– Неожиданно вытянув руку, он коснулся согнутым указательным пальцем ее щеки. – Господи, и даже кожа такая же шелковистая, какой она кажется на портрете.
Исабель показалось, что от его прикосновения кожа вспыхнула. Но это, наверное, лишь игра воображения.
Его взгляд с такой же откровенностью скользнул по линии ее шеи и остановился на груди.
– Более чувственная, чем у «Невесты», но это ничуть не портит, правда? – И снова огонь полыхнул в самой глубине его прозрачных голубых глаз. Будто разряд молнии.
– Теперь вы наконец отпустите меня? Пожалуйста… мне больно.
– Я не думал, что так сильно сжал вашу руку. С невестами полагается обращаться почтительно и осторожно, – Джед разжал пальцы и отступил на шаг. – Наверное, мой отец внушил вам это?
Не прислушиваясь к его словам, Исабель растирала запястье:
– Что вас так рассердило?
– Рассердило? Боюсь, что это не совсем подходящее слово… Черта с два, – Джед шумно и прерывисто вздохнул. – Опять он победил. А я рассчитывал, что войду через черный ход. Но оказался в ловушке.
– Ничего не понимаю, о чем вы? – недоуменно проговорила Исабель, непроизвольно оглянувшись на портрет, словно пытаясь найти там ответ.
– Старику достался не только портрет. Ему удалось заполучить и живой оригинал. – Кипя от негодования, которое сквозило в каждом движении, Джед прошел к креслу и рухнул в него. – Где, в каком месте он выискал вас?
– В Сан-Мигуэле.
– В Южной Америке?
– Да.
– И вы родились там, на острове?
– Да, родилась и выросла, как и моя мать, а мой отец – американец, – она нетерпеливо махнула рукой. – Но это все совершенно неважно. Давайте лучше поговорим о том, из-за чего я попросила вас приехать сюда.
– Сначала я хочу выяснить то, что важно для меня. – Джед соединил кончики пальцев рук. Эта поза, поза китайского мудреца Конфуция, казалось бы, должна говорить об умиротворении Джеда. Но на самом деле он испытывал совершенно противоположные чувства. – Все, что касается этого брака, заключенного вами и моим отцом, кажется мне странным. – Он снова окинул ее взглядом. – У вас такой вид, словно вы сошли со страниц книги «Янки при дворе короля Артура». Что, на него этот наряд действовал возбуждающе?
Она промолчала в ответ.
– Ну конечно, – ответил он вместо нее. – Семь лет… Сколько вам сейчас?
– Не понимаю, какое это имеет… двадцать три.
Джед снова посмотрел на картину:
– А тогда было шестнадцать – почти ребенок. И, наверное, вы еще больше походили на нее.
– Да.
– Какое счастье.
– Да.
– Сколько же отцу пришлось убеждать вас выйти за него замуж?
Она снова промолчала.
– Так сколько же?
– Три дня.
Джед снова расхохотался, откинув голову назад:
– Похоже, вы не так любите уединение и не так стыдливы, как наша «Невеста».
– У меня нет ни малейшего желания обсуждать это с вами, – пожала плечами Исабель. – И судя по всему, образ «Невесты» преследует вас точно так же, как он преследовал вашего отца. Но что я могу тут поделать? Разве от меня зависит то, что вы не переносите одного ее вида? Какое на самом деле она имеет отношение ко мне? Никакого. Просто случайное сходство – и не более того. Так что давайте забудем про этот злосчастный портрет и…
– Вам что-то нужно от меня точно так же, как в свое время от моего отца, – вцепившись пальцами в подлокотники кресла, проговорил Джед. – Иначе бы вы не пригласили меня сюда? Так ведь?
Он прав, устало подумала Исабель. Он ей нужен. А как она уже успела убедиться, никто не отдает ничего за так. Собственно, она с самого начала готова была заплатить. Вот только бы узнать, какую цену он затребует. Глубоко вздохнув, Исабель попыталась подавить внутреннее волнение и принять уже ставший привычным спокойный вид.
– Вы совершенно правы, мистер Корбин. Я собиралась попросить вас кое о чем.
– Джед, – поправил он ее. – Давай обойдемся без «мистера», мы ведь в конце концов довольно близкие родственники. Разве не так? И, как я догадываюсь, ты хочешь добиться чего-то своего?
– Да, – кивнула она.
– Зачем же ты так откровенна? Это сразу делает тебя уязвимой, ставит в заведомо невыгодное положение?
– А ты все равно догадался, стоило тебе лишь взглянуть на меня, – просто ответила Исабель, удивляясь тому, как легко ей говорить с человеком, которого совсем не знает. – Я не умею притворяться. Мне эти игры не удаются.
Какая-то тень снова пробежала по его лицу. Эти перемены были неожиданными и почти неуловимыми:
– Таунсенд попался на эту удочку. Но я не так доверчив, как он. Не надо тратить время и силы на то, чтобы внушить мне мысль о своей беспомощности. Удар, который я получил, еще напоминает о себе. – Он слегка скривился. – Это одно из убедительных доказательств того, что ты умеешь постоять за себя.
