- И ты свалил его смерть на загадочного некто, ушедшего сквозь стену… А побоище турок и итальянцев? Это ты прекратил его?
- Я. Силы Цинкурга не подвластны Хранителю в той степени, как Мудрым. Но вместе с тем Хранитель иногда может совершать с помощью Камня то, что Мудрым делать не дано.
- О Господи!
- Мне нет прощения, - угрюмо произнес горбун, и мне показалось, что глаза его вспыхнули, как глаза кошки. - Я ошибся. В тебе я видел победу Его. Не будь этой уверенности, ты давно был бы мертв, и никакой Жезл Зари не помог бы тебе. В любой момент я мог прервать твою жизнь.
- И ты не испугался бы ответного удара Жезла? Он не действует на Хранителей?
Робгур вынул из кармана темный круглый камень и бросил его на пол.
- Черный Образ был у меня…
- Моя жизнь была в твоих руках.
- Да… Никто не мог представить, что возможно подобное - уничтожить Камень Золотой Звезды! Такое под силу лишь тому, на ком печать Тьмы. То есть непроявленному Кармагору.
- Я отверг это назначение.
- Да. Немногим удается перечеркнуть назначение. Немногие властны над такими событиями, как пришествие иных времен… Но ты ошибаешься, если думаешь, что окончательно предопределил исход великой битвы. Ты лишь на сотню или две сотни лет отодвинул триумф Князя Тьмы и Его восхождение на престол этого жалкого мира. Что ж, тем слаще будет миг нашего торжества, тем радостнее победа. Мы умеем ждать. А Цинкург? Неужели ты думаешь, что простому смертному под силу закрыть Ему врата в этот мир, разрываемый злобой и ненавистью? Нет камня, но есть другие двери. Хотя бы души, наполненные ненавистью. Хотя бы умы, переполненные трусостью и предательством. Хотя бы невежество и мерзостность толпы… И появится вскоре новый Камень. И не тебе, смертному, изменить ход вещей.
Он говорил и говорил, а голос его, вкрадчивый и тихий, будто железными путами оковывал меня.
- А ты, Хаункас, умрешь. И напрасно ты рассчитываешь на легкую смерть в поединке. Тебя ждет иная судьба. И погибель твоя будет воистину поучительна. Незавиден страшный круг, по которому устремится твоя душа, расставшись с телом, растерзанным немилосердным пыточным инструментом и огнем. У тебя будут тысячелетия терзаний на пути по серому кругу. И ты будешь иметь время, чтобы пожалеть о многом. О том, что в тот единственный миг не туда направил свой нож Магистр, я позабочусь о тебе. Я не буду жалеть ни времени, ни сил, для тебя я сумею постараться.
Наконец я понял, как хитро провел он меня. Я не мог сделать ни одного движения. Он парализовал меня, лишил способности сопротивляться, заговорив своим вкрадчивым голосом. Я был лишен возможности сопротивляться и находился теперь полностью в его власти…
* * *
Путы, которые стягивают мое тело - они не дают мне дышать полной грудью. Они давят мне на каждую частичку моего тела, наливающегося тупой болью и тяжестью.
Как это унизительно - быть беспомощным. И как противно всему моему существу находиться в чьей-то безраздельной власти…
Он мог делать со мной что захочет, а сомневаться в искренности его слов и в том, что он исполнит обещанное, у меня не было оснований. И я действительно еще прокляну тот час, когда появился на свет.
Недвижимый, как деревянный чурбан, я сидел, прикованный своей беспомощностью к скамье. Моя голова клонилась к подбородку, мышцы шеи задеревенели… Единственно, что еще подчинялось мне, - глаза
Зато чувства и мысли мои были ясны, и от этого было еще хуже, поскольку я в полной мере мог проникнуться отчаянием при мысли о том, в какую западню попал. Судя по всему, ни пытать, ни убить меня здесь Робгур не намерен. Для исполнения его планов меня нужно сначала доставить в монастырь. Как он намерен это сделать?
