Эту ночь Хлоя потом не раз вспоминала, когда потянулись долгие недели отчуждения и взаимонепонимания.
Дэнис де Лейси, казалось, был вездесущим. Его голос постоянно звучал в доме на Маунт-стрит, и повсюду, куда бы ни направлялась Хлоя, Дэнис сопровождал ее.
Хьюго никак не мог решить, как отнестись к их отношениям. Хлоя совершенно не реагировала на его намеки, а потом и на прямые предупреждения о том, что не следует слишком явно выделять де Лейси и что если она хочет избежать сплетен, то ей не нужно быть столь подчеркнуто внимательной к нему. Она пренебрегала его советом, отвечая, что Дэнис может стать замечательным мужем: он достаточно богат, у него хорошие связи в свете, он забавен, умен, добродушен и, возможно, его удастся уговорить на равное партнерство. Однако всякий раз, когда ее опекун пытался выяснить, действительно ли она решила выйти замуж за Дэниса, Хлоя увиливала от ответа.
Хьюго не мог примириться с их растущей близостью не только потому, что флирт Хлои привлекал внимание всего города. Каждый раз, когда он слышал ее смех, видел, как она касается руки Дэниса своим нежным воздушным движением, у него внутри все переворачивалось.
Что это, ревность? Конечно, он ревновал ее к Дэнису де Лейси. Это было горько и неприятно, но, тем не менее Хьюго Латтимер вынужден был признать: в тридцать четыре года он безоглядно влюбился в прекрасную семнадцатилетнюю девочку. А она явно предпочитала молодого человека своего возраста. Как ее опекун он должен поддержать ее выбор — Дэнис был прекрасной партией для Хлои Грэшем.
Ему придется отступить — иного выбора у него просто нет. Ради них обоих. Совершенно ясно, что, пока продолжается их связь, Дэнис имеет не так много шансов добиться руки Хлои. Видимо, именно это и удерживает девушку от принятия окончательного решения. Необходимо полностью отдалиться от нее: так он сам сможет обрести хоть какой-то покой, и она получит возможность сделать выбор. Он не собирается повторять прошлое, не хочет вновь страдать от безответной любви.
Безо всякой радости, но с большим упорством он принялся расширять круг общения и окунулся в водоворот светской жизни. Ночь за ночью он возвращался домой только с рассветом, когда Хлоя наконец забывалась беспокойным сном. Днем он пропадал то в салоне Джексона, то в галерее стрелков Мэнтона. Хьюго стал завсегдатаем студии фехтования Анджело и коринфского клуба, где усиленными занятиями спортом пытался преодолеть страсть. Среди мужчин, посещавших клубы в районе площади Святого Джеймса, он всегда выделялся успехами в спорте, а сейчас с каждым днем становился здоровее, сильнее и… мрачнее.
Самюэль все видел, все понимал и молча ждал развязки. Он видел не только то, как несчастлив Хьюго; он видел растерянность и страдания Хлои, скрывавшиеся за веселостью, которую она изображала на людях. Он слышал слезы в ее часто звучавшем смехе, замечал неуверенность ее улыбки, видел тоску в ее глазах, которые были постоянно устремлены на Хьюго, когда он оказывался рядом.
Самюэля не ввел в заблуждение ее флирт с Дэнисом де Лейси, и он не мог понять, почему Хьюго не видит того, что происходит в действительности. Как и в недавнем прошлом, он прислушивался к мелодиям, доносившимся из библиотеки. Но теперь там играла Хлоя, пытаясь в музыке выразить свою боль, и Самюэль научился узнавать ее настроение по тому, что она играла, так же, как раньше это было с Хьюго.
Хлоя не могла понять, почему ее план перестал действовать, ведь поначалу все шло хорошо. Некоторое время Хьюго проявлял, как она и ожидала, признаки недовольства, когда она флиртовала с Дэнисом. Однажды он даже так рассердился, что запретил ей танцевать с Дэнисом больше одного танца за вечер. Она пренебрегла этим запретом, надеясь, что открытое столкновение завершится долгой и восхитительной ночью, но неожиданно Хьюго вообще перестал касаться этой темы, как будто ее непослушание больше не имело для него значения. Однажды он, правда, спросил, намерена ли она выйти замуж на Дэниса, и у нее возникло ощущение, что ее ответ был очень важен для него; но сейчас он, казалось, перестал интересоваться их отношениями и вообще старался не бывать там, куда приглашали его подопечную. А в тех редких случаях, когда они оказывались в одном месте, он всегда был в компании какой-нибудь светской львицы его возраста. Хлое стало казаться, что он пытается сделать все, чтобы их пути разошлись.
От растерянности и огорчения она стала еще более безрассудно флиртовать с Дэнисом. А он отвечал ей с такой готовностью, что вскоре в клубах стали заключать пари на то, как скоро де Лейси поведет к алтарю прекрасную наследницу Грэшемов.
В маленькой гостинице вблизи Стрэнда двое мужчин с особым интересом обсуждали происшедшие события.
