Но Наполеон видел, как он возглавлял кавалерийскую атаку, и за это он ему все прощал.– Прикажите войскам войти в город, – неожиданно резко приказал он. – Если мы завладеем городом сейчас, то сможем использовать его в качестве прибежища и сохранить некоторые запасы. Даву!Маршал весь превратился в слух.– Передайте армии следующий приказ: «Мы продвинемся вперед и захватим Смоленск. Господь Бог и французская доблесть привели нас к победе». Идите!– Vive L'Empereur, – приветствовал его Даву и вышел.– Как вы думаете, ваше величество, когда царь заключит мир? – спросил Мюрат.Наполеон пожал плечами.– После сегодняшнего так скоро, как только сможет.– А Москву мы возьмем? – лихо, как подросток, улыбнулся Мюрат. Некоторые его кавалеристы клялись, что маршал смеялся, когда вел их за собой…– Конечно же, мы займем Москву. Я намерен продиктовать условия мира из Кремля. – Наполеон взглянул на Мюрата.– До сих пор я мягко обращался с покоренными нациями, но моему другу Александру я преподнесу такой урок, который весь мир не скоро забудет. Позже он оставил палатку и направился к наблюдательному пункту, откуда смотрел, как его войска штурмуют стены Смоленска. Он наблюдал в молчании, и это молчание распространилось на его маршалов и адъютантов, стоявших рядом с ним. Звуки битвы замирали внизу. Воздух наполнил только ужасающий громкий треск, и все ночное небо озарилось сверкающим красным отблеском, исходившим из того ада, который раньше назывался Смоленском, древним городом Святой Руси. К императору подъехал посыльный с черным от дыма лицом и доложил, что французская армия входит в горящий город, не встречая никакого сопротивления. Смоленск пуст, основная часть русских войск отступила и предварительно подожгла город. 11 – Мы должны либо остановиться и дать сражение, либо заключить мир с Наполеоном. Настроение армии и Двора просто не выдержит еще одного отступления.Аракчеев проговорил эти слова не шевелясь, и на этот раз его бледно-голубые глаза смотрели прямо на Александра. Он любил Александра, если это слово применимо к чувствам подобного существа, и эта его любовь давала ему мужество говорить то, что прозвучало сейчас.Опасность грозила Александру с двух сторон. Быстроту разрастания внутренних интриг можно было сравнить лишь со стремительностью продвижения вперед Наполеона. Если он воспротивится этому последнему предупреждению и позволит иностранцу Барклаю де Толли и дальше бежать от французов, то он непременно потеряет свой трон. Именно это и сказал ему только что Аракчеев, но он не упомянул, что средоточием всех нитей предательства была Великая княгиня Екатерина Павловна.Она стала самой яростной сторонницей того, чтобы встретиться с Наполеоном в открытой схватке. Смоленск оставлен в дымящихся руинах, русские солдаты вновь отступили, и зачем? Не собирается ли Александр позволить Барклаю оставить также и Москву?Александр повернулся к Аракчееву.– И вы мне это тоже советуете? – спросил он.– Да, ваше величество. Я также советую и кое-что еще. Отпустите Барклая и поставьте во главе армии русского. Сейчас это единственное, что вы сможете сделать.Если мы потеряем Москву… – Он не закончил фразу.– Значит, все против меня, – спокойно заметил Александр. – Моя мать, сестра, Константин, мои генералы и даже вы, Алексей. Очень хорошо. Если я отпущу Барклая, то командование должно будет перейти к Кутузову, вы верите, что он сможет победить Наполеона?– Я не верю, что его вообще можно победить, – откровенно ответил Аракчеев. – Но в настоящий момент большая опасность здесь, в Петербурге, а не на поле битвы. – Если Москва падет, одному Богу известно, что может случиться.Александр отвернулся от него и уставился в окно. Солнце садилось за крышу дворца, окрашивая красным цветом воды Невы. Воздух был очень спокоен.– Ваше величество, я умоляю вас, – прошептал Аракчеев.Александр не отвечал, он медленно подошел к своему столу, сел и начал писать. Аракчеев стоял молча, ожидая.– Это приказ Барклаю передать командование генералу Кутузову. Проследите, чтобы его отослали немедленно, и сообщите Двору, что я намерен встретиться с Наполеоном в открытой схватке.Он передал документ Аракчееву и взглянул на него.– Вы можете также передать им, что, если Кутузов проиграет битву и отдаст Москву, я все равно продолжу войну.Аракчеев вышел, а Александр уронил голову на руки. Он так и сидел за столом с закрытыми глазами, бесконечно уставший от просматривания заполночь донесений с места военных действий, он вычерчивания на огромной карте, висевшей на стене кабинета, пути продвижения вперед французской армии. Со дня взятия Смоленска он почти совсем не спал.