Наскоро намылившись и смыв пену под душем, Ирина, еще мокрая, завернулась в махровый халат и бросилась к телефону – звонить отцу...

* * *

– Слушаю вас.
– Папа?
– Иришка, ты?
– Я.
– Что ж ты родного отца не узнаешь? Хочешь сказать, богатым буду?
Ирину больно укололи эти слова отца про богатство – ведь в конечном счете именно из-за денег, из-за каких-то его финансовых дел с ней и случился весь этот кошмар.
Однако Ирина сумела сдержаться.
– Откуда мне знать? – пошутила она, постаравшись говорить как можно беспечнее. – Может, и будешь. Я в твои финансовые дела никогда не лезла.
– Какие у меня дела! – воскликнул генерал. – Ты же знаешь, какая у меня зарплата...
Ирина перебила его излияния. Она и раньше не любила, когда отец прибеднялся. Даже вручая ей в качестве подарка на день рождения ключи от машины, даже периодически подбрасывая им «на жизнь» тысячу-другую долларов, он непременно восклицал что-нибудь вроде «последнее отдаю – чего не сделаешь ради любимых детей!» Теперь же его стоны насчет зарплаты ей были и вовсе противны.
– Отец, мне нужно с тобой поговорить. По важному делу.
– Хорошо, дочка, – насторожился Борис Степанович, уловив в голосе Ирины несвойственную ей твердость и решительность. – В чем проблема? Приезжай к нам вечером, поужинаем. И Светланку с Алешкой возьми и Павлика – если он сможет, конечно... Мы с мамой внуков уже давно не видели – недели две, да?
– Нет, поговорить нужно срочно.
– Говори, раз так.
– Папа, ну не по телефону же!
– Дочь, ну что за спешка? Ты отлично понимаешь, что я на службе. Не могу же я вот так встать, все бросить и уйти! Тем более что у нас каждый день проверки. Время сейчас сама знаешь какое – неспокойное...
– Я хорошо знаю, папочка, какое неспокойное сейчас время. Слишком хорошо знаю.
– Что-то случилось? – голос генерала Тихонравова дрогнул – генерал отчетливо почуял неладное. – Иришка, отвечай, что произошло.
– Приезжай за мной прямо сейчас.
– А где ты?
– Я дома.
– У себя?
– Ну не у тебя же! Приезжай ко мне, папа, я тебе тут же все объясню.
– Что случилось, я спрашиваю? – в голосе Бориса Степановича появились железные командирские нотки, и Ирина, с детства ненавидевшая попытки отца командовать в семье, резко его оборвала:
– По телефону я с тобой разговаривать не собираюсь. Приезжай, поговорим.
– Иринка, – смягчился отец, – но я же волнуюсь за вас, пойми...
– Ничего не случилось, – поспешила она его успокоить. – Просто приезжай, хорошо?
– Хорошо... – неуверенно протянул генерал, и дочь тут же постаралась «дожать» его, чтобы, не дай Бог, он не успел передумать:
– Вот и отлично, вот и договорились. Ты не волнуйся, просто один небольшой, но очень серьезный разговор. Ты приедешь, и мы сразу все решим. Хорошо, папочка?
– Конечно, я уже выезжаю. Но все же согласись, что с твоей стороны так поступать...
– Все. Жду тебя. – И Ирина бросила трубку, не желая продолжать разговор.
Генерал несколько секунд с удивлением смотрел на телефонный аппарат, пытаясь догадаться, что могло произойти с дочерью, – такого обращения с отцом она себе не позволяла еще никогда.
Затем, встрепенувшись, он по внутренней связи вызвал из гаража свою машину, приказав водителю через минуту стоять у выхода из здания штаба.
Ирина тем временем уже нетерпеливо набирала телефонный номер фирмы мужа:
– Павлик?
– Я. Иришка? Ты чего?