— Почему бы нам не начать действовать сейчас? — Криспин мерял шагами небольшую гостиную. За окном шел густой снег, и комнату заполнила сероватая мгла.
— Терпение, — посоветовал его отчим, подсыпав мускатного ореха в серебряную чашу для пунша. Он долго и придирчиво пробовал пунш из бренди, затем потянулся к блюду с нарезанным лимоном и положил в чашу несколько ломтиков.
— Но почему? — требовательно спросил Криспин, глядя на дорогу под окном. Повозка с бочками эля застряла в сугробе, и вокруг собралась кучка людей, дававших советы вознице, который хлестал изнемогавшую лошадь и ругался так громко, что его крик доносился до Криспина.
— Потому что вряд ли разумно отправляться в Ланкашир в такую метель, — рявкнул Джаспер. — Подумай сам, парень.
— Мы могли бы какое-то время подержать ее здесь. Тут ее можно уговорить с таким же успехом, что и в Шиптоне. Мы могли бы пожениться в Лондоне. — Криспин злился оттого, что главную роль в их плане должен сыграть де Лейси, а ему приходится держаться в тени. Ему не терпелось включиться в игру.
— Иногда я думаю, что у тебя в голове опилки, как и у твоей матери, — заявил Джаспер, наливая пунш в бокалы. — Вот, выпей-ка. Может, твои умственные способности обострятся. — Он протянул Криспину бокал.
Криспин взял его, вспыхнув от презрительного тона отчима.
— Где, скажи на милость, мы будем держать девчонку? — продолжал Джаспер тем же тоном. — Почему-то я не представляю, что моя маленькая сестричка станет спокойно сидеть в одной из спален гостиницы, пока мы отыщем священника. Да и где, по-твоему, мы найдем в Лондоне священника, который согласится обвенчать девушку против ее воли? Неужели ты, черт побери, можешь сомневаться в том, что она устроит жуткий скандал, как бы я ни старался ее убедить подчиниться. А я намерен быть очень убедительным, — добавил он со злобной ухмылкой. — Да, нам придется нелегко.
— Можно же дать ей кое-что, чтобы она не сопротивлялась, — сказал Криспин, все еще злясь.
— Да, нам придется это сделать, отправляясь в путь, — ответил Джаспер. — Я не намерен провести целую неделю в тесной карете с девчонкой, которая бесится и орет. Наш план таков: Дэнис привезет ее в Финчли, где мы пересадим ее в карету и все вместе отправимся в Шиптон. А там, мой нетерпеливый, похотливый сынок, старый Эдгар в приходе Эджкомба все сделает так, как я ему скажу, он свяжет нерушимыми узами тебя и эту овечку. И ты проведешь брачную ночь в часовне.
— А Дэнис?
— Он получит награду, но не беспокойся: никто не помешает тебе первому исполнить свои супружеские обязанности.
Джаспер сделал большой глоток пунша и почувствовал внутри тепло. Его отец погиб от руки Хьюго Латтимера из-за матери Хлои. Четырнадцать лет он ждал случая отомстить и не собирался упустить эту возможность из-за безмозглого пасынка, которым руководила одна похоть. При этом он не хотел, чтобы Хьюго Латтимер отстал от них больше чем на один день, когда бросится в погоню. Этого дня будет вполне достаточно, чтобы устроить свадьбу и подготовить к оргии часовню. Он намеревался сделать все точно так, как в ту ночь, когда там появилась Элизабет, но только на сей раз Хьюго ничего не сможет сделать: он будет только наблюдателем. А потом Джаспер убьет его, и круг кровной вражды замкнется.
Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Дэнис, стряхивая снег с бобровой шапки.
— Чертовское невезение, — заявил он с отвращением. — Я все подготовил, и надо же такому случиться. — Он махнул рукой в сторону окна.
— Терпение, — вновь повторил Джаспер. Он налил пунш в третий бокал. — Мы ничего не потеряем, подождав день-другой.
Дэнис взял бокал, пробормотав слова благодарности.
— Я просто боюсь: вдруг что-нибудь случится. Сейчас она у меня в руках… сделает все, что я предложу. Но у меня такое чувство, что… Я не знаю… она, как туго натянутая струна, которая может лопнуть в любой момент.
Джаспер резко вскинул голову.
— Почему? Что с ней?
— Я не знаю. Ничего конкретного… Но я чувствую это. Что-то за всем этим есть. — Он отпил пунш из бокала, пытаясь подобрать слова, и медленно сказал: — Иногда у меня возникает ощущение, что она просто использует меня. Порой мне кажется, я ее вообще не интересую, даже в те моменты, когда она — само внимание.
— А, ерунда, — успокоил его Джаспер. — Дурацкие фантазии. Глупый цыпленок влюбился в тебя по уши. Она — дитя, у которого опыта не больше, чем у пятилетнего ребенка. Ты просто приводишь ее в трепет.
Дэнис рад был бы поверить в это, но не мог. Но он не мог и объяснить яснее, чем вызваны его подозрения, поэтому решил оставить пока эту тему.
— Ты целовал ее? — требовательно спросил Криспин. В голосе его прозвучали раздражение и зависть.
