Когда он шагнул к ней, от волнения у нее перехватило дыхание. – Я никогда не встречал никого, похожего на вас, Беатрис Синклер. Что вы за женщина?
– Женщина, забывшая о своем долге, мистер Гордон, о чем вы мне и напомнили. Пожалуйста, отпустите меня.
– Завтра на рассвете. Не раньше. – Он медленно повернул ее к себе и провел пальцем по губам. – Знаете, вы меня немного пугаете.
– Правда?
– Совесть велит мне выставить вас из этой комнаты, и как можно быстрее. В конце концов, я ведь обещал защищать вас. Но любопытство и желание призывают к обратному.
– Тогда защитите меня сегодня ночью. Защитите от одиночества и отчаяния. От бесконечных вопросов, которыми я терзаю себя, и от холода.
– Беатрис…
– Не могу объяснить, что я чувствую, потому что никогда не испытывала этого прежде. Не могу описать незнакомые ощущения, волнами проносящиеся по телу и сменяющие друг друга. Их так трудно передать. Может быть, для этого нужны стихи. Или симфония. Возможно, музыка способна выразить чувства, для которых я не нахожу слов.
– Черт возьми, Беатрис!
– Скажите, что делать, чтобы не чувствовать этого? Я поступлю так, как вы скажете, и больше не побеспокою вас. Может, мне нужно что-то выпить? Или съесть? Или сон избавит меня от этого наваждения?
– Ласкайте себя.
– Что? – Беатрис потрясенно уставилась на Девлена.
– Ласкайте себя и думайте обо мне. Положите себе руку на грудь и представьте, что это я касаюсь вас. Сожмите пальцами сосок и вообразите, что это мои губы сжимают его. Пусть ваши руки блуждают по телу, пока вы не убедите себя, что это мои руки.
– А если я и после этого не перестану желать вас?
Девлен стремительно прошел мимо Беатрис, распахнул дверь и вышел из комнаты.
«Что же делать? Ждать? Или вернуться к себе?» Решившись прийти к Девлену, Беатрис не собиралась уходить. Она подошла к кровати, сняла капот, затем поднялась по ступенькам и скользнула под одеяло. Прикосновение холодных простыней заставило ее вздрогнуть.
«Ничего, Девлен согреет меня».
Почему она здесь? Потому что ей одиноко? Потому что Девлену удалось разжечь ее любопытство?
Ее тело способно испытывать великое множество самых удивительных ощущений. Как приятно проснуться рано утром и потянуться, лежа в постели. Какое блаженство подставлять руки теплым солнечным лучам или бродить босиком по весенней траве. Беатрис могла бы закрыть глаза и представить себе летний ветерок, овевающий щеку, прикосновение ткани легкого платья к коже…
О чем она будет вспоминать завтра утром? В холодной комнате Девлена царила тишина. Ее нарушали лишь яростные порывы ветра за окном и треск огня в очаге. Ноги Беатрис согрелись. Она глубже зарылась в одеяло, разглядывая потолок. Нужно ли бояться того, что вскоре случится?
Дверь отворилась. Девлен тихо закрыл за собой дверь, встал, привалившись спиной к косяку, и смерил мрачным взглядом свою гостью.
– У вас есть время, чтобы убраться отсюда, Беатрис Синклер, – проговорил он. – Но предупреждаю: если не уйдете к тому моменту, как я лягу в постель, вам уже не удастся сбежать.
– А разве похоже, что я собираюсь сбежать? – Беатрис приподнялась на локте.
– Вам следует бежать. Неужели вы не боитесь? Вы ведь знаете, что мне нечего вам предложить.
– Знаю.
В комнате повисла тишина.
– Куда вы ходили?
– Я заплатил горничной, чтобы она сидела всю ночь перед дверью в комнату Роберта. Она сообщит мне, если мальчик проснется.
– Вы лучше защищаете Роберта, чем я.
