— Спасаете редкий исчезающий вид — гомо сапиенс, — поддакнул Потапчук.
— Точно! Ты все схватываешь буквально на лету. Так вот, прошлой весной, почти год назад, мы снарядили экспедицию в Уссурийский край. Несколько наших, как ты выразился, сапиенсов отправились туда, чтобы по мере возможности проследить пути миграции уссурийского тигра и уточнить численность популяции. Тебе, должно быть, известно, что уссурийский тигр близок к полному вымиранию. В тех краях охота на него приобрела масштабы настоящего бизнеса. Выбивают безбожно и продают за большие деньги в Китай…
— А это точно утка? — спросил Федор Филиппович, показывая Корнееву насаженный на вилку (слава богу, здесь все-таки подавали вилки, а не палочки!) кусочек мяса. — Не тигр? Ресторан-то китайский…
— Это не смешно, Федор, — поморщившись, сказал Корнеев. — Во-первых, за тигрятину мы бы с тобой просто не расплатились, а во-вторых, никаких поводов для веселья в этой истории нет. Я понимаю, ты служишь в серьезном ведомстве и привык заниматься совсем другими проблемами — терроризм, шпионаж… Что тебе какие-то тигры? Что есть они, что нет их — тебе, москвичу, генералу, это безразлично. Вот если бы вымерли коровы или, к примеру, свиньи, ты бы это почувствовал, Отбивные-то, небось, по-прежнему любишь? А тигры что? Подумаешь, тигры! Жалко, конечно, но, с другой стороны, об этом очень легко забыть, перестать думать. Мы ведь тоже не вечны. Вымрут тигры, мы тоже рано или поздно умрем, а правнуки наши даже и не вспомнят, что жил когда-то на свете такой зверь — уссурийский тигр. Будут про него в учебниках читать, как про динозавров. Вымерли, мол, в процессе естественного отбора, не выдержав конкуренции с царем природы…
Федор Филиппович перестал жевать, аккуратно положил вилку на краешек тарелки и, промокнув губы салфеткой, внимательно всматривался в лицо собеседника. Корнеев был очень взволнован. Он говорил горячо и торопливо, словно боялся, что его перебьют, не дадут договорить. На скулах у него заиграли желваки, глаза сузились, и каждую свою фразу он подчеркивал, ударяя ребром ладони по краю стола. Удары эти постепенно усиливались, посуда на столе начала тихонько позвякивать, и Федор Филиппович понял, что на них вот-вот начнут оглядываться.
— Погоди, — сказал он, дождавшись короткой паузы в речи Корнеева, — не ломай мебель. Ты чего раскипятился? Я же с тобой не спорю. Охрана природы — дело важное. Может быть, даже гораздо более важное, чем те дела, которыми занимаюсь я. В конце концов, когда лет через сто все мы почувствуем нехватку кислорода, террористам станет не до терроризма, а шпионам — не до шпионажа… И я очень рад, что этим делом наконец-то занялись серьезные, состоятельные люди, умеющие не только болтать, но и делать деньги. А с другой стороны, до нехватки кислорода мы можем просто не дожить. Нажмет какая-нибудь обкуренная сволочь на кнопку, и вымрем все, как динозавры, вместе с тиграми и лягушками… Так что, Николай, мы с тобой оба заняты важными делами: ты своим, а я — своим. Ты достаточно слабо разбираешься в специфике моей работы, а я в твоей вообще не разбираюсь. И это нормально, разве нет? Короче говоря, я был бы тебе благодарен, если бы ты перешел непосредственно к делу.
Корнеев неопределенно хмыкнул и подлил ему водки. Федор Филиппович не стал возражать, хотя его рабочий день еще не закончился.
— Видишь ли, — сказал Корнеев, — весь фокус в том, что я говорю именно о деле. Отстрел уссурийского тигра — очень прибыльный бизнес, приносящий огромные деньги. А наш Фонд чуть ли не с первого дня своего существования прилагает определенные усилия к тому, чтобы этот бизнес прикрыть…
Он замолчал, выжидательно глядя на Федора Филипповича. Генерал в уме сложил два и два, и полученный результат ему, мягко говоря, не понравился.
— Погоди, — сказал он. — Ты ведь говорил что-то об экспедиции, которую вы отправили туда прошлой весной… Корнеев молча кивнул.
— То есть ты хочешь сказать…
— Экспедиция не вернулась, — подтвердил Корнеев. — Просто исчезла, словно испарилась. И никаких следов. Потапчук задумчиво побарабанил пальцами по краю стола.
— Расследование?.. — спросил он, заранее зная, каким будет ответ. Корнеев безнадежно махнул рукой.