— Едва коснулся щеки, — сказал Дэнис. Он не стал ничего говорить о том, что был убежден: при всей готовности заигрывать с ним Хлоя никогда не переступит определенную черту. По крайней мере, по своей воле.
— Не хочу испугать ее чрезмерным напором, — объяснил он, заметив, что Криспин ждет объяснения.
— Для этого еще будет достаточно времени, — усмехнулся Джаспер. Он выпрямился и направился к окну.
«Когда же метель утихнет? Действительно, чертовское невезение — снегопад в декабре. Но вряд ли он продлится долго: не пройдет и недели, как они будут в пути», — подумал он.
Примерно в это же время Хьюго вернулся домой, решив, что этот вечер они проведут здесь. Никто в здравом уме не выведет своих лошадей в такую погоду, если только это не будет вопросом жизни и смерти.
Он закрыл дверь, недоумевая, куда подевался Самюэль. Два отпрыска Беатриче, гонявшиеся друг за другом в холле, скользя по полированному полу, проскочили мимо него и кинулись вверх по лестнице. Хьюго взял письма со столика и бегло просмотрел их. Через мгновение он понял, что в доме было необычно тихо. «Что-то в этот раз к нам не явился де Лейси», — мрачно подумал он, пройдя в библиотеку.
Огонь в камине почти потух, и он нахмурился, нагнувшись, чтобы подбросить полено в тлевшие угли. Куда все подевались? У него было небольшое хозяйство, но все же кто-то должен был заботиться о том, чтобы в камине горел огонь, особенно в такую погоду.
Он вышел в холл и позвал Самюэля. Ответа не было, но вдруг на верхней площадке лестницы появилась Хлоя.
— Хьюго! — ее голос, полный слез, дрожал. Он решительно направился к лестнице.
— Что такое, любимая? — Нежные слова, так редко теперь произносимые, остались незамеченными ими обоими.
Она буквально слетела вниз по лестнице и бросилась к нему в объятия.
— Пэг… — прорыдала она у него на груди. — Она ушла.
— Ушла… куда ушла?
— Я не знаю! Она не умеет ни писать, ни читать, поэтому не могла оставить записку… И ничего никому не сказала. Она просто исчезла.
— Так, подожди минутку. — Хьюго вытащил носовой платок. — Я не могу разобрать ни слова, когда ты бормочешь что-то, опустив голову. Начни сначала.
— Да нет никакого начала, — сказала она, взяв его платок, но, так и не воспользовавшись им по назначению, — слезы по-прежнему струились по ее щекам. — Она просто ушла, вот и все. На улицу, в метель. И она оставила ребенка. Почему? Как она решилась на такую глупость? Она же замерзнет.
— Она оставила ребенка? — Хьюго пытался переварить эту новость.
— Да, просто ушла и оставила девочку.
— Боже милосердный, — пробормотал он. — Теперь у меня на руках еще и подкидыш!
— Как ты можешь быть таким бессердечным! — воскликнула Хлоя сквозь слезы. — Пэг на улице, в такой снег…
— Но она сама так решила, девочка моя, — напомнил ей Хьюго. Взяв ее за руку, он провел ее в библиотеку. — Она не была здесь счастлива.
— Я знаю, но почему? — Хлоя сжалась у камина. — Я не понимаю. У нее было вдоволь еды, теплая одежда и… и дом. Почему вдруг она ушла?
— Иди сюда. — Хьюго сел на кушетку и усадил Хлою к себе на колени. — Я знаю, с этим трудно смириться, но ты не в силах спасти весь мир, хотя у тебя такое большое сердце.
— Я знаю, что не могу, — сказала она, глотая слезы, — но хоть кого-то все же хочется спасти.
Хьюго крепко обнял ее на мгновение, потом взял у нее из рук платок и стал вытирать ей слезы.
— Вытри нос.
Она подчинилась и откинулась назад, положив голову ему на плечо.
— Как бы мне хотелось, чтобы она никуда не уходила. Почему же она, не подождала… Я не понимаю, Хьюго. Что могло заставить ее?
— Я, право, не знаю, — сказал он, убирая волосы с ее лица. — Но люди иногда совершают поступки, которые мы не в силах понять. Пэг живет на улице. Она знает только такую жизнь. Там должны быть люди, которых она знает… Ведь у нее есть какая-то бабушка, да?
— Ее няня, — ответила Хлоя. — Она сказала, что иногда могла спать в прачечной… Но отчего же она поступила так, если могла жить здесь в тепле и сытости. Это же неразумно.
— А импульсивные поступки редко бывают разумными. Тебе следует вспомнить, что Пэг не погибнет на улице. Это ее мир. — Кончиком пальца он обвел изящный контур ее бровей.
— Я знаю, что невозможно заставить людей принять помощь, — сказала Хлоя, вновь продемонстрировав поразительную способность мыслить зрело, что всегда удивляло и радовало Хьюго. — И поскольку я не думаю, что помогала ей только для того, чтобы успокоить свою совесть, то, значит, я не должна переживать из-за того, что она предпочла поступить по-своему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48