Хранитель не спешил Он обошел хижину, сдвинул ногой топчан, уселся напротив и стал бесцеремонно и настырно разглядывать меня. Это был не равнодушный взор Карвена, не иронический - Долкмена, не ожесточенный - Лагута. Я не мог понять, что кроется в нем. Я не ощущал ничего. С таким же успехом меня могла рассматривать римская статуя. Но все же за этим взглядом что-то было. Что-то непотребное и отвратительное.
Прошло несколько минут. Мы сидели неподвижно, будто заколдованные. Горбун тоже окаменел. В его фигуре, глазах было что-то неземное. Можно поверить в его слова, что он принадлежит двум мирам - духа и материи. А он все смотрел и смотрел, и теперь большую тревогу во мне вызывали не красочно нарисованные горбуном картины предстоящих пыток, а вот этот взгляд.
Мне на миг показалось, что Торк своей мертвой рукой опять коснулся меня…
И тут дверь с треском вылетела, на пороге, в длинном алом плаще, в пропыленной богатой одежде, в шляпе со страусиным пером возник Адепт. Горбун, опрокинув чурбан, стремительно вскочил на ноги.
- Сбрагво кузгаст, - на незнакомом языке прокаркал Хранитель.
Они встали друг против друга, оценивая противника.
- Оставь его мне, - прошипел как змея Робгур, сжимая эфес шпаги.
- Уйди, порождение Тьмы, заклинаю тебя именем Арбазга и Нугразга Пламенного!
- Оставь его мне!
- Уходи, исчадие Трижды Проклятого и Трижды Вознесенного, или ты погибнешь в бесславии и муке! - Адепт шагнул навстречу горбуну, вытаскивая длинный кинжал, на лезвии которого плясали красные руны.
Робгур нахмурился, взор его был прикован к лезвию, которое сильно смущало его. Но горбун был упрям.
- Он не нужен тебе, - вкрадчиво произнес он, глядя в глаза Адепту. - Оставь его мне. Мой…
- Уходи! - воскликнул Адепт. Клинок светился все ярче, и теперь я понимал, что имеют в виду, когда говорят об огненном мече, бьющем в сердце зла. - Или разящее без промаха оружие отца Света пронзит тебя!
Робгур отступил на несколько шагов. Он не был напуган, а был как-то озадачен. Он прижался к стене, не отводя взгляда от кинжала.
- Хорошо, я уйду, - кивнул он. - Но я вернусь. Я приду за ним, - он обратил на меня свой взор бездонных глаз. - Помни, Хаункас, где бы ты ни был, кем бы ты ни был, куда бы ты ни попытался исчезнуть - на дно моря или вершине самой высокой горы, - я всегда буду твоей тенью.
Робгур взмахнул рукой.
Он не ушел. Он попросту исчез, будто сквозь землю провалился. Без вспышек, гари и запаха серы. Просто бил - и нет. Да, из тайн Ордена мне стала известна лишь небольшая их часть.
Обессилено вытирая пот со лба, Адепт пытался отдышаться. Казалось, что он пробежал не одну милю или выдержал бой на рапирах с сотней противников.
- Встань! - Он шагнул ко мне, провел кончиком пальцев по моему лбу, оцепенение оставило меня.
Вскоре я разогрел затекшие мышцы, унял дрожь в руках и коленях. И с некоторой обидой, "совершенно неуместной, произнес:
- Ты чуть не опоздал.
- Я успел вовремя.
- Что он хотел сделать со мной, когда смотрел мне в глаза?
- Не знаю. Это же Хранитель. - Адепт сморщился от боли и кончиками пальцев провел по своей голове, глубоко вздохнул, переводя дыхание, непроизвольно вздрогнул, подумав о чем-то. - Признаться, я не очень верил в их существование. Одна из легенд Ордена, одна из загадок великой битвы. Появляются они в переломные моменты, когда сгущается Тьма, и стараются ничем не проявить себя… Кстати, смею заметить, здесь оставаться опасно.
