпожу Трогтон и попрощаться с ней.
— Сейчас слишком жарко, чтобы ездить с визитами, — равнодушно сказала она.
— Тем не менее ты не можешь все время сидеть дома, — возразил Дэниел. Странно, Генриетта не предполагала, что ему известно о ее затворничестве. — Кроме того, — продолжал он сухо, — нельзя проявлять неучтивость. Госпожа Трогтон поддерживала тебя, когда мы только приехали. Ты должна повидать ее на прощание.
— Да, — согласилась Генриетта все тем же бесстрастным тоном. — Я навещу ее через день или два. — Она подумала, что сейчас задохнется в этой тяжелой атмосфере, с этим совершенно чужим человеком, поспешно встала и направилась к двери, зажав рот рукой, чтобы не заплакать.
Дэниел вздохнул, когда дверь за ней закрылась, и устало потер вески. Сколько это может продолжаться? Он не мог бесконечно длить наказание, но не мог и простить ее. Его гнев и боль ничуть не ослабли. Возможно, когда они покинут этот город, который теперь стал похож на тюрьму, он почувствует себя по-другому. Тщетность его усилий и униженное положение при испанском дворе раздражали Дэниела и только усиливали разочарование в женщине, которую он считал честной и искренней, несмотря на опрометчивость ее порывов.
Однако два дня спустя королевский канцлер уведомил его, что его величество готов принять неофициального посла короля Карла II на следующий день. Размышляя, что же могло повлиять на столь неожиданное решение, Дэниел вернулся домой в более веселом расположении духа. Сеньора встретила его известием, что сегодня донья Драммонд не покидала постели. Нахмурившись, он поспешил наверх. В спальне шторы на окнах были плотно задернуты, и только узкие полоски света пробивались сквозь щель между ними. Генриетта лежала за спущенным пологом под одеялом в душной темноте.
— Что у тебя болит, Генриетта? — Дэниел откинул полог и взглянул на маленькую свернувшуюся под одеялом фигурку. — Здесь жарко и душно, как в аду!
— У меня болит голова, — пробормотала она. — Отсвета мне хуже.
Дэниел еще больше нахмурился.
— Могу я помочь тебе?
В ответ она только засопела, и Дэниел положил руку ей на лоб. Он был горячим и влажным, и неудивительно при такой жаре в комнате.
— Мне кажется, лихорадки у тебя нет.
— Это всего лишь женские дела, — пролепетала она слабым голосом, еще плотнее заворачиваясь в одеяло.
— Тогда это скоро пройдет, — сухо сказал он и выпрямился. Месячные редко вызывали у нее серьезное недомогание. — Я оставлю тебя, отдыхай.
Когда полог опустился и она снова осталась в темноте, из-под ее закрытых век потекли слезы. Дверь спальни тихо закрылась. Он даже не вспомнил, что в этот месяц она могла забеременеть. Ему безразлично, что этого не произошло и какое это имеет значение для нее. Он знал, что она надеялась забеременеть, но, вероятно, забыл. Конечно, Дэниел не догадывался, как это важно для нее именно сейчас, как она надеялась залечить кровоточащую рану в душе. И теперь, когда ее надежда не оправдалась, Генриетта чувствовала страшную пустоту, которая усугублялась полной беспомощностью. Она ничего не могла сделать. Муж презирал ее, она была не нужна ему и не могла рассчитывать на его любовь, которую сама погубила. Она росла, не зная родительской любви, и бежала из дома при первой возможности в поисках тепла и ласки. Ее избранником стал Уилл, но затем она сама стала избранницей Дэниела. После всего, что было, Генриетта не хотела снова оказаться нелюбимой и нежеланной.
Она приняла решение, рожденное невыносимым страданием, но по крайней мере это было действие, пришедшее на смену беспомощности. У Генриетты возник план. Бетси Трогтон покидает Мадрид и уезжает во Францию. Она не будет возражать, если Генриетта поедет с ней, сказав, что хочет вернуться в Гаагу раньше Дэниела, так как получила плохие новости из дома. В этом нет ничего необычного. Генриетта заплатит за место на корабле и гостеприимство Бетси в дороге, но путешествовать одна она не может. Трогтоны поймут ее. Главная трудность — успеть подготовиться. Она должна очень осторожно объявить об этом в подходящий момент, чтобы оставить как можно меньше времени на сплетни, которые неизбежно распространятся в связи с ее внезапным отъездом. Дэниел наверняка запретит ей уезжать, хотя мало нуждается в ней. Он слишком благородный человек, чтобы бросить даже бесчестную жену. Поэтому она должна уехать тайком.
Час спустя Генриетта отправилась к Бетси, якобы чтобы пожелать ей удачи, доброго здоровья и благополучного путешествия. В доме торговца стоял гам, и Бетси сбилась с ног, занимаясь упаковкой вещей и успокаивая детей.