Девлен не ответил. Он подошел к кровати, сбросил на пол одеяло и протянул руки к Беатрис. Сгорая от любопытства, она присела на постели, а затем встала на колени. Несколькими быстрыми движениями Девлен снял с нее ночную сорочку.
– Наверное, у вас есть некоторый опыт в подобных делах, – выдохнула она, изумленная скоростью, с которой Девлен освободил ее от одежды.
– Сейчас не время обсуждать мой опыт.
– Тогда вспомните об этом, когда вам захочется заговорить об отсутствии опыта у меня.
– Но ведь вы девственница, а это особые создания.
– Вы говорите обо мне так, что я чувствую себя единорогом. Надеюсь, вы не считаете меня такой же редкой диковиной?
– В моей постели – пожалуй.
Беатрис вспыхнулаот удовольствия и тут же упрекнула себя за глупость. Радоваться нечему. Девлен не собирался говорить ей комплименты.
– Значит, я у вас первая девственница?
– Вижу, вам это нравится. У вас на редкость довольный вид. И напрасно, – проворчал Девлен, садясь на край кровати.
– Почему бы и нет? Каждой женщине нравится думать, что она единственная в своем роде, что мужчина ценит ее за те или иные качества. По крайней мере, вы запомните меня, потому что я девственница.
Девлен покачал головой, и Беатрис не смогла удержаться от улыбки. Ей нравилось смущать Девлена Гордона.
– Вы совсем не думаете о будущем?
– Вы говорите о ребенке?
В комнате заметно похолодало. Морозная зимняя ночь прокрадывалась сквозь щели в окнах. Беатрис не удивилась бы, увидев на полу под окнами сугробы.
Девлен встал с кровати и подошел к своему дорожному сундуку, который трактирщик поставил у стены.
– Так далеко я не загадывал, – признался он. – По счастью, обычно я путешествую во всеоружии. – Он вернулся к кровати, сжимая что-то в руке. Вместо того чтобы показать загадочный предмет Беатрис, он спрятал его под подушку. – Это «les redingotes anglaises».
– Английские рединготы?
– Совершенно верно. Они защитят вас, и ребенка не будет.
– Я сделала правильный выбор, – заметила Беатрис. – Если уж мне суждено потерять девственность, так пусть лучше меня лишит ее повеса, искушенный в любовных делах. Вы имеете обыкновение держать «рединготы» вместе со свечами и пистолетами?
– Вы, кажется, недовольны?
– Вовсе нет. Правда, нет. Хотя, пожалуй, да. Мне хочется, чтобы меня защитили. И лучше всего быть защищенной, но в то же время не знать, что тебя защищают.
– Вы хотите заниматься любовью с распутником, который одновременно еще и девственник.
– Звучит абсурдно, верно?
– Было бы лучше, если бы вы вернулись к себе в комнату. Тогда нам не пришлось бы обсуждать «английские рединготы» и то, как предохранить вас от детей.
– Да, – согласилась Беатрис. – Мне было бы лучше вернуться к себе. – Внезапно ее охватил холод, и она необычайно остро ощутила свою наготу.
Девлен внимательно разглядывал ее, и все это смущало Беатрис. Впервые за вечер она почувствовала себя беззащитной. Она совершила дерзкий поступок и очутилась в ловушке. Приход сюда казался ей теперь полнейшей глупостью.
Она подняла руку, пытаясь прикрыть грудь, но Девлен оказался проворнее и не позволил ей это сделать.
– Если сегодня вечером вы решили отвергнуть мое общество, то позвольте по крайней мере вдоволь налюбоваться вами. Это зрелище оживит мои грезы.
Как ему это удалось? Всего лишь несколько слов, и Беатрис уже не испытывала холода. По телу разлилось приятное тепло.
Она протянула руку, и Девлен сжал ее ладонь. Беатрис встала на колени, положила руки Девлену на плечи и нежно поцеловала его в щеку.