Занятые каждый своим бизнесом, днем они редко вспоминали друг о друге. Между ними установился негласный договор не звонить один другому на работу в течение дня, разве что в крайних, экстренных случаях.
Поэтому неожиданный звонок жены сразу же насторожил Павла Снежкова.
– Павел, я звоню, чтобы предупредить – сегодня тебе придется забрать детей из сада...
– Ирина, ну ты же знаешь... – перебил он ее, Даже не дослушав.
– Все я прекрасно знаю, – она тоже не дала ему возможности высказаться.
– ...Мы дописываем программу. Без нее весь контракт к черту, потому как по договору мы не только поставляем технику, но и обеспечение.
– Я не смогу.
– Но Ира! Меня никто не отпустит – горим со сроками, ты же должна понимать.
– Павел, заболела моя мама. Я должна ехать туда, быть с ней рядом. Извини.
– Иришка, но послушай, неужели нельзя ничего другого придумать...
– Послушай лучше ты! Я тебе повторяю еще раз русским языком – у мамы приступ, – Ирина рассердилась не на шутку. – Если ты полный идиот, то объясняю популярно – ей сейчас необходим постоянный уход. Я должна постоянно сидеть рядом с ней. Или ты предлагаешь ее в больницу отправить? Ей там даже воды некому будет подать! Короче, на несколько дней я переселяюсь к родителям, понял? И сегодня ты заберешь детей – ничего не случится ни с тобой, ни с твоей дохлой фирмой, ни с твоим чертовым контрактом!
– Что ты мне указываешь? Что ты понимаешь!.. – вспылил и Снежков, повышая голос.
– Ты будешь еще и кричать на меня? Мало мне горя с мамой, так еще ты? – Ирине не нужно было даже притворяться – почему-то именно сейчас ее наконец прорвало, слезы хлынули из глаз, а голос пресекся рыданиями.
Муж в последнее время странным образом действовал на нее – с одной стороны, она всегда любила его, с другой – он непомерно раздражал ее своей вечной занятостью, сухостью, деловитостью. Все у него было расписано в органайзере, все должно было происходить по раз и навсегда установленному порядку. Даже любовь у них стала не выражением страсти, а чем-то обязательным и скучным. Она подозревала даже, что занимался он этим с ней исключительно из нежелания потерять потенцию. Как-то раз он вычитал в журнале, что мужчинам после тридцати нужна постоянная тренировка в этом деле, и она хорошо помнила, какое впечатление произвела на него та информация.
Вот и сейчас его голос, его вечные ссылки на невыполненные контракты и горящие сроки, его равнодушие ко всему, помимо его работы, – все это вместе повергло ее в дикую ярость, в одно мгновение вызвав и злость, и слезы.
– Я не кричу... – попытался оправдаться Павел, но она уже не слушала его:
– Заберешь детей, подонок!
– Перестань ругаться.
– Ты не муж! Ты изверг! Я должна все всегда делать сама. До детей тебе вообще дела нет. Плевать тебе на семью, на нас, на моих родителей, на всех... Ты и своих родителей не любишь! Когда ты звонил своей матери последний раз?
– Она мне сегодня звонила.
– Она!
– А что?
– А сам ты почему никогда не позвонишь, не поговоришь, не поинтересуешься, как они живут. Может, им что-нибудь нужно?
– Да ничего им не нужно. Все у них есть.
– Конечно. Все у них есть, ничего им не нужно. Они не на пенсию живут – на накопленные миллионы. Да? Ты это хочешь сказать? Что ты за человек, Паша, я не понимаю...
– Ирина, ладно, кончай разборки, да еще и по телефону. Я здесь не один, извини.
– Я разборок и не устраиваю, – она попыталась взять себя в руки и подавить рыдания. – Я вообще, честно говоря, на тебя уже мало надеюсь.
– В каком смысле?
– Во всех. В ведении хозяйства, в воспитании детей, во всем. Ты думаешь, если купишь на день рождения Алешке конструктор за сто баксов, так ты уже и замечательный отец? Что он будет тебя любить всю жизнь за это?
