– Версаль далеко. Вы возьмете на себя ответственность за его смерть?Да она же почти ребенок, как в тумане сообразил ЖанМарк. Когда он впервые заметил девушку, бежавшую по лесу, то в его глазах запечатлелись тоненькая, грациозная фигурка, вихрь блестящих темных кудрей и огромные испуганные глаза. Теперь же, когда она стояла, ее головка едва доставала до третьей пуговицы рубашки месье Гийома.– Вы что, не видите, что он истекает кровью и она капает на ваш пол?Жан-Марка поддерживали двое солдат, одетых в форму швейцарской гвардии.– Какая печальная картина!.. – прошептал он. – Я искренне надеюсь… что вы говорите не обо мне, мадемуазель.Жюльетта повернулась к Жан-Марку, и напряжение на ее лице сменилось выражением глубокого облегчения.– Вы пришли в себя. Я боялась… – Она снова обратилась к месье Гийому:– Что вы стоите как истукан? Надо немедленно вынуть кинжал из его плеча.Месье Гийом успокаивающе развел руками.– Поверьте, лучше послать за придворным врачом. Вы слишком молоды, чтобы понимать…– Не так молода, чтобы понять, что вы больше опасаетесь за свою шкуру, чем за него, – свирепо прервала его Жюльетта. – И я не позволю, чтобы он истек кровью и умер, пока вы тут стоите и дрожите.Жан-Марка передернуло.– Пожалуйста, перестаньте болтать о моей предстоящей кончине. Это вовсе… не утешительно.– Молчите! – Карие глаза Жюльетты сверкали. – Вам нельзя разговаривать. Вы ведете себя так же глупо, как этот трактирщик.Жан-Марк только вздохнул.– Так-то лучше. – Жюльетта кивнула двум солдатам, поддерживающим Жан-Марка. – Отведите его в комнату. Я приду, как только разберусь с этим месье Гийомом. И обращайтесь с ним осторожно, или, клянусь всеми святыми, вы мне ответите.Ухмылки солдат исчезли. Эта сопливая девчонка их раздражала. Господи, еще минута – и из-за нее они уронят раненого на пол. Жан-Марк содрогнулся и поспешно спросил:– А принц?– Я сказала вам не… – Жюльетта встретилась взглядом с Жан-Марком и коротко кивнула:– Он в безопасности. Я отправила его во дворец со своей няней и капитаном гвардии. Так будет для него безопаснее.– Хорошо. – Жан-Марк закрыл глаза. Он позволил солдатам взять на себя его вес, и они понесли его к лестнице.Следующие десять минут были самыми трудными для Жан-Марка. В жизни подобного ужасного состояния он еще не испытывал: под одеялами на широкой кровати он был на грани обморока.– Вы не умрете.Жан-Марк открыл глаза и увидел Жюльетту. Она хмуро смотрела на него.– Надеюсь, вы правы. У меня нет…– Нет. – Ее пальчики быстро накрыли его губы, и, несмотря на мимолетность этого прикосновения, Жан-Марку оно показалось удивительно нежным. – Я сказала этому месье, что вы истекаете кровью, дабы заставить его пошевеливаться. Он не хотел меня слушать, считая просто глупым ребенком.– Он жестоко ошибался.– Вы шутите. – Жюльетта с любопытством посмотрела на Жан-Марка. – Вы очень странный человек, если можете шутить, когда у вас кинжал торчит из плеча.– Я вовсе не герой и все же оказался в положении, когда должен… – Жан-Марк замолчал – комната накренилась, стала темнеть…– Вы не считаете себя героем? – Голос Жюльетты прозвучал откуда-то издалека.– Становится дьявольски темно. По-моему, я собираюсь…Ладонь Жюльетты легла ему на глаза.– Поспите. Я присмотрю, чтобы вам не причинили вреда. Можете мне довериться.Она лжет. Нельзя доверять ни одной женщине. Мысль была вялая, ватная. Все плыло в голове Жан-Марка.Но Жюльетта еще только сильный, храбрый ребенок, чьи руки так же нежны, как резок ее тон.