– Знаю, я сделала глупость, придя сюда, – шепнула она ему на ухо. – Но я так редко делаю глупости, Девлен.
– Вам хочется почувствовать вкус греха? – Она кивнула. – А если это помешает вам выйти замуж?
– У меня нет ни титула, ни состояния. Не думаю, что моя девственность будет иметь значение, если я вдруг решусь выйти замуж. Моему мужу придется принять меня такой, какая я есть, или отказаться от меня.
– Вы собираетесь пойти против правил, Беатрис? Бросить вызов обществу?
– Мне кажется, вы не раз проделывали то же самое, Девлен. Гордон.
– Мужчины – другое дело.
– Потому что женщина лишь «немощный сосуд», как утверждает Библия. Немного странно думать так о женщинах, вы несогласны?
– Не уверен, что хоть когда-нибудь думал о женщине как о «немощном сосуде», Беатрис.
– И все же думали, – возразила Беатрис, слегка отстраняясь. – А иначе зачем бы вы возили с собой «английские рединтготы» в дорожном сундуке?
– Почему вы так упорно не желаете получить что-то взамен?
– Взамен?
– Взамен вашей девственности. Это ценный дар.
– Дар? Или, может, бремя?
– Вы не получите удовольствия, так и знайте.
Несколько долгих мгновений Беатрис изучала Девлена.
– Так вы плохой любовник, Девлен? Странно, я бы никогда не подумала.
Он не улыбнулся в ответ. На его лице мелькнула горькая гримаса. Возможно, он не желал, чтобы Беатрис продолжала задавать ему вопросы. Или молчаливо соглашался с выбором, который она сделала.
Беатрис села на постели, наблюдая за ним. Девлен не стал отворачиваться. Казалось, он не испытывал ни малейшего смущения. Он неторопливо стянул с себя галстук, и Беатрис причудилось, что она ощущает медленное скольжение ткани по коже. Потом его длинные крупные пальцы принялись расстегивать жилет. С привычной небрежностью Девлен швырнул жилет на пол вслед за галстуком.
– Здесь нет вашего камердинера, Девлен, – весело предупредила его Беатрис.
– Возможно, мне удастся уговорить вас присматривать за мной.
– У меня уже есть один воспитанник. Я не спешу обзавестись вторым.
Глупо, но ей вдруг захотелось смеяться. Беатрис переполняла радость, хотя время для веселья она выбрала самое неподходящее. И все же она чувствовала себя до нелепости счастливой, глядя, как медленно раздевается Девлен. Он не сводил глаз с ее лица и, конечно же, заметил улыбку, которую ей так хотелось скрыть.
– Похоже, вам это нравится?
– Видеть, как вы раздеваетесь? Да, очень. Хотя, должна признаться, я никогда еще не видела обнаженного мужчину. Во всяком случае, живого, – поправилась она после секундной паузы.
Расстегивая брюки, Девлен на мгновение замер.
– Живого?
– Во время эпидемии нас всех привлекали к общественной службе. Мы помогали хоронить мертвых. У меня хорошо получалось шить саваны.
– У вас появилась несносная привычка приводить меня в замешательство своими речами, Беатрис Синклер.
– Вам вовсе не обязательно произносить мою фамилию. Зовите меня просто Беатрис. Или моим вторым именем?
– Анжелика?
– Ну уж нет, это было бы чересчур. Ангел и дьявол, – улыбнулась Беатрис. – На самом деле все гораздо прозаичнее. Меня зовут Энн.
– Но я бы не решился утверждать, что в этом союзе вам отведена роль ангела. По-моему, вы самый настоящий дьявол.
– Правда? – Замечание Девлена привело Беатрис в восторг.
Он сел на край кровати, снял сапоги и чулки, а затем стянул брюки, обнажив свои ноги.
– Вот это да! – воскликнула Беатрис. Наступило долгое молчание, прерываемое только завыванием ветра за окном. – Вы всегда были таким огромным?