- Я уже в порядке. И могу идти…
Мы покинули хижину и вышли к протоптанной в лесу узкой тропинке. Около нее к дереву были привязаны две лошади.
Я вскочил в седло и с удовольствием наддал коня шпорами. Тот рванул вперед. Подальше, подальше отсюда!…
От этих проклятых мест мы скакали покуда хватило сил. Мы почти загнали лошадей, и когда стало понятно, что скакать дальше уже нельзя, на наше счастье леса расступились, холмы будто сдулись, пошли обработанные поля, и впереди замаячил небольшой городок.
В этом небольшом городишке, славящемся соляными промыслами, мы нашли отдых на чистом и аккуратном постоялом дворе. Там ко мне вернулся аппетит, и, за добрым ужином и бокалом пива, я рассказал обо всем, что произошло в монастыре. Повесть моя не слишком удивила Адепта.
- Что-то подобное я и ожидал.
- Ты знал, что мне суждено стать Кармагором, и, вместо того, чтобы убить меня, направил прямо в логово, где мне предстояло стать великим порождением врага человеческого? - изумился я.
- Нет, о Кармагоре я слышал лишь вскользь. Но я чувствовал, что Тьмой тебе предопределено назначение. Но и Светом тоже! Ты был на перепутье. Я ощущал, что только ты сам сможешь или уничтожить Цинкург, или стать его хозяином. Теперь ты - слуга Света.
- Ничей я не слуга. С меня довольно! - взорвался я, ставя со стуком на стол кубок и расплескивая по доскам белое вино. - Мне нужен лишь покой.
- Ничего не получится, - спокойно произнес Адепт. - Вспомни слова Хранителя. Он ненавидит тебя и рано или поздно сойдется с тобой в схватке.
- Как? Я схоронюсь на другом конце земли, я зароюсь так, что человеку не под силу будет найти меня.
- Человеку - не под силу. А Хранителю…
- Тогда лучше убей меня! Я не хочу описанных им мучений! Или защити меня!
- Вряд ли это возможно.
- Это что же выходит? - уставился я на моего друга. - Ты, использовав меня для своих целей, теперь безжалостно бросаешь меня на произвол судьбы? - мне было страшно обидно. - Видимо, я был не прав, отказываясь от Имени. Ваши законы столь же безжалостны!
- Не суди поспешно. Зарыться в толщу гор, найти пристанище в одном из хранилищ нашего Ордена - бесполезно. Отравленная стрела, посланная Хранителем, и там настигнет тебя. Единственно, что я могу, - вступить рядом с тобой бок о бок в схватке. И…
- И победить!
- И умереть. Вместе с Хранителем. Обмен жизнь на жизнь в этом случае выгоден…
- Но есть ли другой выход?
- Не знаю, - произнес Адепт задумчиво. - Возможно, есть… Хотя только наш враг может назвать это выходом…
- Говори! - подался я вперед. Но Адепт ничего не ответил…
* * *
Марсельский порт шумел. Разношерстная толпа бурлила около складских помещений, лавок, на пирсах. У причала мерно покачивались на волнах рыбацкие лодки. Парусники уходили в море к дальним землям, чтобы вести туда торговцев и солдат.
Мы отплываем к другим землям. Мы отплываем навстречу судьбе. Мне все еще не верилось, что Хранитель сможет отыскать меня на другом конце света
Я стоял, держась за ванты, и смотрел на уходящий вдаль берег. Сколько раз уже это было со мной, сколько раз стоял я так, глядя на тающую вдали землю. Но никогда я еще не бежал, не скрывался. Дичью, за которой гонится хищник, я ощущал себя впервые.
- Тебе взгрустнулось, брат? - спросил подошедший Адепт.