Кутузов. Популярный генерал, который участвовал в неразберихе Аустерлица, ленивый, старый фаталист, чья хитрость и презрение ко всяческой организованности заслужили ему репутацию блестящего военного. Это был независтливый, циничный человек, суеверный и совершенно нетерпеливый к вмешательству в его дела. Он насмехался над Барклаем де Толли всю кампанию, ожидая, как злобная старая черепаха, когда же общественное мнение осудит иностранца.Итак, именно Кутузов столкнется с Наполеоном, с горечью подумал Александр. Но дело сделано, выбора у него нет. Он знал из всего того, о чем Аракчеев не осмелился говорить, насколько опасным было его положение.Через неделю он получил официальное донесение с фронта. Его прислал генерал Кутузов. Он благодарил царя за милостивое назначение его главнокомандующим армии и извещал его величество, что местом проведения битвы за Москву выбрана деревня Бородино.– На этот раз, – сказал Наполеон, – они действительно собираются остановиться и сражаться. Император и его маршалы обедали в большой палатке в новом лагере, расположенном в нескольких милях от деревни Бородино. Наполеон сидел во главе длинного стола, а по обе стороны от него расположились маршалы Мюрат и Ней. Подальше от него Даву размеренно поглощал пищу, как всегда мало разговаривая; рядом с ним сидел князь Понятовский; напротив поляка расположился Бертье, начальник штаба, а слева от него генерал Руши. Угощение было превосходным. Отряд, совершивший набег, нашел для императорского стола немного свежих фруктов; все много пили, и настроение поэтому царило приподнятое. Даже Даву был настроен оптимистически, потому что уверенность Наполеона этим вечером была заразительна.Тягомотное разочарование этой кампании оказало свое влияние на всех этих людей, людей, которые были непревзойденными в войне, где требовались действие и решительность, и которые преследовали ускользающего противника через выжженную, пустую землю вплоть до этого момента. Смоленск ничего им не дал, а стоил очень многого. Среди рекрутов в армии наблюдались недовольства, трудно было проследить, чтобы среди такого огромного числа людей никто не разбредался, не оставлял свое оснащение, не дезертировал во время похода через Россию. Запасов пищи не хватало, линии коммуникаций были слишком растянутыми, и не было времени разбивать необходимые стоянки, так как продвигавшаяся вперед армия покрывала каждый день огромные расстояния. Но теперь все скоро должно закончиться. Враг перестал отступать, все его силы сосредоточились под Бородино, преграждая путь на Москву, и Наполеон понимал, что наконец-то с ними столкнется.– Им больше некуда отступать, – заметил Мюрат. – Мы возьмем Москву.– Я и рассчитывал на это, – сказал Наполеон. Он выпил стакан вина и снова протянул его ординарцу, чтобы тот его наполнил. – Я знал, что они потеряют головы после Смоленска. Наш храбрец Александр, сам находящийся так далеко от битвы, вынужден будет защищать Москву.– Жаль, что он сам не возглавил армию, ваше величество, – сказал Ней. – Мы бы пережили тогда еще один Аустерлиц.Наполеон покачал головой.– Не настолько же он глуп, мой дорогой Ней. Он не воин и отлично понимает это. Он достаточно умен, чтобы оставаться в стороне и позволить своим генералам взять на себя всю вину. Кроме того, Кутузов тоже был под Аустерлицем.Мюрат рассмеялся.– Ну и будет же дельце под Бородино! Я с трудом сдерживаю кавалерию, ваше величество. А вам это удается, Ней? Им не терпится скорее добраться до казаков.– Не недооценивайте их, ваше величество, – ответил Ней. Он недолюбливал Мюрата и когда хотел, чтобы его слова звучали саркастически, то всегда обращался к нему с прибавлением королевского титула.Оба они претендовали на роль первого маршала французской армии, подвиги их были примерно равны. Но Мюрат был высок и щегольски красив, Ней же был ничем не примечателен. Мюрат женился на Каролине Бонапарт, был провозглашен королем неаполитанским. Мюрат посмотрел на своего соперника и насмешливо ухмыльнулся. Он еще не успел ответить, как вмешался Наполеон.– Ней прав, – резко произнес он. – Нельзя недооценивать их. Они хорошие солдаты, и каким бы старым козлом ни был Кутузов, его люди сражаются умело.Он оглядел стол, и на лице у него стала появляться медленная улыбка, глаза его осматривали все лица, на которых играла ответная улыбка и которые отражали преданность ему. Даже непокорный Даву смотрел на него глазами преданной своему хозяину собаки. Они любили его, все присутствовавшие, самые смелые и блестящие солдаты его империи, люди, поднявшиеся вместе с ним в борьбе за власть во Франции и прошедшие вместе с ним полмира. Он был их императором, но их общее начало, их огромные победы превосходили все остальное. Он захватил себе верховную власть, но ко всем ним он оставался одинаково щедр. В результате каждой кампании раздавались деньги, титулы, почести, земли, и в каждой кампании он делил с ними опасности.