Да, сейчас Жан-Марк мог доверять Жюльетте де Клеман.Он расслабился и провалился в ожидавшую его темноту. * * * Когда он снова открыл глаза, Жюльетта стояла на коленях у его постели.– Я надеялась, что вы еще поспите, – прошептала она. – Здесь деревенский врач.– Стало быть, вы… победили.– Конечно! У этого человека более щегольской вид, чем у придворного врача, но я надеюсь, что он не дурак. – Девочка замешкалась. – Сейчас он намеревается извлечь кинжал.Жан-Марк напрягся, и его взгляд устремился к камину. Маленький круглый человечек в фиолетовом парчовом камзоле и тщательно завитом белом парике стоял у камина, грея унизанные кольцами пальцы.– Теперь я тоже сожалею, что быстро пришел в себя. Не люблю боли, – сознался Жан-Марк.– Естественно. – Жюльетта по-прежнему стояла на коленях у его постели. – Будет больно, но есть способы ослабить страдания. Постарайтесь думать о чем-то прекрасном.Врач поправил галстук и отвернулся от огня. Жан-Марк весь подобрался.– Не напрягайтесь, так будет еще больнее. – Жюльетта взяла обе руки Жан-Марка в свои. – Думайте о… Нет, я не могу сказать вам, о чем думать. Это должна быть ваша собственная прекрасная картина.Жан-Марк наблюдал за врачом.– Боюсь, что не последую вашему совету, – сухо сказал Жан-Марк. – Красота что-то ускользает от меня.Пальцы девушки крепче сжали руки Жан-Марка.– Я, когда мне больно, думаю о том, что чувствую, когда рисую или смотрю на Танцующий ветер.– Танцующий ветер? – Жан-Марк напрягся, его взгляд скользнул от подходившего врача к лицу Жюльетты.– Вы слышали о нем? Это самая прекрасная статуэтка в мире. Иногда я смотрю на нее и думаю… – Жюльетта запнулась и замолчала.– Думаете о чем?– Ни о чем.– Нет, скажите.– Просто я не понимаю, как мог человек создать такую красоту, – ответила Жюльетта. – Это больше, чем красота, это…– Не говорите мне, – скривил губы Жан-Марк. – Мечта.Девушка кивнула:– Значит, вы его видели. Тогда вы можете думать о Танцующем ветре.Жан-Марк покачал головой:– Сожалею, но я никогда не видел эту статуэтку.Лицо Жюльетты затуманилось.– Ну, месье, вы пришли в сознание. – У кровати стоял врач, жизнерадостно улыбаясь. – Мое имя Гастон Сен-Лер, и я вытащу кинжал из вашего плеча. – Врач подошел ближе. – Ну, а теперь соберитесь с духом, а я…– Не слушайте его! – свирепо перебила Жюльетта. – Смотрите на меня.Карие глаза Жюльетты сияли, искрились. Ее тонкое лицо оживилось. Румянец на щеках цвел розами, на виске пульсировали голубые жилки.– Что из того, что вам доводилось видеть, было самым прекрасным?– Море.– Тогда думайте о море. – Пальцы Жан-Марка сжали запястье Жюльетты. – Держитесь за меня и расскажите мне о море. Расскажите, каким вы его помните.– Буря… сила… Волны бьются о корабль. Серо-синяя вода сверкает в…Пронзительная, добела раскаленная боль…– Море, – прошептала Жюльетта, не сводя с него глаз. – Вспоминайте о море.– Еще разок, – радостно сообщил врач, крепче ухватившись за рукоятку кинжала.– Тише. – Взгляд Жюльетты не отрывался от глаз Жан-Марка. – Расскажите мне еще о море.– В солнечном свете в спокойный день оно… мы словно плыли в гигантском сапфире.Сверкающие карие глаза отгоняли боль. Жан-Марк провел языком по пересохшим губам.– И когда корабль подходит к берегу…Ее кожа – роза в чаше со сливками.– Вода становится… изумрудной. Никогда нельзя быть уверенным…Боль!Жан-Марк, выгнув спину, приподнялся на кровати, когда врач выдернул кинжал из плеча.– Вот и все. – Врач отвернулся, держа в руке окровавленный кинжал. – Теперь я промою рану и сделаю вам перевязку.