Если он выглядит хотя бы вполовину так хорошо, как ей кажется…Да, с другой стороны, Тристан Таунсенд вызвал у нее любопытство, которое она испытала впервые в жизни. Что-то в нем было такое, что вызывало желание, которого другие мужчины не могли разбудить.– Ага, твой камердинер Грегори был прав, ты действительно здесь!Симона перевела взгляд на дверь и увидела Ноуланда, который, как разогнавшийся перегруженный фургон, вперевалку приближался к Эмми. Тристану, случайно оказавшемуся рядом, Симона мысленно пожелала вовремя увернуться из-под колес. Глава 5 Пробормотав некое подобие приветствия, Тристан отступил в сторону, и тут же складка между бровей Симоны разгладилась.– Леди Эммалина, вы сегодня чудесно выглядите! – заявил Ноуланд.Эммалина зарделась.– На мне фартук, покрытый пятнами краски, разве вы не видите?– Ни одной другой женщине во всей империи он не идет так, как вам.Тристан вздохнул и сосредоточил внимание на мольберте, вернее, на том факте, что его друг откровенно ухаживает за его юной невинной сестрой.– Полагаю, вы говорите такие вещи всем молодым леди… – Эм потупилась и отвернулась.– Уверяю вас, нет! Вы редчайший из цветов, прекрасная, нежная, само воплощение женственности…Боже правый! Тристану показалось, что его сейчас стошнит.Он холодно улыбнулся:– Ноуланд, есть ли какие-то особые причины, по которым я тебе понадобился?На секунду Ноуланд замер, потом вздохнул:– Да. Я узнал подробности о вчерашней катастрофе и просто не мог не поделиться ими с кем-нибудь. Оказывается, пожар начался в одной из спален, когда на пол случайно сбросили лампу. Те, кто находился в комнате, не сразу это заметили и…– Как они могли не заметить пожар? – прервала Ноуланда Эммалина.Да, полная наивность. Тристан напомнил себе, что надо будет просветить сестру, но сделать это по возможности аккуратно. От Ноуланда, будь он проклят, никакой пользы не было: он просто застыл на месте, дергая себя за воротник и уставившись на стеклянный потолок оранжереи.– Те люди были заняты другим, Эмми, – подсказала Симона с диванчика. – Обычно в этом случае говорят «были ослеплены страстью».Глаза Эммалины округлились.– О! – тихо прошептала она, сосредоточенно двигая кисточкой по холсту. – Я этого не знала.Ситуация быстро начала переходить в разряд неловких, и Симона решила не доводить дело до полного конфуза.– Конечно же, знала, Эмми; просто тебя настолько увлекла живопись, что все остальное теперь представляется чужим и туманным. Со мной это случается постоянно… по другим поводам. Так что вы рассказывали, лорд Ноуланд?Пока Тристан безмолвно благодарил Симону за ее доброту и находчивость, Ноуланд пытался собраться с мыслями. Наконец он начал увлеченно рассказывать:– Огонь быстро вышел из-под контроля и начал распространяться. В результате мы имеем трех погибших и двадцать раненых, из которых двое вряд ли поправятся.– Как это ужасно! – Эммалина печально вздохнула.– Согласен, – заметил Тристан, – но все могло обернуться еще гораздо хуже.– Верно! – поддержал его Ноуланд. – Если бы это случилось, нам всем пришлось бы убирать бальные туфли до конца сезона, а так празднества остановлены только на две недели – время для того, чтобы отдать дань уважения и все такое. Потом охота снова возобновится, и мы…– Наверное, две недели все-таки лучше, чем ничего. – Симона вздохнула, и Ноуланд впервые за это утро повернулся, чтобы посмотреть на нее:– Вас не радует перспектива парадных приемов?– Я очень плохо переношу скуку, лорд Ноуланд.Эммалина прекратила размахивать кистью и выглянула из-за края холста.– Наверное, ты уже достигла предела, позируя мне все утро, верно?– Мне не скучно, – улыбнулась Симона, – но я была бы рада, если бы мне разрешили встать и походить по комнате, пока я еще не разучилась это делать.Эмми посмотрела на Тристана.– Может, мы закончим на сегодня? – робко спросила она. Тристан перевел взгляд на полотно и сразу понял, что работа почти не продвинулась. Но в отсутствии у Эм творческой скорости были свои преимущества.– Пожалуй, при условии, что наша гостья согласится снова позировать завтра утром.– Я согласна! – тут же откликнулась Симона.– Тогда на сегодня все! – объявила Эммалина и стала полоскать кисточку в жестяной банке. – Может, вы хотите чего-нибудь поесть: я могу поговорить с кухаркой насчет хлеба с абрикосовым вареньем.Глядя, как Симона медленно потягивается, расправляя спину, Тристан пожал плечами.– Никогда не отказываюсь, если мне предлагают сладкое.– Тогда я посмотрю, что можно сделать, – пообещала Эммалина, и тут же Ноуланд стремительно ринулся к ней.