Я расскажу своему кузену, как вы старались оберечь его тайну.
– Лорд Кирквуд ваш кузен? – спросила Амелия с самым невинным выражением широко раскрытых глаз.
– Позвольте представиться. Майор Лукас Уинтер.
– Я леди Амелия Плум, – произнесла она с улыбкой, способной смутить любого мужчину.
Но не этого.
– Если хотите, – заговорил он сдержанно и совершенно спокойно, – я сам передам письмо моему кузену. Это самое малое, что я могу для Вас сделать.
– О нет, самое малое вы уже сделали, – колко заметила Амелия, помахивая перед ним измятым и испачканным конвертом. – Я считаю, что будет безопаснее, если я сама исполню то, ради чего сюда пришла, и оставлю письмо в комнате у лорда Кирквуда. Пока вы не открыли по мне огонь за то, что я пробралась сюда.
Ее остроумные и смелые замечания до странности не вязались с обликом перепуганной глупышки, в каком она ему явилась вначале. Но в конце концов, подобная взбалмошность и переменчивость вполне типичны для таких женщин – богатых и со связями. Ему следовало об этом помнить, он и сам был взращен и воспитан женщиной подобного рода.
Воспоминание окрасило его юмор в мрачные тона, когда он проговорил с усмешкой:
– Не беспокойтесь, леди Амелия, несколько пятнышек грязи не повлияют на интерес моего кузена к вашему солидному приданому.
– Это послание не мое, а моей подруги, – возразила она. – Ладно. – Уинтер театральным жестом распахнул дверь в комнату двоюродного брата. – Войдите и оставьте письмо «вашей подруги». – Он с нажимом произнес последние слова. – Я подожду вас здесь.
Стоя в дверях, Лукас посторонился, пропуская Амелию в комнату, и при этом уловил запах ее волос. И запах этот ему о чем-то напомнил. Жимолость. Ею пахло мыло, которое предпочитали дамы в городе, где он рос, в штате Виргиния, пока отец не перевез семью в Балтимор.
Слабый запах родного дома растрогал его. Уинтер более двух лет охотился за Теодором и Дороти Фрайер. В то время как другие моряки вернулись по домам и радовались миру и покою, у него не было ни мира, ни покоя. Из-за Фрайеров он был вынужден теперь приехать в страну, которую ненавидел. И это он тоже поставит им в счет, когда до них доберется.
Леди Амелия показалась в дверях, и Лукас посторонился, чтобы она могла выйти и сама закрыть за собой дверь. Ему не хотелось еще раз вдохнуть ее запах, напоминающий о родном доме... и к тому же ощутить, как сильно она привлекательна.
Но, к его неудовольствию, она вместо того, чтобы поспешно удалиться, остановилась прямо перед ним.
– Благодарю вас за то, что вы позволили мне выполнить мою задачу. И я была бы еще более вам признательна, сэр, если бы вы не... Я хочу сказать, что если кто-нибудь узнает о моем...
– Вы предпочли бы, чтобы эта стычка осталась между нами?
Глаза цвета темного шоколада встретились с его глазами.
– Это было бы очень хорошо, благодарю вас.
Итак, леди просит об одолжении? Этим стоит воспользоваться.
– Не спешите благодарить меня, мэм. Я хотел бы получить от вас еще кое-что.
Она насторожилась:
– Что же?
Задать ей прямой вопрос было бы опрометчиво, это может пробудить у леди Плум подозрения, а Лукасу вовсе нежелательно, чтобы она обеспокоила свою мачеху. Гораздо разумнее воспользоваться возможностью поближе познакомиться с ней и выведать необходимые сведения, так сказать, мимоходом, в приватном порядке.
– Я хочу получить вальс.
– Вальс?
– Нуда. Мужчина берет руку дамы в свою, а другую руку кладет...
– Я знаю, что такое вальс, – сухо произнесла она.
– В таком случае я прошу об одном этом в обмен на мое молчание.
Она прищурилась и ответила с откровенно игривой улыбкой:
– А ведь вы попросту меня шантажируете, майор, не правда ли?
– Пожалуй, что и так, леди Амелия.
– Но ведь это нехорошо с вашей стороны.
– Я солдат, мэм, а не придворный кавалер. Приходится пользоваться удобным случаем, чтобы получить желаемое. – Он окинул Амелию взглядом. – А нынче вечером я желал бы протанцевать с вами вальс.
Амелия с притворной скромностью потупила взор:
– Если так, то я не вправе отказать.
Она быстро повернулась, и подол ее платья со всеми пышными оборками взметнулся вверх, на мгновение приоткрыв очаровательные линии. Майор замер. Когда же он в последний раз спал с женщиной? Кажется, это было в Париже. Но вульгарно нарумяненные щеки французской шлюхи и ее немытое тело не имели ни малейшего сходства с изяществом и прелестью надушенного создания, которое плавной поступью удалялось от него по коридору.
Он не мог отвести глаз от Амелии. Боже милостивый, от одной ее походки у мужчин должна разгораться кровь. Он это заметил еще в бальном зале.