Жан-Марк лежал, перед глазами комната кружилась, потолок опускался. Он почувствовал, как по руке заструилась кровь.– Вам придется отпустить меня, – сказала Жюльетта. Жан-Марк непонимающе уставился на нее.Она потянула руки, пытаясь высвободить запястья из его пальцев.– Я не смогу помогать врачу, если вы меня не отпустите.Жан-Марк медленно разжал пальцы и выпустил ее руки. Жюльетта вздохнула с облегчением.– Так-то лучше. Худшее уже позади.– Разве? – Жан-Марк почувствовал себя страшно одиноким. Ему хотелось снова держать ее руки в своих. Странно. Он пересилил себя и пытался говорить как ни в чем не бывало.– Приятно знать, что самое худшее уже позади. Вы уже поняли, что я сделан не из того теста, из которого лепят героев. И для меня была бы ужасна мысль, что еще предстоит боль.– Немногие мужчины пережили бы такой ужас, не закричав.Слабая улыбка тронула губы Жан-Марка.– С чего бы мне орать? Я ведь думал о чем-то… прекрасном. * * * Врач покинул гостиницу несколько часов назад. Сон Андреаса был беспокойным и прерывистым. Жюльетта обвела взглядом комнату. Она уже несколько часов провела в кресле, не решаясь потревожить его.Для деревенской гостиницы обстановка в номере была даже роскошной, а сама комната – по-видимому, лучшей из тех, что мог предложить месье Гийом, но Жюльетте она была неинтересна.Она перевела взгляд на лицо Андреаса, изучая его так же зачарованно, как и в первый раз, оно заворожило ее, еще когда она была в экипаже. Боже, как бы ей хотелось написать его!Жюльетта знала, что этому человеку будет все равно, как бы безжалостно честными ни были мазки ее кисти. Он не нуждался в приукрашивании, ибо точно знал, кто он, какой он, и ему было наплевать, какого мнения о нем придерживаются другие.Его бронзовое лицо было слишком длинным, скулы – слишком высокими, губы – слишком хорошо очерчены, а взгляд темных глаз под прямыми черными бровями и тяжелыми веками – слишком острым и решительным. Все вместе составляло гармонию целого, более притягательного, чем просто красота.Каким вызовом для нее было бы написать его портрет, разгадать тайны, скрытые за этими черными глазами! Жюльетта была уверена: будь у нее немного времени, она бы сумела воссоздать лицо, а не маску.Но что, если у нее не останется времени? Рана глубокая, опасная, и вполне возможно, что он будет отнят у нее, прежде…Веки Жан-Марка задрожали, он открыл глаза.– О чем вы думаете?Вопрос застал Жюльетту врасплох, и она выпалила:– Я надеялась, что вы не умрете до того, как я успею написать вас.– Как трогательно! Отправляйтесь в постель.Жюльетта замерла, потом заставила себя расслабиться.– Врач предупредил, что у вас может начаться жар. Или вы думаете, я спасла вас, чтобы позволить потом умереть из-за недостатка ухода?Жан-Марк слабо улыбнулся:– Мои извинения. Я постараюсь не покидать этот бренный мир, дабы вы не потратили времени даром.– Я не это хотела сказать… – Жюльетта прикусила нижнюю губу. – Я не всегда выражаюсь точно. Маргарита говорит: у меня язык как у змеи, я жалю.– Кто такая Маргарита?– Маргарита Дюкло – моя няня. На самом деле она больше служит моей матери, чем мне.– И эта Маргарита не одобряет вашей прямоты?– Да. – Жюльетта нахмурилась. – Вам следует снова заснуть.– Мне не хочется спать. – Взгляд Жан-Марка изучал лицо девушки. – Почему бы вам не развлечь меня?Жюльетта изумленно уставилась на него.– Развлечь?Жан-Марк рассмеялся, но тут же охнул от боли.