Тревер вяло опустил руки, и мозг его расслабился.
Холодная черная волна силы остановилась, а затем откатилась назад. Шеннеч сказал:
– Твой мозг крепче, чем у этих выведенных в долине Кортов. Они вполне кондиционны, а ты – ты помнишь, что однажды противостоял мне. Тогда контакт был несовершенным. Теперь – другое дело. Не забывай этого, Тревер.
Тревер глубоко вздохнул и прошептал:
– Чего ты от меня хочешь?
– Пойди и посмотри корабль. Твой мозг сказал мне, что ты разбираешься в таких вещах. Посмотри, сможет ли корабль взлететь снова.
Этот приказ полностью поверг Тревера в изумление:
– Корабль! Но зачем?
Шеннеч не привык, чтобы спрашивали о его желаниях, но терпеливо ответил:
– Я еще проживу некоторое время. Несколько ваших коротких поколений. Хватит с меня этой долины и катакомб. Я хочу оставить их.
Тревер понимал это. Поскольку в том кошмарном сне он заглянул в мозг Шеннеча, он понимал, На мгновение он почувствовал острую жалость к этому пойманному в ловушку существу, одинокому, единственному во всей вселенной. А затем удивился:
– А что ты будешь делать, если уедешь отсюда? Что тебе делать в другом поселении людей?
– Кто знает? У меня осталось только одно любопытство.
– Ты возьмешь с собой Коринов и соколов.
– Некоторых. Это, мои глаза и уши, мои руки и ноги. Тебе это не нравится, Тревер?
– Какое это имеет значение? – горько ответил Тревер. – Пойду, взгляну на корабль.
– Пойдем, – сказал Гелт, забирая охапку факелов,я покажу тебе дорогу.
Они вышли через высокую дверь на улицы между огромными кварталами пустых домов. Эти улицы и дома Тревер видел во сне. Он обратил внимание, что Гелт повел его в другой конец города, в ту часть долины, где он ни разу не был. А затем его мозг повернулся к тому, чего не мог выбить из его сознания даже шок пробуждения.
Джин.
Его вдруг охватила паника. Сколько времени прошло с тех пор, как в катакомбах на него упала тьма! Много или мало – за это время могло многое случиться. Ему представилась мертвая Джин, разорванная соколами, как и Хьюго, и он шагнул к Гелту, владельцу этих двоих, но Шеннеч резко заговорил с ним тем же молчаливым способом, к которому Тревер уже начал привыкать.
– Женщина в безопасности. Смотри сам.
Мозг Тревера был крепко взят и направлен в русло, совершенно новое для него. И Тревер почувствовал странный легкий толчок в контакте и вдруг взглянул из какой-то точки в небе вниз, в загон с многочисленными крошечными фигурками. Своими глазами он увидел бы их такими, какие они есть, но те глаза, какими он пользовался сейчас, хоть и были зоркими, как у орла, но не различали цвета, а видели только черное и белое и их оттенки. В одной из фигур он узнал Джин. Он хотел подойти поближе, как можно ближе, и точка, откуда он смотрел, начала снижаться кругами.
Джин смотрела вверх. Тревер увидел прошедшую по ней тень широких крыльев и понял, что видит глазами сокола. Он потянул сокола вверх, чтобы не пугать, но сначала разглядел лицо. Каменное, застывшее выражение исчезло и сменилось видом раненной тигрицы.
– Я хочу иметь ее, – сказал он Шеннечу.
– Она принадлежит Гелту. Я в это не вмешиваюсь.
Гелт пожал плечами.
– Бери, пожалуйста. Но держи ее на цели. Она теперь слишком опасна и годится только на корм соколам.
Корабль находился недалеко от города. Он лежал на боку рядом с низким отрогом каменного барьера. Он упал тяжело, и некоторые из основных плоскостей прогнулись, но снаружи повреждения не казались непоправимыми, если есть знания и инструменты для выполнения работ.
Триста лет назад его можно было заставить летать снова, но те, у кого были знания и желание, умерли, ну а каторжники хотели остаться здесь.
Прочный металл внешней оболочки неплохо продержался три столетия в меркурианском климате. Он проржавел, и там, где были в нем пробоины, внутреннюю оболочку проела ржавчина, но все же корпус сохранил сходство с кораблем.
– Будет он летать? – нетерпеливо спросил Шеннеч.
– Пока не знаю, – ответил Тревер.
Гелт сжег один факел, зажег другой и протянул его Треверу: – Я останусь тут.
Тревер засмеялся: – Как же ты полетишь над горами?
– Там видно будет, – пробормотал Гелт. – Возьми и остальные факелы. Там темно.
Тревер влез внутрь через зияющий люк и с большой осторожностью ступил на наклонную, рыжую от ржавчины палубу. Внутри корабль был сильно разрушен.
Все, что могло пригодиться колонистам на новом месте, было сорвано, остались только голые каюты с облупившейся эмалью на стенах и раскиданным мусором. В отдалении перед воздушным шлюзом Тревер нашел множество скафандров. Материал сгнил, но некоторые шлемы были еще исправны и уцелело несколько кислородных баллонов.