– Позвольте мне взять банку с краской, леди Эммалина! Тристан оглянулся и увидел, что Ноуланд отнимает у его сестры жестянку, а та бурно протестует:– Это не краска, лорд Ноуланд, это скипидар, и он испортит вам костюм, если вы будете неосторожны.Вместе они направились к дверям, ведущим в дом; при этом Ноуланд не переставал трещать:– Я с радостью пожертвую ради вас всем моим гардеробом, леди Эммалина, и никакая жертва не покажется мне слишком большой!– Надеюсь, он будет осторожен, – сказала Симона со смехом и встала с дивана. – Мне не хочется увидеть Ноуланда голым.– Никому из нас не хочется.– Не знаю, не знаю. По-моему, ваш друг заинтересовался Эмми.– Значит, мне надо позаботиться, чтобы она пока больше выезжала.– Разве он вам не нравится?– Ноуланд достаточно мил и из хорошей семьи, – объяснил Тристан, глядя, как Симона неспешно идет к нему, и гадая, насколько стремительно можно будет вести ее обольщение. – Но он не кажется мне тем человеком, который заставит сердечко Эм биться быстрее.– Не могу не заметить, лорд Локвуд, – проговорила Симона негромко, останавливаясь перед ним и чуть запрокидывая голову, – что ваше чрезмерное увлечение ускоренным биением и трепетанием сердец слегка удивляет.Тристан вздохнул. Разумеется, Симона права, и его сердце не единственный орган, на который она воздействует столь заметно. Он тут же поменял позу, чтобы не демонстрировать свое растущее напряжение, а затем шагнул ближе и положил руки ей на талию.– Мне нравится это ощущение, а вам?Ее глаза озорно вспыхнули, уголки губ приподнялись. Подняв руку, Симона начала играть с верхней пуговицей его сюртука.– Это довольно приятно.– И все?Симона медленно расстегнула пуговицу, и Тристан подумал, что, если бы они уже были любовниками, ему хватило бы пяти минут, чтобы уложить красавицу на кушетку и удовлетворить ее желания. Но поскольку они ими еще не стали, а поспешное совокупление убийственно для первого опыта…Он неспешно потянулся к расстегнутому вороту и начал соединять пуговки с петлями, постоянно поглаживая тыльной стороной пальцев шелковистую кожу ее шеи.– Выбери время и место, Симона, – прошептал он, – и я позабочусь о том, чтобы наслаждение длилось столько, сколько ты сможешь вынести.Желание и влечение закружились в темной глубине ее глаз.– Сегодня в полночь. – Он постарался успеть раньше, чем благопристойность и осторожность заставят ее подавить порыв. – Я буду ждать в саду вашего особняка.Взгляд Симоны на секунду скользнул ему за спину, а потом она тихо кашлянула.Обернувшись, Тристан замер. Это были не Эммалина и не Ноуланд…– Люсинда, – напряженно проговорил он.Мачеха плыла к ним, одетая, как обычно, в черный бомбазин. И как обычно, она даже не ответила на его приветствие, заставив его в очередной раз ощутить себя здесь незваным гостем. Впрочем, он сумел удержаться и не стал напоминать ей о том, что теперь этот дом принадлежит ему.Взяв Симону за руку, Тристан притянул ее к себе.– Послушай, Люсинда, я хотел бы представить тебе подругу Эммалины, леди Симону Тернбридж.Холодный взгляд Люсинды Таунсенд равнодушно скользнул по гостье.– Леди Симона, как вы уже могли догадаться, перед вами мать Эммалины, вдовствующая леди Локвуд.Его сарказм не укрылся от Люсинды.– Я остаюсь леди Локвуд, пока ты не женишься, Тристан.В улыбке, которую он адресовал мачехе, не было тепла.– Это вполне может произойти еще до конца месяца или даже раньше, если у меня получится.Симона настороженно наблюдала за хозяйкой дома, ища повод, который позволил бы ей уйти и предоставить любезным хозяевам сражаться без посторонних.На секунду Люсинда стиснула зубы, а потом Симона прочла в глубине ее глаз принятое решение. В следующий миг внимание почтенной дамы переключилось на нее:– Кажется, вы подопечная герцога Райленда? Я много о вас слышала.Еще бы! Почти весь Лондон о ней слышал. А поскольку осуществлять отступление было уже поздно, Симона улыбнулась:– Уверена, среди этого «много» было мало хорошего.– Да, почти ничего.– Зато все очень интересно, не так ли?Леди Локвуд заморгала, а плечи Тристана затряслись от беззвучного смеха.– Где твоя сестра?Тристан откашлялся.– Они с лордом Ноуландом несколько секунд назад отправились на кухню в надежде выпросить у кухарки хлеба с вареньем.– И оставили вас с леди Симоной вдвоем?Плечи Тристана чуть приподнялись:– А вы не встревожены тем, что Эм и Ноуланд проводят время наедине?– Я буду ждать здесь с вами их возвращения! – объявила Люсинда, складывая руки под массивной грудью.Симона подумала, что характер этой женщины мог бы улучшиться, если бы она немного распустила шнуровку, в то время как Тристан лениво осведомился:– Как проходит траур? – В ответ на возмущенный взгляд мачехи он жизнерадостно добавил: – Надеюсь, сегодня привезут еще какую-нибудь новую мебель?