Но прежде чем кровь остыла в его собственных жилах, Амелия обернулась и проговорила с улыбкой, которая осветила все ее лицо:
– Да будет вам известно, майор Уинтер, что я с удовольствием протанцевала бы с вами без всякого шантажа.
Бросив эту фразу, она вступила на черную лестницу и через минуту исчезла.
Майор в полной растерянности продолжал смотреть ей вслед. Надо же, какова штучка! Сначала его кузен, потом он сам... Право, стоило бы призадуматься, нет ли здесь какого умысла...
Уинтер нахмурил брови. Черт возьми, ведь она могла побывать у него в комнате!
Он поспешно вошел к себе и внимательно все осмотрел. Пригляделся даже к ковру – не упало ли на него что-нибудь, принюхался к воздуху в комнате. Все было на месте, ничего подозрительного. Бумаги лежат в том порядке, в каком он их оставил. Вроде бы пахнет жимолостью, но с уверенностью сказать это нельзя, потому что кругом расставлены вазы с цветами. Слуги Кирквуда, должно быть, считают его таким же жеманным шутом, как все эти англичане.
Он сомневался и в том, что светская дама позволила себе войти сюда. Леди Амелия могла быть достаточно смелой, чтобы оставить письмо на подушке у своего поклонника, но не стала бы обыскивать комнату незнакомца. Поскольку она не знала истинной причины его приезда в Англию, – а она этого явно не знала! – она сюда бы не заглянула.
Она просто кокетлива. Этим можно воспользоваться. Если леди жаждет приключения, он готов к ее услугам. Таким образом легче всего выведать нужные сведения у молодой девушки.
Но это лишь в том случае, если он сможет заниматься флиртом, будучи в трудном положении. Проклятые красные мундиры, вечно они ему мешают. Война кончена, а им все неймется, они продолжают ему досаждать.
Ладно. Пусть только попробуют его тронуть. А если такое случится...
Уинтер достал из выдвижного ящика кинжал. Его в первую очередь следует держать при себе.
Спрятав кинжал в складках широкого матерчатого пояса, Лукас вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице. Не успел он еще дойти до низа, как перед ним возникли два пьяных английских солдата в красных мундирах.
– Джентльмены, – произнес Уинтер с коротким кивком в виде приветствия.
Он спустился еще на пару ступенек, но они преградили ему путь. Ощутив давно знакомую вспышку гнева, Лукас невольно дотронулся до пояса в том месте, где был спрятан кинжал, но попытался овладеть собой. «Спокойствие, ведь перед тобой всего-навсего два подвыпивших глупца». Гнев, однако, не унимался.
Один из юнцов подтолкнул другого:
– Погляди-ка, кто перед нами! Это один из тех американских дикарей, которые удирали от нас под Бладенсбургом, когда мы сожгли дотла и сровняли с землей их ничтожную столицу.
Не стоило им упоминать о том сражении. Американское ополчение действительно спасалось бегством от британцев – но не морская гвардия!
– Вы ошиблись, сэр. – Лукас продолжал бороться с собственной яростью. – Я один из тех дикарей, что выстояли под знаменами коммодора Барни. – Он не удержался от пренебрежительной усмешки. – Впрочем, откуда вам, зеленым парнишкам, знать об этом? Вы скорее всего прятались где-нибудь в казармах.
Он знал, что ударил по больному месту: оба парня побагровели от злости.
– А теперь позвольте-ка...
Он плечом оттер их в сторону. Один из солдат схватил Уинтера за правую руку:
– Слушай, ты, наглый янки...
Руководимый инстинктом, выработанным годами сражений, Уинтер левой рукой выхватил из-за пояса кинжал и прижал его острие к ребрам солдата.
– Если не хочешь получить удар в живот, лучше отпусти меня немедля!
Второй солдат дохнул на него перегаром. Лукас, протянув правую руку поверх левой, стиснул ему горло.
– Двое на одного – это для меня пустяки! – Он крепче сжал пальцы, солдат начал задыхаться. – Был бы повод...
Но в поводе он уже не нуждался. Распаленный видом красных мундиров, он чувствовал, как глаза ему застилает черная пелена, будто он снова в душном туннеле и слышит голоса тех, кто...
– Майор Уинтер! – донесся до него сзади резкий окрик. – Сейчас же отпустите этих людей!
Понадобилась всего одна секунда, чтобы черная пелена исчезла, и еще одна, чтобы Лукас осознал, где находится. Потом он увидел сильно встревоженного Кирквуда, быстро идущего через холл.
Подавив остатки ярости, Лукас холодно улыбнулся:
– Разумеется, кузен. – Он отпустил солдата, которого держал за горло, и не без внутреннего сопротивления спрятал кинжал. Дышал Уинтер тяжело и прерывисто. – Я тут вынужден был объяснить кое-что. Но мы в конечном итоге поняли друг друга, не так ли, ребята?
Тот, кого он держал за горло, задыхаясь, упал на колени. Другой выкрикнул:
– Вы безумец, вот кто вы!
Уинтер посмотрел на него с нескрываемым презрением:
– Как я понимаю, вы будете об этом помнить. Тот в ответ прорычал:
– Кто-нибудь еще научит вас хорошим манерам!