Шеннеч в нетерпении понукал Тревера:
– Займись главным, Тревер.
Рубка была не тронута, хотя многослойный глассит в больших экранах носил паутинообразные трещины.
Тревер осмотрел управление. Он был строго планетарным космолетчиком и привык летать на своей маленькой машине на расстояние плевка от расследуемого мира, а здесь было несколько приборов, которые он не знал, хотя представлял управление довольно хорошо.
– Лететь недалеко, Тревер. Только через горы. Я знаю из твоего мозга и из мозга тех, кто умер уже после посадки, что за горами лежит мертвая каменная равнина, более сотни миль по вашему счету, потом гребень, а за ним плодородная долина раз в двадцать больше Корина, и там живут земляне.
– Только часть ее плодородна, и там рудники, уже здорово выработанные землянами. Но некоторые корабли еще приземляются и там кое-кто из землян остался.
– Это лучше. Начинать на малом месте…
– Что начинать?
– Наперед и не скажешь. Ты не понимаешь, Тревер. Сотни лет я точно знал, что буду делать. В познании есть что-то от нового рождения.
Тревер вздрогнул и пошел обратно изучать приборы.
Электропроводка, защищенная слоями непроницаемой пластиковой изоляции и трубами, казалось, была в отличном состоянии. Помещение для генератора внизу было разбито, но не окончательно. Имелись запасные батареи. Поржавевшие, конечно, но если с ними поработать, они некоторое время продержатся.
– Полетит он?
– Я же сказал, что пока не знаю. Тут куча работы.
– Для этого есть рабы.
– Да, но без горючего все бесполезно.
– Посмотри, есть ли оно.
Очертания того, что было спрятано в недоступном месте мозга Тревера, стали теперь проясняться. Он не хотел вытаскивать их на свет, где Шеннеч их тоже увидит, и поэтому думал о генераторах, батареях и о монтаже.
Он полз в темных потрохах мертвого корабля, пробираясь к хвостовой части. Факел бросал красный дымный свет на то, что лежало в опустевших офицерских каютах и разграбленных трюмах. У одного большого отсека была дверь с тяжелыми засовами и болтами, выгнувшаяся при крушении, как оловянная. “Вот откуда они вырвались, – подумал Тревер, – как волки из западни”.
В нижних трюмах, больше всего пострадавших при падении, было множество шахтного оборудования и сельскохозяйственных машин. Все было непоправимо разломано, тем не менее выглядело внушительно с их ржавыми лезвиями и зубьями и странной неуклюжей формой. Они наводили на мысль об оружии, и Тревер продолжал эту мысль, украсив ее мысленным изображением людей, падающих под крутящимися катками.
Шеннеч уловил это:
– Оружие?
– Можно использовать как таковое. Но металл надо очистить.
Он обнаружил бункеры с горючим. Основной запас был израсходован до последней крошки, но в запасных бункерах, судя по показателям шкал, кое-что осталось.
Не много, но может хватить.

Глава 6

В Тревере зашевелилось возбуждение, слишком большое, чтобы его можно было спрятать в тайный уголок мозга. Он не пытался. Он выпустил его на свободу, и Шеннеч пробормотал:
– Ты доволен. Корабль полетит, и ты думаешь, что, добравшись до другой долины и очутившись среди своих, ты найдешь средство уничтожить меня. Возможно, но мы еще посмотрим.
Глядя вниз из перекошенного люка, Тревер улыбался.
Лгать можно не только словами, но и мыслью. А Шеннеч, как ни говори, был всего лишь человеком.
– Мне нужна помощь. Вся, какая есть.
– Будет.
– Потребуется время. Не торопи и не отвлекай меня. Не забывай, что я не меньше тебя хочу перебраться через горы.
Шеннеч засмеялся.
Тревер взял еще факелов и пошел работать к генератору. Он чувствовал, что Шеннечу сейчас не до него: он занят тем, что сгоняет Коринов и рабов. Однако Тревер и не ослабил своей осторожности. Открытая область его мозга была занята мыслями о мщении по прилете в другую долину.
Постепенно настойчивая борьба с антикварками и частично поломанными механизмами отогнала все посторонние мысли в сторону. Прошли день, ночь и половина второго дня, прежде чем вся проводка была соединена так, как он хотел, а один скрипучий генератор заработал в четверть своей нормальной мощности и батареи были заменены лучшими из запасных.
Тревер вышел из освещенной факелами темноты в рубку, моргая на свету, как крот, и увидел сидящего там Гелта.
– Он доверяет тебе, – сказал Корин, – но не чрезмерно.
Тревер нахмурился. Усталость, возбуждение и ощущение рока вели его в нереальное состояние: когда его мозг действовал более или менее самостоятельно. Прочная защитная оболочка создала вокруг мозга маленькую внутреннюю крепость, так что мозг его был скрыт даже от самого Тревера, и он почти поверил, что улетит на этом корабле в другую долину и будет сражаться там с Шеннечем. Так что он не удивился, услышав мысль Шеннеча:
– Ты, вероятно, попытаешься улететь один. Я бы не хотел этого, Тревер.