– А разве я пыталась уверить вас в том, что я беспомощная?
– О да, – с сарказмом ответил Джед.
– Но это не значит, что мне легко удается манипулировать людьми и добиваться своего обходными путями. Мне всегда казалось, что быстрее всего добраться до цели можно, идя напрямик. Это значительно упрощает жизнь.
– И ты, скажешь, всегда была прямолинейна с моим отцом?
– Конечно.
– Хм, как интересно.
– Ты Не веришь мне?
– Как ни странно, верю, – легкая улыбка пробежала по его губам. – Даже против своей воли. Я столько раз в своей жизни брал интервью, что меня очень трудно сбить с толку и выдать желаемое за действительное.
– А почему «против воли»? Почему ты не хочешь просто поверить мне, – спросила она, но
Тут же ответила сама:
– Я вызываю у тебя неприятие, и возмущение. – Она слегка нахмурилась, словно пытаясь понять причину этого. – Вы с отцом не любили друг друга, а кроме того, тебя возмущает, что я вышла за него замуж из-за денег.
– Если бы тебе удалось выкрасть все его ценные бумаги и оставить его с носом, я был бы только рад.
– Вижу.
– Нет, не видишь. Не так-то просто понять, что происходило между мной и отцом. Прошло немало лет, прежде чем я разобрался в своих чувствах и причинах, их вызывающих.
– Но какое я имею отношение к вашей вражде и взаимной ненависти? Я никогда не подливала масла в огонь. Почему ты…
– Ты тут ни при чем. Это вспышка чувств и не более того. – Но поскольку она продолжала смотреть на него, Джед добавил внезапно осевшим голосом:
– И не смотри на меня так печально своими большими темными глазами. У меня это вызывает беспокойство.
– Прошу прощения, я просто пыталась понять…
Джед сжал губы.
– На самом деле все предельно просто. Ты дала ему самое удивительное, что только может быть в жизни… Исполнила его мечту. – Поднявшись, он направился к выходу. – Впрочем, ты права. Ты вызываешь у меня возмущение.
Тут Исабель с испугом поняла, что он собирается уйти:
– Куда ты?
– Мне нужно как-то осмыслить все это, – взгляд его снова устремился к портрету. – Я был совершенно не готов к такому повороту, когда решил приехать сюда.
– Но нам необходимо поговорить. Мне нужно…
– Не сейчас. Мне надо остыть. Это самое разумное в подобных обстоятельствах. У меня такое ощущение, будто я того и гляди взорвусь. Во мне бушуют самые противоречивые чувства…
– А когда?
– Завтра вечером.
– А куда ты? Снова в город?
– Нет, на острове есть домик, где я жил после того, как мы с отцом поняли, что не выносим друг друга. – Его губы искривились в усмешке. – Я был уверен, что он сожжет его, как сжег все мои фотографии. Но причаливая к берегу, увидел, что он стоит целый и невредимый. Там кто-нибудь поселился? Он занят?
– Не думаю. Однажды я спросила Арнольда про этот домик, но он не захотел ответить, и мы больше об этом не заговаривали. Но разве не лучше остаться в замке? Бетти может приготовить для тебя комнату.
– А что, эта старая ведьма все еще здесь? – удивился Джед.
– Да, он оставил ей кое-что в наследство и распорядился, чтобы после его смерти она про
Должала жить в замке.
Джед криво усмехнулся:
– Когда она совершала свой обход вокруг замка, мне всегда казалось, что это жена какого-то сказочного великана. – Он помолчал. – Я бы с удовольствием остался хотя бы для того, чтобы увидеть, какое лицо будет у этой карги, когда она узнает, что я посетил священные стены этого замка. – Он подошел к двери и распахнул ее. – Но, как я уже сказал, мне бы не хотелось, чтобы кому-нибудь стало известно о моем приезде.
Тревожный взгляд Исабель не отрывался от его лица:
– Но ты вернешься? Обещаешь?
– Конечно, вернусь. Столько всего нового и неожиданного обрушилось на меня, что я умру от любопытства, если не узнаю подробностей. Разве я могу уехать, не удовлетворив любопытства, которое так и распирает меня?
– Тогда зачем же уходить? Может быть, лучше, если ты останешься и я расскажу все, что… – предложила Исабель.
– Прошу прощения. – Губы его снова сжались. – Боюсь, что я далеко не такой покладистый, каким был мой отец.
– Покладистый? – Она смотрела на него во все глаза. – Уступать во всем приходилось не ему, а мне. И только мне одной.
И снова она почувствовала себя так, будто ее охватило яростное, обжигающее пламя.
– Не сомневаюсь, что тебе это удавалось наилучшим образом. – И дверь за ним закрылась до того, как Исабель успела вымолвить хотя бы одно слово в ответ.