Сегодня вечером за столом не хватало лишь некоторых его старых товарищей: Ланна, который умер после битвы при Эслинге во второй войне с Австрией, и Бернадотта, избранного крон-принцем Швеции, который пошел против него. Третьим отсутствовавшим был новый маршал Мармон, кто недавно потерпел поражение от английского командующего Веллингтона в Испании, где яростный накал войны до сих пор не спадал. Наполеон отогнал от себя мысли о Ланне, Бернадотте и Мармоне. Ни один из них не стоил того, чтобы омрачить его триумф в этот момент переживаемого единства со своими любимыми товарищами.«Союзники и политики, – подумал император, – никому из вас я не доверяю. Но я им верю, моим маршалам…»– Мы победим, друзья мои, – произнес он вслух. – Я знаю это. Кутузов уже совершил одну ошибку.Он выдержал паузу, а они все не спускали с него глаз. Понятовский, красивый и удивительно смелый; Мюрат; Ней; Даву, смотревший на него с набитым ртом; и слегка улыбающийся Бертье, который сегодня уже обсуждал ситуацию с императором.– Русские войска расположились к северу от реки Колоча, – объяснил Наполеон. – Общее расположение Бородино прекрасно выбрано для решающей схватки. Только глупец, да и то когда сильно поспешит, может расположить свою армию таким широким полукругом, полагая, видимо, что еще больший глупец будет атаковать по всему фронту. Но, как я надеюсь, вам известно, господа, я далеко не глупец. Все наши силы в четверть миллиона человек будут атаковать центр и левый фланг позиции. А русским с севера будет превосходно видно поле битвы.– Они расположились на склоне, – заметил Даву. – Потери будут тяжелыми.Наполеон взглянул на него с улыбкой.– Ах вы, старый пессимист, – с укоризной покачал он головой. – Завтра утром мы встретимся, господа, чтобы окончательно обсудить все детали. Я хочу поднять тост.Он поднялся и поднял бокал.– За Бородино!Мария Нарышкина ходила взад и вперед по небольшой приемной перед спальней Александра во дворце. Он послал за ней после трехнедельного молчания; и она тут же забыла о своем решении никогда больше с ним не встречаться, оставила дом на острове и помчалась к нему.Прошло уже полчаса после назначенного времени, и она сгорала от нетерпения. История ее романа с польским воздыхателем теперь была вытеснена новым скандалом и новыми именами. Весь Петербург с восторгом передавал эти сплетни; сплетни о ней помогали им забыть о войне и об их страхе перед Наполеоном.Любовница Александра изменяет ему открыто и при каждой возможности. Любой молодой, привлекательный мужчина, который не ушел на войну, мог быть приглашен к ней в кровать, а царь либо не знал об этом, либо ему было все равно.Мария похудела. Ее красивое лицо побледнело, и ярко накрашенные губы сильно выделялись на нем. И все-таки она была еще более прекрасна, чем когда бы то ни было, хотя тело ее и побаливало от постоянного распутства. Она все еще хранила надежду, что Александр каким-то образом покажет, что слышал обо всем том, что она вытворяла; любая его реакция, даже наказание, показали бы, что он не остается равнодушным, что она еще может тронуть его. Но от него ничего не последовало – ни письма, ни разгневанного приглашения, ничего.Она заперлась в доме на острове, где они вместе провели столько счастливых часов, и истерически рыдала там. Она пошла на унижение собственного достоинства, чтобы сделать ему больно, а он даже не заметил этого. Это просто невозможно, сказала она самой себе. Не может быть, чтобы он значил для меня так много. Он изменял мне, и я знала об этом. На протяжении нескольких первых лет он даже не любил меня… Я прожила с ним почти тринадцать лет, я просто не могу уже любить его. Я не могу, не могу…Никто не может так долго любить одного человека; это смешно, это буржуазно. Она глупо поступила, что отправилась на остров, сентиментальная, распустившая сопли баба, сидящая в одиночестве во дворце, полном воспоминаний, ложащаяся с первым встречным в постель, которую они когда-то делили с ним.Внезапно она рассмеялась и тут же остановилась. Этой ночью она спала с молодым лакеем. Ничего хорошего из этого не вышло; он слишком боялся ее.На следующий день она получила записку от Александра, в которой говорилось, что он скучает без нее. Не приедет ли она, чтобы провести с ним вечер?Никогда не знаешь, чего от него ждать, подумала она, ожидая под дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31