— О, Генриетта, хорошо, что ты пришла, — сказала она вытирая лоб носовым платком. — Невыносимо жарко, не правда ли? Нет, Джон, нельзя это трогать! — Она ловко отняла стеклянный кувшин у сына, который тотчас начал орать. — О, просто не знаю, что делать, Генриетта. У няни разболелись зубы, у малыша — живот, а Джон не слушается! Не представляю, как мы успеем собраться к утру.
— Вы уезжаете так скоро? — Генриетта вытерла нос непоседливому мальчику. — Я и не знала.
— Мой муж беспокоится, как бы не опоздать к отходу корабля из Сан-Себастьяна. Я, разумеется, тоже не прочь поскорее убраться из этой жары. Она очень утомляет меня в моем положении. — Бетси похлопала себя по круглому животу, и Генриетта вздрогнула от зависти. — О, нет, Мария, эти тарелки надо завернуть в тряпку. Их нельзя везти в чемодане.
— Дай мне малыша, — сказала Генриетта, беря плачущего ребенка из рук подруги. — Иди ко мне, Джон. Давай выйдем в сад и посмотрим, что там. Я пригляжу за детьми, чтобы ты могла заняться с багажом.
— О, ты очень добра, Генриетта. — Бетси со вздохом облегчения передала ей детей, и Генриетта вышла с ними в сад, где полуденная жара окутала их, словно теплым одеялом. Малыш сразу перестал плакать, а Джон залез в клумбу, так что Гэрри решила, что теперь они успокоились и никому не будут мешать. Медленно шагая по дорожке, Генриетта обдумывала свой план. Голова ее была удивительно ясной. Она придет сюда завтра утром, когда Трогтоны уже будут готовы к отъезду, и попросит место в карете, сказав, что ее муж получил плохие вести из Гааги, а так как он не может сразу покинуть Испанию, то послал ее вперед. Никто не будет ее расспрашивать. Мало ли что может случиться в это тревожное время. Бетси будет рада ее компании и помощи во время путешествия, а когда они достигнут Франции, она оставит Трогтонов и продолжит путь одна. Дэниел был достаточно щедр, насколько позволяли его возможности, и у нее скопилась порядочная сумма денег, которые она получала на карманные расходы. Если этого окажется недостаточно, она продаст свой жемчуг. Это подарок, и она может распоряжаться им по своему усмотрению.
Конечно, если бы Дэниел спал в супружеской постели, она не смогла бы потихоньку исчезнуть. Впрочем, если бы он делил с ней постель, ей вообще не надо было бы убегать. Эта печальная истина укрепила решимость молодой женщины.
Генриетта простилась с Бетси и отправилась домой, в свою одинокую спальню, чтобы отобрать то, что собиралась взять с собой. Чем меньше багаж, тем лучше… Баул будет слишком обременителен, ведь ей придется таскать его самой. Генриетта выбрала легкую плетеную корзину с прочными ручками и аккуратно сложила в нее чистое белье, свои щетки и гребни, башмаки, плащ на случай прохладной погоды и два самых простых платья. Изысканному придворному гардеробу, которым Дэниел снабдил ее, не было места в ожидающей Генриетту жизни.
Она спрятала корзину под кровать, затем разделась и скользнула под одеяло. Ей не хотелось спать, но сейчас казалось, что постель — самое безопасное место. Дэниел решит, что она все еще нездорова, и не станет беспокоить ее. Возможно, она не увидит его до утра… и утром тоже.
Генриетта уткнулась в подушку и заплакала, горюя о потерянной любви, без которой невозможно счастье. Без этой любви ее существование теряло всякий смысл.
Дэниел провел вечер в гостиной, готовясь к завтрашней аудиенции у короля Филиппа. Он понимал, что это его единственный шанс передать просьбу своего короля, и надо убедить испанского монарха, что финансовая помощь не пропадет даром. Он должен нарисовать оптимистическую картину, свидетельствующую о том, что король Карл уже имеет поддержку. Шотландцы с нетерпением ждут прибытия короля, чтобы он возглавил войско, Кромвель ввергнул страну в хаос, и это вызывает недовольство народа, а также следует напомнить о казне Карла Стюарта. К сожалению, Дэниел не был полностью уверен в оптимистичности этой картины. Трудно убедить кого-то, если сам не до конца убежден.
Дэниел был всецело занят своими мыслями, однако послал сеньору узнать, не желает ли Генриетта поужинать, хотя вовсе не беспокоился по поводу ее отсутствия. Как только его миссия здесь будет завершена, успешно или нет, он постарается выяснить отношения с женой и найти выход из этой трясины страданий, поглотившей их обоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46