– Ты контролируешь меня настолько, – ворчливо сказал Тревер, – что я не могу и плюнуть, если ты запретишь это.
– Здесь я имею дело со многим, чего не понимаю. У нас никогда не было механической культуры. Во всяком случае, многие из твоих мыслей, которые я отчетливо читаю, не имеют для меня реального смысла. Я могу управлять тобой, Тревер, но не кораблем.
– Не беспокойся, – сказал Тревер, – вряд ли я смог бы поднять корабль в воздух, пока его корпус не починен.
Это было правдой, он говорил честно.
– Тем не менее, – сказал Шеннеч, – Гелт будет там, как мои руки и ноги, дополнительным стражем у того предмета, который ты называешь приборной доской и которая является, как мне сказал твой мозг, ключом к кораблю. Тебе запрещено касаться ее, пока не настанет время лететь. – Тревер услышал молчаливый смех Шеннеча. – В твоем мозгу таится измена, Тревер. Но у меня хватит времени. Импульс идет быстро и не может быть просчитан заранее, но между импульсом и его реализацией есть интервал. Пусть он длится долю секунды – мне его хватит, чтобы остановить тебя.
Тревер не спорил. Он дрожал от усилий скрыть жалкие остатки своей индивидуальности и твердо направил свои мысли на следующий шаг к тому, чего желал Шеннеч, и не отклонялся от этого пути ни вправо, ни влево. Он провел рукой по лицу, вздрогнул от прикосновения к чуждому уродству на своем лбу и угрюмо сказал:
– Трюмы должны быть очищены. Корабль не поднимет еще раз такую тяжесть, да и металл понадобится для ремонта. – Он снова и настойчиво подумал об оружии. – Пришли сюда рабов.
– Нет, – твердо сказал Шеннеч, – это все сделают Корины. Не дам в руки рабов никакого потенциального оружия.
Тревер пустил через свой мозг волну разочарования и пожал плечами: – Ладно. Тогда давай их сюда.
Он стоял у большого экрана и смотрел на равнину перед городом. Рабы были собраны на безопасном расстоянии от корабля и ждали, как стадо, когда понадобится их сила. Их охраняли несколько всадников-Коринов и соколы.
Двигаясь медленно от возмущения, маленькая армия Коринов подошла к кораблю. И Тревер ясно чувствовал их мысли. За всю свою жизнь они ни разу не испачкали своих рук работой и теперь злились, что их заставляют делать работу рабов.
Вонзив ногти в ладони, Тревер пошел к хвостовой части, чтобы показать Коринам, что делать. Он не сможет больше хранить то, что с таким трудом скрывал под наслоениями полуправды и хитрости. Рано или поздно это выйдет наружу, и Шеннеч узнает.
При свете факелов Корины начали сражаться с ржавыми машинами в задних трюмах.
– Пошли сюда еще рабов, – сказал Тревер Шеннечу.Это очень тяжелые вещи.
– Но тут все, кроме только тех, кто охраняет рабов. Их нельзя брать.
– Ну что ж, – сказал Тревер, – тогда заставь работать этих.
Он пошел назад по нижним палубам и коридорам сначала медленно, потом все быстрее; его босые ноги царапались о чешуйки ржавчины, лицо с третьим сверхьестественно-жутким глазом побелело и странно застыло. Его мозг выталкивал мутные потоки мыслей, неопределенных и ничего не значащих, чтобы до последней секунды скрывать подспудное.
– Тревер! – Шеннеч был встревожен.
Щель вышла на свет. Она вышла, ее уже нельзя было прятать. Она вырвалась из укромного места, как сильное красное пламя в темноте, и Шеннеч увидел ее и послал всю холодную мощь своего мозга.
Тревер пулей влетел в рубку.
Первая черная волна силы ударила его, и рубка вытянулась в каком-то диком, бредовом измерении В дальнем конце ее ждал Гелт. Позади Гелта находился один маленький ключик, которого нужно было коснуться сейчас же.
Возросшая сила Шеннеча оттолкнула Тревера назад, запрещая ему думать, двигаться, существовать. Ко под этой осажденной частью мозга Тревера стены еще держались, и в них горел яркий факел решимости Было самое время бороться, и Тревер выковал оружие ярости, которое он на время похоронил. Он высвободил эту ярость и крикнул чуждой силе:
– Я убью тебя когда-нибудь! Я убью тебя.
Палуба поплыла под его ногами. Облупленные переборки колыхались, как туман, Тревер не знал, двигается он или нет, но все же держался на ногах, в то время как страшная тяжесть обрушилась на его трепещущий мозг, стараясь сгладить, придавить ярость, которая была его единственным оружием.
Ярость за себя, оскверненного, униженного. Ярость за Джин с кровавыми рубцами на плечах. Ярость за Хьюго, лежавшего мертвым под своим отвратительным убийцей, и ярость за все поколения высадившихся тут людей, которые жили и умирали в работе для того, чтобы облегчить Шеннечу время ожидания.
1 2 3 4 5 6 7 8