– А что, я сделал плохой подарок? Или ты хочешь сказать, что я не люблю своих детей?
– Да не о том я. Я про то, что детям нужен отец, а не только приходящий папа.
– Как это – «приходящий папа»?
– Когда они тебя видят?
– В смысле?
– Утром они еще не проснулись, а ты уже ушел, вечером пришел, когда они уже спать идут...
– В воскресенье мы всегда в парк ходим.
– Что с тобой разговаривать?! Ты хоть один вечер с ними проведи. Посмотрите вместе телевизор, постройте из своего конструктора что-нибудь. Научи Светочку читать, ей уже пять лет как-никак. Ну, хоть что-нибудь сделай!
– Я что, против? – в голосе Павла послышалась тоска – он страшно не любил, когда его воспитывали. – Но у меня работа...
– У всех работа, ясно? Но человеком при этом можно оставаться. Зачем ты семью заводил? – Я же работаю, чтобы приносить в дом деньги! Ты думаешь, мне самому в кайф просиживать днями в офисе, света Божьего не видеть?
– Не знаю, Паша, – задумчиво ответила Ирина, уже успокоившись. – Мне все чаще кажется, что компьютер свой ты любишь больше нас всех. Ему, по крайней мере, ты отдаешь все свое время. Его ты уважаешь, его ты понимаешь. А мы... Мы у тебя для мебели. Просто как необходимая каждому мужчине твоего возраста деталь. Без семьи неприлично, еще что-нибудь не то подумают, вот ты и завел нас.
– Ирина, ну как тебе не стыдно говорить такое? Ты же прекрасно знаешь, как я вас всех люблю.
– Знаю?
– Конечно, знаешь!
– Ладно, Паша, давай не будем об этом... Поговорим лучше потом как-нибудь.
– Конечно.
– Нам с тобой многое нужно выяснить...
Со стороны могло показаться, будто Ирина сознательно использовала классический женский прием – если нужно от мужчины чего-то добиться, надо сначала дать ему почувствовать, насколько он нехороший и насколько женщина из-за него несчастна.
Но, видит Бог, получилось у нее это не нарочно!
Наверное, просто сама природа закладывает в женскую логику и способ мышления определенный процент коварства, и мужчины в итоге устоять против женщины не могут.
– Но это потом. А пока прошу об одном – забери вечером детей из сада. Хорошо, Павлик?
– Ну конечно, раз нужно...
– Очень нужно. Я еду к маме. Позвоните мне туда, когда придете домой, хорошо?
– Хорошо.
– Сваришь им макароны, сосиски... Найдешь, чем поужинать, холодильник не пустой.
– Конечно.
– Ну все, договорились.
– Ладно.
– Я тебя люблю, Паша. Ты у меня все-таки хороший. Извини, если что лишнее сказала...
– Да нет, ты во многом была права. Может, слишком эмоциональна, это другой вопрос, но в логике тебе не откажешь. Наверное, и в самом деле мне нужно внести кое-какие коррективы в способ жизни и общения с вами...
– Все, Пашенька, – она не в силах была выслушивать его сейчас. Даже его лексика ее раздражала. – Пока, я поехала. За мной папа заедет, так что машина останется у подъезда. Присматривай за ней, хорошо?
– Хорошо.
– Все. Пока. Звоните мне... – Ирина повесила трубку первой.
За оставшиеся до приезда отца несколько минут она успела лишь надеть спортивный костюм, кроссовки, прибрать кровать, поменяв на ней постельное белье, и немного обработать крем-пудрой лицо, чтобы не нагонять страху своими синяками. Нацепив большие темные очки, Ирина посмотрелась в зеркало и, решив, что теперь готова к разговору с отцом, с нетерпением ожидала его появления, время от времени нервно посматривая на часы. Долго ждать себя Борис Степанович не заставил, и как только раздался звонок в дверь, Ирина, не впуская отца в квартиру, спустилась с ним к его служебной черной «Волге».