- Нет, день слишком хорош, и в нем нет места грусти.
День действительно был великолепным. Яркое солнце, голубое небо, чайки и альбатросы, реющие в воздухе, - прекрасен этот мир1 И возможно, очередное путешествие не будет столь неприятным
Адепт готовился к схватке, а я надеялся затаиться, уйти Нет, не найти меня Хранителю в дальних землях, даже если он и самый могущественный приспешник дьявола!
И тут наш бриг качнуло. Ощущение было мне хорошо знакомо - холод и давление. Словно кто-то нащупывал неуверенной рукой в темноте, стараясь найти искомое.
Я вцепился в поручни, и, видимо, лицо мое исказилось.
- Что с тобой, брат мой? - спросил Адепт.
- Кажется, он нашел нас…
И не было больше брига, не было бездонного голубого неба над головой. Был только надвигающийся шторм в невидимых простому смертному мирах - и я один на один со своим врагом, с врагом всего человечества. А может быть, это была только тень Его? Кто знает…
Часть третья
ДОРОГА НА АБРАККАР
Париж засыпал рано. Горожане предпочитали не жечь понапрасну свечи, ложиться и вставать пораньше. Слышались ленивый лай собак, отдаленная брань. Звонко чеканя по мостовой шаг, проследовал куда-то отряд ночной стражи, высматривающий грабителей и убийц, которые наряду с ними делили ночью этот город. Прогрохотала по булыжникам мостовой карета. Воображение рисовало переплетение в любовном экстазе тел - свидание в каретах - любимое развлечение парижской знати Пуританство здесь никогда не поощрялось и считалось чем-то близким к душевной болезни.
За маленькими окнами комнаты сгущалась темнота. День умирал, чтобы завтра возродиться вновь и обрушиться на нас своими тяготами, суетой, бесконечными мелкими и крупными заботами, чтобы вновь выбросить меня и моего спутника в беспокойный, кипящий страстями мир большого города, где в бессмысленной суматохе соприкасаются на миг и вновь разбегаются тысячи людей, где все грубо, просто и естественно, где все можно пощупать своими руками и где нет ничего - ни тайны, ни знания, ни Бога, ни даже самого сатаны Но зато там полно ростовщиков и крестьян, судей и колодников, надменной власти и простолюдинов. Шум, ругань, крики, запахи - все это обрушится на нас с наступлением утра. Но сейчас Землю сковывал полумрак, ею овладевало какое-то полузабытье Из глубин души холодными змеями выползали сумрачные сомнения и страхи И вновь охватывал с еще большей силой ужас, с которым мы жили уже почти год И чуть ли не наяву ощущалось, как пальцы врага шарят вокруг тебя, иногда задевая морозным, продирающим насквозь прикосновением.
Я понимал, что с каждым днем враг все ближе. В нем горел холодный, адский огонь ненависти, который не угасал, а только разгорался с течением времени. Когда-нибудь он настигнет нас. Он придет во всеоружии. В бесовском злобном великолепии. Он будет готов ко всему, и его уже не устрашишь клинком с магическими рунами. И он победит, ибо нет на Земле силы, которая может противостоять разгневанному Хранителю Робгуру.
Полумрак. Он предательски мягок, готов внушить успокоительные, смертоносные мысли. А может, не стоит никуда бежать? Может, лучше сдаться и просить пощады? Или вступить в неравный бой, подняться навстречу врагу и с честью уйти в новое воплощение? Но я знал, что даже смерти не освободить нас. Что мы обречены на то, чтобы идти вперед, живя вечным движением и надеждой. Надеждой на что? Этого я не знал. Но Адепт твердо верил, что надежда пока еще есть. И однажды ее вестник постучится в нашу дверь.
Весь год мы ни разу не останавливались в одном месте больше чем на три дня. Благодаря этому петля, протянувшаяся через тонкий мир, еще не затянулась на наших шеях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45