Как бы невзначай коснувшись рукоятки кинжала, Уинтер произнес:
– Всегда готов к услугам.
– Да прекратите же, вы оба, – рассерженно проговорил Кирквуд и обратился к солдату: – Уходите, пока я не сообщил моей матери, что вы напали на нашего гостя.
Тот удалился с самым мрачным видом. Кирквуд, приглядевшись к его приятелю, который все еще не мог подняться с пола, позвал слугу, чтобы он принес воды. Вслед за Лукасом Кирквуд зашел в его кабинет.
Едва они оказались там, Кирквуд захлопнул дверь и воскликнул:
– Господи, Уинтер, вы, можно сказать, нарываетесь на то, чтобы вас убили!
Лукас подошел к письменному столу и из графина налил себе бренди.
– Поверьте мне, Кирквуд, оба эти осла с трудом держались на ногах, куда им кого-нибудь убить.
– Что верно, то верно, оба они из тех, кто храбрее за столом, чем в бою. Но это не удержало бы их от попытки.
– И не спасло бы от смерти, – спокойно возразил Лукас, хотя руки у него так тряслись, что он едва не уронил стаканчик с налитым в него бренди. Теперь, когда возбуждение, вызванное бурной стычкой, улеглось, Лукаса тревожило то, насколько он был близок к тому, чтобы убить этих двоих. Но он приехал в Англию совсем не для этого.
Он заставил себя поднести стаканчик к губам и выпил бренди одним глотком в надежде, что обжигающий напиток поможет ему вернуться из прошлого. Какая жестокая шутка – поиски, которыми он занят, привели его в те места, где ему невыносимо оставаться.
Кирквуд бросил на Лукаса осторожный взгляд:
– Мне следовало отговорить вас надевать сегодня вечером ваш мундир, война кончилась давно, и я полагал, что вы как истинные джентльмены оставили враждебные чувства в прошлом.
– Я бы не сказал так о ваших друзьях-солдатах, – возразил Уинтер, – но и мне трудно оставить прошлое прошлому. То, что делали со мной и моими людьми, находится за пределами правил ведения военных действий и общепринятой человеческой порядочности.
– Я это знаю и понимаю, – сказал Кирквуд. – И если бы я знал, что моя мать намерена пригласить столько офицеров, то пресек бы ее намерения в зародыше. Но у многих из них есть сестры, богатые наследницы, и мамаша надеялась приманить их сюда.
– Она решила женить вас на одной из таких наследниц, не так ли? – спросил Лукас, отчаянно желая прекратить разговор об офицерах и столь же отчаянно желая забыть о том, насколько он был близок к убийству. Кирквуд однажды помог Лукасу дорогой ценой и с опасностью для себя, но по некоторым вопросам они никогда не придут к согласию.
Ему, однако, не удалось сбить кузена с толку.
– Это не может служить поводом для того, чтобы обзаводиться здесь врагами. Никто не станет говорить с вами о леди Тови, если вы будете чинить неприятности.
Лукас выпил еще стаканчик бренди.
– Они не станут говорить о ней со мной независимо от этого. Я не принадлежу к их кругу, мой отец был торговцем.
– Как бы там ни было, ваше поведение мешает вашему расследованию.
С мрачной усмешкой Лукас подумал о леди Амелии.
– Отнюдь не всегда.
Кирквуд уставился на него в недоумении:
– Что-нибудь случилось? Вы что-то узнали?
– Узнаю, если протанцую вальс с леди Амелией.
– Вас кто-то представил ей?
– Не совсем так. – Лукас сделал паузу, глядя в лицо своему кузену. – Я застал ее наверху с письмом для вас.
Удивление Кирквуда было неподдельным.
– Для меня? Вы уверены?
– На конверте стояло ваше имя, и она положила письмо вам на подушку.
Кирквуд был явно потрясен.
– Не могу себе этого представить.
– Между вами ничего нет?
– Однажды я проявил к ней интерес, но она меня отвергла. Леди Амелия привередлива. Она поздно появилась на ярмарке невест и, кажется, не против покинуть ее как можно позже.
Любопытно. Слово «привередлива» Лукас не употребил бы по отношению к леди со столь соблазнительной улыбкой и такими вертлявыми бедрами.
– А почему она появилась поздно на упомянутой вами ярмарке?
– Откуда мне знать? Но свой первый сезон она провела только после женитьбы отца.
Быть может, потому, что раньше она была стеснена в средствах? Нет, вряд ли, ведь ее отец, черт побери, граф. Кирквуд нуждается в деньгах, но продолжает вести образ жизни на гораздо более высоком уровне, чем, к примеру, средний американец. Недостаток денег скорее всего не связан с тем, что леди Амелия начала поздно выезжать в свет.
– Леди Амелия, должно быть, изменила свое отношение к вам, – сказал Лукас своему кузену. – Я сам видел, как она положила письмо вам на подушку.
Кирквуд покачал головой:
– Право же, я удивлен. По словам мисс Линли, леди Амелия не раз повторяла, что не уверена, захочет ли она когда-нибудь выйти замуж.
1 2 3 4 5 6