– Возможно, лучше вам меня не смешить. Оказывается, юмор сейчас для меня исключительно болезнен.– Раз уж вы отказываетесь спать, то с тем же успехом можете ответить на мои вопросы. Перед тем как упасть в обморок, вы сказали, что узнали о нападении. Кто вам сказал?Жан-Марк удобнее устроился в постели, щадя раненое плечо.– Слуга в версальском дворце.– Откуда мог дворцовый слуга знать о нападении крестьян так далеко от Версаля?– Еще поинтересуйтесь, каким образом кое у кого из парней в этой банде оказались мушкеты вместо вил. – Губы Жан-Марка скривились. – И почему бедный голодающий крестьянин, всадивший мне в плечо кинжал, так хорошо откормлен и сапоги на нем из кожи лучшей, чем на моих собственных.Так вот о каких сапогах он сказал перед тем, как потерять сознание!– А почему слуга пришел с этими сведениями к вам, а не к его величеству?– Деньги. – Жан-Марк насмешливо улыбнулся. – Король Людовик за такую верность раздает медали и свою бесконечную благодарность. А я обещал жирный куш за любую информацию о королевской семье. За деньги можно купить удобную жизнь и быстрого коня, чтобы он унес осведомителя подальше от тех, кого он предал.– Слуга не сообщил вам, кто в ответе за это нападение?– Человек с высоким положением. Он сказал лишь, что экипаж с принцем и мадемуазель де Клеман подвергнется нападению по пути в Версаль. Я собрал наемников и, подобно рыцарю без страха и упрека, бросился на выручку. – Он усмехнулся.– Вы что, никогда не бываете серьезным? Вы спасли жизнь принца. – Жюльетта помедлила. – И мою тоже.– Не из душевного благородства. – Жан-Марк спокойно взглянул на девушку. – Я деловой человек и никогда ничего не предпринимаю, не рассчитывая получить что-то взамен. Признаюсь, я был крайне раздражен тем, что вы так усложнили мою задачу.– А что вы рассчитываете получить в обмен на спасение принца?– Я хочу попросить ее величество об одолжении.С минуту Жюльетта молча смотрела на него.– По-моему, вы не такой расчетливый, каким хотите показаться. Вы волновались за Людовика-Карла, хотя и теряли сознание от боли.– Я не люблю детоубийц.– И вы приняли на себя удар, предназначенный мне. Разве так ведет себя жестокий и холодный человек, просчитывающий наперед свою выгоду?Жан-Марк скривился.– Нет, так повел себя человек в порыве чувств и получивший за это хороший удар. – Он покачал головой. – Добродетель наказуема, помните об этом. Я же не воин и не герой.– Разрешите думать так, как мне заблагорассудится. – Жюльетта нахмурилась. – Но я не знаю, о чем вы думаете.– Это вас беспокоит?Девушка кивнула.– Обычно многие люди так легко прочитываются. Мне важно проникнуть под кожу.– Зачем?– Я собираюсь стать великой художницей и должна познать суть человека, – просто ответила Жюльетта.– Припоминаю, что, когда я только проснулся, вы выразили желание написать меня. Вы серьезно хотите стать художницей?– Я просто буду великой художницей. Я намерена учиться и работать, пока не стану великой, как да Винчи или дель Сарто. Знаете его фреску «Рождество Богородицы»?– Да, и восхищаюсь как его росписью, так и вашей уверенностью.– Вы хотите сказать – самоуверенностью. Художникам нельзя скромничать, иначе их талант погибнет. Я не… Что вы так странно на меня смотрите?– Раздумываю, сколько вам лет?Жюльетта нахмурилась.– Четырнадцать. Какое это имеет значение?– Может быть, очень большое. – Жан-Марк закрыл глаза.– Что вы хотите этим сказать?– Мне сейчас лучше поспать. Бегите в свою комнату.Жюльетта не двинулась с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10