Отрывистый смех Девлена заставил ее поднять глаза и посмотреть ему в лицо.
– Такого вопроса мне еще никогда не задавали, – признался он. – Не думаю, что я всегда был таким. Мальчиком был куда меньше.
– Так что… опыт делает эту часть тела большой? Чем чаще вы пользуетесь ею, тем она больше становится?
– И как вам приходят в голову такие вопросы?
– Это все мое любопытство. Я всегда им отличалась.
– Я нахожу довольно странным, когда меня расспрашивают о любовных похождениях. Меня это смущает.
– А может, у вас их и не было?
К изумлению Беатрис, Девлен прыгнул на край кровати.
– Достаточно, Беатрис Синклер. У вас чертовски длинный язык.
– Спасибо, – поблагодарила она и еще больше удивилась, когда Девлен улыбнулся в ответ.
– Господи, за что?
– За то, что не стали потчевать меня рассказами о своих любовных победах.
– Это было бы не слишком красиво с моей стороны, правда, Беатрис?
Он наклонился и поцеловал свою гостью в нос, чем окончательно обескуражил ее. Потом опустился перед ней на колени, и Беатрис тут же принялась с любопытством его разглядывать.
Наверное, ей следовало отвернуться. Но тогда зачем было приходить сюда? Ее изумленный взгляд екользнул по широким плечам Девлена с могучими буграми мышц, остановился на рельефной груди, напоминающей кованые латы римских воинов, опустился к узким бедрам и замер, найдя нечто куда более интересное.
– Похоже, зрелище вас заворожило?
– Мне еще не приходилось видеть обнаженного мужчину так близко.
– Живого мужчину. – Беатрис кивнула. – Надеюсь, увиденное вас не отталкивает.
– Вы очень красивы. Наверное, многие женщины говорили вам об этом?
– Учитывая обстоятельства, кажется, будет лучше, если мы не станем обсуждать других женщин.
– Значит, говорили. Ну конечно, – вздохнула Беатрис, вытягивая вперед руку. Немного помедлив, она коснулась кончиками пальцев бедра Девлена. Под ее взглядом его мужское естество поднялось и вытянулось, словно спящий змей.
«О Господи!»
Девлен взял ее руку и положил на то самое место, которого она не решалась коснуться.
– Вы такой теплый, – отважилась заметить Беатрис, когда снова обрела способность говорить. Ее голос звучал хрипло, как воронье карканье. – Почти горячий.
Кожа Девлена обжигала ей пальцы. Беатрис робко провела рукой по его бедру и услышала в ответ вздох. Молчаливый, с полузакрытыми глазами, Девлен походил на кота, которого хотелось приласкать. Теплого пушистого кота, гревшегося в лучах солнца на подоконнике. Тонкие черные волоски на его коже можно было принять за шерсть. И все же сходство Девлена с домашним животным существовало лишь в ее воображении. Этот мужчина ничем не напоминал ласкового котенка, хотя и терпеливо позволял себя трогать. Его мускулы были напряжены, а на лице застыло выражение вежливого внимания.
Но вот его ладонь скользнула по плечу Беатрис и обхватила ее грудь, словно желая измерить ее полноту, ощутить тяжесть. Внезапно Беатрис вновь остро почувствовала свою беззащитность. Под огромной ладонью Девлена ее грудь казалась маленькой и чересчур белой. Дерзкая и бесстрашная Беатрис Синклер вдруг испугалась. Ей захотелось попросить Девлена обращаться с ней бережно. Но даже обнаженная и трепещущая, она по-прежнему оставалась все той же необузданной и своенравной, любопытной Беатрис.
Девлен коснулся нежного кончика ее груди, и Беатрис закрыла глаза, захваченная новым ощущением. Сквозь плотно сжатые губы вырывались сдавленные звуки, тихие стоны, вздохи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40