— Как ты себе это представляешь? Разумеется, расследование было, и спасатели с месяц летали над тайгой… Но это же тысячи квадратных километров! И не степи, заметь, а тайги. А тамошний персонал, сам понимаешь, по пальцам пересчитать можно. Конечно, мы не нищие, с финансированием поисков проблем не было. Их искали даже зимой — с воздуха, разумеется. Но… Ну я же тебе говорил: это бизнес. И речь ведь не только о тиграх. Незаконные лесоразработки, например. Ведь древесина тысячами, миллионами кубометров уплывает в Китай. И не какая-нибудь сосна или осина, а кедр! А они из нее палочек нарежут и нам, дуракам, продают — экзотика! Словом, из этих мест выкачивают сумасшедшие бабки, и местные власти наверняка в доле. Понятно, что экспедиция, которая целое лето шастала по тайге, внимательно смотрела по сторонам и все мотала на ус, горячей любви у них у всех вызвать не могла, и, когда она пропала, все вздохнули с облегчением. Понятно также, с каким рвением они эту экспедицию искали…
— М-да, — сказал генерал Потапчук. Все это было ему понятно, но он по-прежнему не мог взять в толк, чего Корнеев хочет от него, генерала ФСБ Потапчука, лично. — Ну, а вы сами что же?
— Видишь ли, — со вздохом ответил Корнеев, — по плану экспедиция должна была вернуться осенью, перед самыми снегопадами. Кроме того, сам понимаешь: человек предполагает, а Бог располагает. Мало ли что могло вызвать задержку на неделю-другую! Какой-нибудь несчастный случай, поломка оборудования, неожиданный разлив какого-нибудь ручья, из-за которого им пришлось дать сто километров крюка по бурелому… Причин могут быть сотни. Словом, когда стало ясно, что они пропали, снаряжать собственную поисковую партию было уже поздно. То есть мы пытались искать там, куда смогли добраться, но ты же понимаешь: холода, снег, никаких следов… Короче говоря, в данный момент мы заканчиваем подготовку масштабной экспедиции, которая должна будет выяснить, что случилось с нашими людьми, а заодно и собрать данные, которых мы не получили в прошлом году. Но главное — люди… Знаешь, я все еще надеюсь отыскать их живыми. Тайга — это, конечно, не Новый Арбат, но и не Марс все-таки, не Венера! Можно как-то выжить…
— Это если против тебя только погода, — заметил генерал Потапчук.
— Вот об этом я и говорю, об этом и думаю все время… Если бы только погода! С погодой они бы как-нибудь справились. Люди бывалые, опытные, полжизни по экспедициям. Охотники, следопыты, специалисты по выживанию… Не знаю, что должно было случиться, чтобы они даже весточку не сумели подать.
— Ну, что, что… — Федор Филиппович вздохнул. — На тигра ведь, насколько мне известно, охотятся с нарезным оружием. Карабины всякие, построенные на базе родимого «Калашникова»… А «Калашников» — он и есть «Калашников», как его ни обзывай. Против него, брат, не попрешь. Не хочу тебя пугать, но мне кажется, что живых ты не найдешь. Да и мертвых, я думаю, тоже. И вообще, тебе не приходило в голову, что, потеряв одну экспедицию, ты так же легко можешь потерять и вторую? А вкусная утка! Гораздо вкуснее, чем можно было ожидать. Даром что с ананасами.
— К черту утку, — отмахнулся Корнеев. — Я, Федор ты мой Филиппович, обо всем этом уже полгода думаю. Не поверишь, спать по ночам перестал, чертовщина по углам мерещится. Чего я только не передумал! Вот и решил в конце концов обратиться к тебе. Потапчук ждал этой фразы, но, когда она прозвучала, все равно удивился.
— Не понимаю, — сказал он. — Точнее, не вижу, чем конкретно я могу тебе помочь. Разве что поговорить с кем-нибудь из коллег, чтобы выделили в твое распоряжение взвод спецназа…
— Говорить ни с кем не надо, — быстро перебил его Корнеев, — и без спецназа я тоже как-нибудь обойдусь. То есть спецназ — это, конечно, хорошо. Перестрелять сволочей к чертовой матери… — Он не договорил, обреченно махнул рукой. — Сам понимаешь, это нереально. Вон в Чечне настоящая война, и то судебные процессы на всю страну транслируют — не того замочили, не там, не так, и не в самое подходящее время… Мне бы очень не хотелось, чтобы наш Фонд причислили к разряду вооруженных бандформирований, да и тебе лишние неприятности, я думаю, ни к чему. Карательная экспедиция — это, конечно, заманчиво, но в высшей степени противозаконно. И в то же самое время мне бы очень не хотелось, чтобы эти мерзавцы с карабинами остались безнаказанными.
— Подытожим, — сказал Федор Филиппович, отодвигая от себя тарелку. Аппетит у него пропал совершенно, хотя утка с ананасами действительно оказалась выше всяческих похвал. — Ты хочешь найти первую экспедицию, не потеряв при этом вторую. Еще ты хочешь наказать виновных в исчезновении первой экспедиции. По закону ты этого сделать не можешь — этого, я думаю, никто не может, и с этим надо смириться. А действовать противозаконно, устраивать локальную войну на таежных просторах тебе тоже не хочется — кишка тонка, да и с законом ссориться не с руки. Я имею в виду, ссориться по-крупному… Я правильно тебя понял?
— Правильнее некуда, — ответил Корнеев. — Вот именно, по-крупному… Я ведь почему такой долгий разговор затеял? Интересно было посмотреть, сильно ли ты изменился.
— Ну, и?..