Уступать во всем… Она непроизвольно закрыла глаза под влиянием нахлынувших на нее воспоминаний о том, на что ей приходилось идти. «Нет, – встряхнула Исабель головой. – Не стоит больше думать об Арнольде». Долгое суровое испытание закончилось. И теперь она может начать новую жизнь, такую, какую захочет сама.
Губы ее слегка приоткрылись, и она тоже двинулась к двери. С приездом Джеда Корбина возникали неожиданные трудности. Но все это удастся уладить. Чему я действительно научилась за эти годы – это улаживать трудности, с горечью подумала Исабель.
Домик стоял, примостившись на краю крутого утеса, – серый, неприметный, как морская чайка, в отличие от расположенного на вершине холма замка, вычурного и пышного.
Джеду не пришлось выламывать дверь, она была незапертой. Все внутри домика было покрыто слоем пыли. При свете луны он видел, как по грязному полу бегают какие-то насекомые. Джед обвел лучом фонарика комнатку.
Четырнадцать лет. При беглом осмотре он не заметил следов пребывания других жильцов. Даже прекрасное издание «Зойны и мира» стояло на прежнем месте – на полке книжного шкафа, который он поставил у дальней стены. Ничего удивительного. Арнольд терпеть не мог этот крошечный бедный домик и, видимо, забыл о его существовании – так же, как о самом Джеде. Дом как был, так и остался без электричества. Где-то в одном из шкафов должна быть керосиновая лампа.
Так оно и оказалось. Он зажег фитиль и более внимательно оглядел комнату. Если ее проветрить, вычистить и вымыть как следует, а кое-что подремонтировать, то она, может, окажется получше того жилья, в котором ему приходилось пребывать после того, как он уехал отсюда. Не говоря уж о тех горячих точках земного шара, где полыхала война.
Но сегодня – Джед не сомневался в этом – ему не удастся заснуть.
То, что он сказал Исабель перед уходом, было правдой. Перед уходом? Можно ли это назвать уходом? Он убежал! Вылетел из библиотеки, будто боялся взорваться изнутри, и до сих пор, стоило ему вспомнить лицо Исабель, как в нем все начинало закипать.
Это чувство было таким сильным, таким неуправляемым, что Джеду надо было время, чтобы собраться с мыслями, взять себя в руки.
Итак, первым делом надо разобраться, что же с ним творится? Никогда прежде он не замечал за собой такого. Обычно ему легко удавалось управлять собой и держать свои эмоции глубоко скрытыми благодаря воспитанию и выдержке.
И все же гнев, обида, зависть раздирали его душу, как у наивного дикаря. Чем были вызваны гнев и обида, он еще мог объяснить. Но зависть? Откуда взялась зависть?
Все дело в портрете, Джед наконец нашел более или менее подходящее объяснение. Она права. Похоже, все дело в прежних чувствах, хотя со временем сгладилась его одержимость, забылась и жизнь в замке с отцом. Да, ему по-прежнему страстно хотелось заполучить портрет. Но в отличие от отца Джед никогда не отождествлял страсть к юной девушке на портрете неизвестного художника с любовью и желанием к живому человеку.
Джед решительно отбросил воспоминание о том, как Исабель стояла перед ним в библиотеке. Тонкая, нежная, взгляд неуверенный и в то же время мягкий. Казалось, она излучала кротость и смирение.
Но в ней не было ни кротости, ни смирения, когда они боролись в темноте, и она сопротивлялась изо всех сил. Он не ожидал встретить такого яростного сопротивления. Быть может, выражением лица она действительно похожа на ту, что на портрете, но на самом деле Исабель отнюдь не запуганный до смерти ребенок.
Джеда снова обожгло воспоминание о том, как он держал ее в объятиях, – трепещущую и задыхающуюся, и он вновь испытал неистовое желание.
Желание и возбуждение. Как он сам признался ей – естественная, примитивная реакция мужчины, почувствовавшего себя завоевателем и покорителем. Чем иначе это можно было объяснить, если тогда он даже не видел ее лица?
В таком случае, почему возбуждение не проходит до сих пор? Почему, когда Джед увидел ее стоящей перед ним в своем старинного покроя платье, он пережил такой же сильный приступ страсти, что и в тот момент, когда, пытаясь удержать, сжал ее тело ногами?
Чувства редко бывают очень контрастными как черное или белое, – и гнев способен преобразиться в…
Нет, не надо лгать самому себе. То, что он пережил в ту минуту, нельзя назвать ничем иным, как страстным желанием – и это желание было простым и ясным. Если, конечно, желание может быть таким, цинично отметил Джед. Но что бы он там ни переживал, ему следует взять себя в руки до того, как они встретятся снова.
Джед двинулся в ту сторону, где располагался чулан. Там был спрятан веник и лежали оставленные когда-то тряпки. Надо было куда-то выплеснуть переполнявшую его энергию и разыгравшиеся чувства. И он будет чистить, скрести и мыть здесь все до тех пор, пока домик не станет пригодным для жилья и пока сам не вымотается до такой степени, что заснет, как только голова его коснется подушки.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4