В машине за все время пути она так и не сказала отцу ни слова, на все его расспросы о том, что же все-таки случилось, отвечая лишь красноречивым взглядом на водителя-солдата и молча отворачиваясь к окну...

* * *

Галина Игнатьевна очень удивилась, увидев на пороге мужа и дочь. Во-первых, они пришли вместе, во-вторых, в рабочее время, что уж совсем не вписывалось ни в установившийся порядок вещей, ни в их привычки.
– Здравствуй, доча, – поприветствовала женщина Ирину, подставляя ей щеку для поцелуя. – Что за праздник у нас сегодня? Чего это вы парами ходите?
– Привет, ма.
– Да вот, Галя, чудит наша дочь что-то... – заговорил, снимая китель, Борис Степанович, но Ирина не дала ему закончить фразу:
– Мам, нам с папой нужно обсудить кое-какие дела, поэтому я попросила его уйти с работы пораньше.
– Что это за дела у вас такие? – мать подозрительно разглядывала лицо дочери, прикрытое темными очками, которые Ирина явно не собиралась снимать даже здесь, в квартире. – Что-нибудь произошло?
– Да нет, что ты! Просто мне нужно посоветоваться с ним. Это касается моей работы.
– А-а! – протянула недоверчиво Галина Игнатьевна. – Ну тогда другое дело...
– Твоей работы? – переспросил Борис Степанович, так и не сумев скрыть удивления в голосе. – А что, у тебя там всегда все так секретно?
– Что, Боря, за секреты?
– Она не захотела со мной разговаривать по телефону. Потребовала личной встречи, причем не у себя дома, а здесь, у нас, – объяснил Тихонравов, вопросительно взглянув на дочь. – Может, Ирина, пора раскрыть карты?
– Папа, какие карты? О чем ты? Сейчас я тебе все расскажу, – мягко улыбнулась дочь отцу и, повернувшись к матери, ласково обняла ее за плечи:
– Мам, так получилось, что мне несколько дней придется пожить у вас.
– Ты поссорилась с Павликом?
– Да нет.
– Тогда в чем дело?
– Ну, я не то чтобы поссорилась...
– А что?
– Я хочу дать ему возможность несколько дней поуправляться дома самому – кормить детей и заниматься с ними, самому готовить ужин. Пусть соскучится, в конце концов это ему пойдет только на пользу.
– Иришка, мне кажется, ты избрала для воспитания мужа не те методы, – укоризненно поджала губы Галина Игнатьевна. – И вообще приставать к мужчине по поводу того, что он редко бывает дома, по меньшей мере некорректно. Ты же знаешь, как мы жили с твоим отцом, когда он еще не был генералом...
– Мама, я все знаю, – перебила ее дочь. – Может, я и не права, но хочу попробовать и этот метод.
– Поступай как знаешь.
– Мам, и я попрошу тебя еще об одном одолжении – не подходи к телефону первой, ладно?
– А это еще почему?
– Я сказала Павлу, что у тебя приступ...
– Ира, разве так можно? – строго вмешался в разговор женщин генерал. – Знаешь, как это называется? «Накаркала»! А вдруг и впрямь маме станет хуже...
– Папа, не говори глупостей, – состроила недовольную гримасу дочь. – Что-то раньше я не замечала, чтобы ты был настолько суеверным.
– Стареем, Ирина, что сделаешь! – развел руками Борис Степанович.
– В общем, я сама буду брать трубку, мама. И не удивляйся, если стану рассказывать Павлу какие-нибудь подробности о твоей болезни.
– Господи, делай что хочешь! – Галина Игнатьевна, совсем расстроившись, растерянно всплеснула руками. – Не буду я вмешиваться в вашу жизнь. Потом скажешь, что это я тебе ее поломала.
– Ну что ты, мама!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38