— К счастью, ты не изменился совсем. Все та же помесь скорпиона с донкихотом. Я ведь тебя, старого черта, знаю как облупленного. Дух закона тебя всегда интересовал больше, чем буква. Федор Филиппович покашлял в кулак, скрывая некоторое замешательство.
— Гм… И много тебе известно о моих взаимоотношениях с законом? Корнеев тонко улыбнулся и подмигнул.
— Ничего, кроме туманных намеков и косвенных данных. Думаю, если бы хоть кто-то имел возможность разобраться в этих, как ты выразился, взаимоотношениях, ты сидел бы не здесь, а в одиночной камере где-нибудь на Лубянке и ел бы не вот эту утку, а тюремную баланду. Скажешь, нет?
— Ну, от сумы да от тюрьмы… Однако вы в своем фонде подходите к делу основательно. Надо бы к вам повнимательнее приглядеться. Ну-ну, не напрягайся, это я шучу. Делать мне больше нечего, что ли?
— Ф-фу ты черт! — Корнеев заметно расслабился. — Шутки у тебя, Федор… Этого-то я и боялся — что приду к тебе как к другу, а ты меня крутить начнешь…
— А есть за что?
— Ну как не быть? Сам пойми, места там глухие, дикие, случиться может всякое. А у закона позиция однозначная: если в тебя, скажем, целятся из карабина, дождись выстрела, а потом предъяви дырку в милиции, напиши заявление и жди, когда тебя защитят в официальном порядке. Понимаешь, о чем я толкую? Кое-какие законные полномочия у наших людей имеются, но очень ограниченные. Мы же все-таки общественная организация, а не ФСБ. В общем, нам приходится сплошь и рядом преступать границы этих самых полномочий, чтобы дело хоть как-то двигалось. Ну, и чтобы просто оставаться в живых, разумеется… Как видишь, я к тебе с полным доверием, хотя оснований побаиваться тебя у меня сколько угодно.
— Ну, какие там основания? — отмахнулся Федор Филиппович. — Похожие основания в этой стране есть у каждого второго… да что я говорю — у каждого первого! Даже если бы я захотел тебя утопить, предъявить тебе нечего. Ты ведь всегда можешь отказаться от своих слов, сказать, что пошутил, хотел меня разыграть… Ну, думаю, этому тебя учить не надо. В общем, я ценю твою откровенность, но все равно… Слушай, давай начистоту. Чего ты от меня хочешь, а?
— Человека, — просто ответил Корнеев. — Надежного, проверенного человека, который умеет не только стрелять и держать язык за зубами, но и шевелить извилинами. Желательно, чтобы у него был опыт военных действий. Лучше всего подошел бы бывший армейский разведчик — сам понимаешь, какая там будет ситуация.
— Да, танкисту там делать нечего, — согласился Потапчук — Ну а если он там ненароком кого-нибудь… того?
— А ты не понял, для чего он мне нужен? — вопросом на вопрос ответил Корнеев. — Не волнуйся, людей в экспедицию я подбирал сам. Если что, по возвращении в Москву никто из них в милицию не побежит. Главное, чего я хочу от твоего человека, — чтобы люди вернулись. По возможности в полном составе. Ну а если благодаря твоему человеку им удастся отыскать кого-нибудь из первой экспедиции, я в долгу не останусь.
— Хорошо, что ты поднял эту тему, — сказал Потапчук. — Вряд ли наша бухгалтерия согласится оплатить эту командировку…
— Это не обсуждается, — заявил Корнеев. — Никто не будет обижен — ни ты, ни твой человек.
— Прошу прощения, — сказал Федор Филиппович. — Обо мне речи нет. Если ты просишь помощи у старого друга, предлагать деньги, согласись, просто некрасиво. А если ты решил по сходной цене приобрести собственного, карманного генерала, то это, извини, не ко мне.
— Фу-ты, ну-ты! — со смехом воскликнул Корнеев. — Пар из ушей, дым из ноздрей, изо рта пламя, а из глаз — молнии… Не хочешь — не надо, у меня тоже лишних бабок нет, чтобы насильно их тебе совать. Ну, так как — договорились?
— Я подумаю, — сказал Федор Филиппович.
ГЛАВА 2
Допив кофе, Глеб взял со стола два сколотых медной скрепкой листка и снова, уже в который раз, пробежал их глазами. Информации было немного, чего, собственно, и следовало ожидать. Какую еще информацию он хотел получить? Список членов экспедиции — десять человек, из которых целых шестеро числились рабочими, — примерный маршрут, который сто раз мог измениться в соответствии с полученными экспедицией данными о путях миграции тигров, и текст последней телефонограммы, где сообщалось, что экспедиция благополучно добралась до забытого богом леспромхозовского поселка — последнего населенного пункта, который значился в маршруте. Отсюда, из поселка, экспедиция должна была углубиться в тайгу и приступить к работе. Это, несомненно, было сделано — экспедиция ушла в тайгу и больше оттуда не вышла. Вот, собственно, и вся информация…
Глеб задумчиво потеребил кончик носа, спрятал листки обратно в прозрачную пластиковую папку, закурил.
1 2 3 4 5 6 7