– Нет. Никакой мебели.– Ах да, конечно, сегодня ведь среда – день ювелира! На этот раз он привез изумруды или рубины?– Ты становишься невыносимым.– Что я могу сказать? – Улыбка Тристана стала холодной. – Это вы вдохновляете меня.– Сегодня не ювелир, сегодня – день поверенного.– А, теперь понятно, откуда расстройство.Симона заставила себя улыбнуться.– Думаю, мне пора ехать, – Она скромно опустила глаза. – Пожалуйста, передайте Эммалине мою благодарность за гостеприимство вместе с сожалениями по поводу того, что я не смогла задержаться дольше. – Симона повернулась к леди Локвуд: – Приятно было познакомиться с вами.– Чего не могу сказать о себе, – скривилась леди Локвуд. – Дворецкий вас проводит.Что можно было сказать на подобное прощание? «Надеюсь, вы скоро упадете с лестницы и сломаете свою мерзкую шею»? Ну уж нет! Решив быть выше этого, Симона усмехнулась.– Я провожу леди Симону. – Взяв жакет, Тристан приподнял его, чтобы Симоне было удобнее надевать его.– Как тебе угодно, но я хочу напомнить, что репутация леди Симоны определенно не является безупречной, – ледяным тоном заявила леди Локвуд. – Тем не менее вряд ли стоит порочить ее еще сильнее.Симона нисколько не удивилась, когда Тристан, пожав плечами, взял ее под локоть, бросая открытый вызов правилам приличия.– Если вы настолько этим озабочены, можете пройти следом за нами, – сказал он, не оборачиваясь. – Только советую немного приотстать, чтобы вам не пришлось слушать все отзывы о вас с моей стороны.– Неужели твое низкое поведение не знает никаких границ?– Конечно, знает, но эти границы распространяются гораздо дальше, чем ваши.Пока Симона шла с Тристаном к выходу из особняка, она успела подумать, что нежелание Люсинды Таунсенд заниматься материнскими обязанностями – это немалое благо. Судя по всему, служащие, нанятые леди Локвуд для того, чтобы растить Эммалину, справились со своей задачей гораздо лучше, чем это могла бы сделать ее мать.– Мне очень жаль, что ты оказалась в центре всего этого.– Мне тоже.– Наверное, ты хочешь узнать подробности о моей мачехе?Симона на мгновение задумалась. Какая-то часть ее существа просто умирала от нездорового любопытства, а вот другая часть…– Не знаю, – призналась она и внимательно взглянула на Тристана. – Это может как-то повлиять на то, как я отношусь к дружбе с твоей сестрой?– Вероятно, не к лучшему.– Меня нелегко испугать или оскорбить.– Я это заметил.Лишь когда лакей открыл дверь, Тристан перестал хмуриться.– Как и то, что меня легко завлечь? – интересовалась Симона, пока они спускались по лестнице на улицу.Тристан широко улыбнулся:– Я считаю, что ты – очаровательно трудный вызов.– Наверное, это лучше, чем считаться безнравственной и распутной.– Определенно лучше.– Тогда я воспринимаю эти слова как похвалу.На улице Симону дожидался ее грум Элвин, держа поводья двух коней; увидев хозяйку, он быстро выпрямился и повернул голову туда, где стоял еще один конь – надо полагать, принадлежавший Тристану.Конь Тристана тряхнул гривой и, приветственно фыркнув, задержал повод, который был привязан к железному кольцу.– Для женщин и для мужчин правила разные, – напомнила Симона. – Вы утром вернетесь сюда, чтобы дать Эмми еще один урок живописи?– Думаю, да. Но я предпочитаю увидеться с тобой наедине в полночь.«В полночь. Наедине». Кровь Симоны забурлила, сердце забилось быстрее, но она промолчала, так как Элвин стоял слишком близко. С учетом того, с какой скоростью известия о ее промашках достигали обеденного стола, Симона давно решила, что Дрейтон или Хейвуд приплачивают груму, чтобы тот докладывал им о каждом ее вздохе, и ей вряд ли стоило прибавлять еще что-то к тому, что скорее всего и так окажется слишком интересной историей.Приняв от Элвина поводья, Симона обернулась:– Было приятно снова вас увидеть, лорд Локвуд. – Поставив ногу на подставленные грумом ладони, она ловко села в мужское седло.– Леди Симона! – Тристан почтительно поклонился Симоне, и она посмотрела на него с высоты седла. Неожиданно ее мозг словно превратил реальность в фантазию: день стал ночью, а она сидела не на широкой спине коня, а на стройных мужских бедрах. У нее перехватило дыхание и закружилась голова.Испугавшись столь бурной реакции, Симона развернула коня и решительно направила его, а заодно и собственные мысли в безопасную сторону.Тристан долго провожал ее взглядом. Когда расстояние между ними увеличилось, он прищурил глаза, чтобы видеть как можно четче. Проклятие, Симона оказалась превосходной всадницей! Любой, кто способен ехать рысью так, чтобы казалось, будто это легко и удобно, просто рожден для верховой езды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32