https://wodolei.ru/catalog/accessories/ershik/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Да, с таким союзником нам будет нелегко. Даже если он не станет препятствовать сохранению земель Кенгарвея, боюсь, мне не удастся защитить Макнейрнов.
— Ты прав. Сомневаюсь, что он перестанет ненавидеть наш род, когда у нас появится новый лэрд.
— А уж на какое предательство способны Фрейзеры, нам давно известно!
— Может быть, тебе удастся отделаться от Кенгарвея, когда гнев короля немного утихнет, — высказал предположение Джастис.
— Едва ли это возможно, — покачал головой Гейбл. — Я должен убить лэрда Макнейрна. Не могу же я бросить на произвол судьбы его родичей, когда они останутся без предводителя! Да и кому в таком случае достанутся эти земли? Макфибу? Или, может быть, Фрейзеру? Если я откажусь от Кенгарвея, эти люди с жадностью набросятся на добычу и станут обращаться с обитателями замка ничуть не лучше, чем прежний его хозяин. Из-за моей слабости родичи Эйнсли попадут прямо в лапы своим врагам. Вряд ли это можно рассматривать как достойный свадебный подарок. И без того нелегко будет объяснить Эйнсли, почему я не только лишил жизни ее отца, но и забрал себе его владения…
Рональд лукаво усмехнулся:
— Конечно, поначалу она может немного рассердиться, но я не думаю, чтобы она стала тебе препятствовать.
— Неужели? Разве ей все равно, кто станет лэрдом Кенгарвея — один из ее братьев или я?
— Она знает, что ее братьям повезет, если они вообще останутся в живых. Она также понимает, что достойного владельца Кенгарвея выбирать, в сущности, не из кого. Разумеется, Эйнсли будет не слишком приятно, что по приказу короля ее братья лишатся родного дома из-за того, что натворил их отец, но тебя винить в этом она вряд ли станет.
Гейбл хотел бы чувствовать такую же уверенность, но вслух оспаривать слова Рональда не стал.
— Ну что же, мне пора идти. Постараюсь быть любезным со своими незваными гостями. До сих пор моя тетушка с трудом терпела общество Фрейзера. Боюсь, что после встречи с этим необузданным Ангусом Макфибом она окончательно падет духом!
— Но они ведь недолго здесь пробудут, как ты полагаешь? — с надеждой в голосе осведомился Рональд.
— Нет, конечно. Раз, как уверяет Ангус, его родичи готовы к битве, нам незачем дальше медлить. Ну а те из Фрейзеров, кто не успел прибыть вовремя, пусть пеняют на себя. Я решил, что мы двинемся на Кенгарвей завтра.
— Я объявлю нашим людям о твоем решении, — предложил Джастис и тут же направился к двери. — Они уже давно ждут этой новости.
Гейбл тоже поднялся и взглянул на Рональда:
— Первый раз я с такой неохотой выступаю в поход!
— Понимаю. Но ты должен выполнить приказ короля. И хотя сердце мое обливается кровью при мысли о судьбах обитателей Кенгарвея, я рад, что именно ты едешь туда. Меня утешает, что те из них, кому суждено уцелеть, попадут под власть столь благородного рыцаря!
Гейбл кивнул Рональду на прощание, безмолвно благодаря старика за такое лестное мнение, и с тяжелым сердцем покинул комнату. Союзники, которых навязал ему король, не внушали ни доверия, ни симпатии. Бельфлер наводнили толпы неотесанных мужланов, которые даже не удосужились подружиться с теми, с кем должны были завтра бок о бок вступить в бой под стенами Кенгарвея. Гейбл ни минуты не сомневался в том, что его планы выказать милосердие натолкнутся на неповиновение Фрейзеров и Макфибов и ему придется защищать не только свою собственную жизнь и жизнь своих людей, но и пытаться спасти тех обитателей Кенгарвея, которые не станут оказывать сопротивления. А в довершение всего в этом кровавом месиве он должен во что бы то ни стало отыскать Эйнсли прежде, чем это сделает кто-либо из Фрейзеров или Макфибов.
Гейбл понимал, что последующие несколько дней станут самым суровым испытанием в его жизни. Оставалось только молиться, чтобы у него хватило мужества и сил выдержать все и исполнить то, что он наметил.
Эйнсли изумленно заморгала, щурясь от яркого света, когда Колин внес в камеру еще один факел. Она томилась в темнице уже пять долгих дней, и за все это время брат навестил ее лишь однажды. Все остальное время она оставалась практически одна — безмолвные стражи девушки вели себя так, словно темница была пуста. Странно, что отец вообще послал людей сторожить ее. Как будто из этого мрачного каземата можно убежать! Но еще больше Эйнсли удивилась, когда, подойдя к решетке, увидела, что стражей на месте нет. Интересно, как это Колину удалось от них избавиться, не возбуждая гнева отца? Ведь до сих пор, насколько ей удалось заметить, брату ни разу не доверили ключей.
Немного смущенная собственной жадностью, Эйнсли выхватила из рук Колина хлеб и сыр. За все время заключения ее единственной пищей были жалкие крохи, которые в прошлый раз принес ей брат. Отец распорядился, чтобы узнице давали лишь воду. Было совершенно очевидно, что он намерен уморить дочь голодом. Судя по всему, в обязанности стражников входили ежедневные доклады Дугтану о состоянии здоровья Эйнсли. Если так, то вскоре отец может заподозрить неладное — ведь благодаря скудной пище, принесенной Колином, девушка может протянуть дольше, чем он рассчитывает.
— Ты не боишься, что тюремщики донесут на тебя отцу? — спросила Эйнсли, заставляя себя есть помедленнее.
— Они не станут рассказывать, что я сюда прихожу, — возразил Колин, прислоняясь к решетке.
— Как ты можешь быть в этом уверен?
— Потому что до сих пор такого ни разу не случалось. Собственно говоря, лишь один или двое приспешников отца способны на донос, а все остальные, зная это, стараются не попадаться им на глаза.
— Странно… А я думала, что все стремятся завоевать его расположение.
— Большинство наших родичей знают, что нрав отца слишком переменчив, и это расположение можно легко потерять. Гораздо выгоднее не наушничать, а помалкивать — тогда и сам можешь поступать, как тебе хочется, не опасаясь, что на тебя донесут.
— Почему же я впервые слышу о такой круговой поруке?
— А тебе не было нужды в ней участвовать — тебя защищал Рональд. — Увидев, что сестра аккуратно завернула остатки сыра и хлеба в тонкое одеяло, служившее ей подстилкой, Колин нахмурился: — Почему ты не доедаешь?
— Если я съем все сейчас, то что буду делать завтра и послезавтра?
— Но тебе ведь приносят похлебку. Будешь есть ее, — отозвался Колин, прижимаясь теснее к решетке, чтобы получше рассмотреть сестру.
— Нет никакой похлебки, Колин, — спокойно ответила Эйнсли и увидела, как краска залила его щеки. — Мне дают только воду.
И тут же в испуге отпрянула, когда Колин, не в силах сдержать ярость, громко выругался и ударил кулаком по прутьям, не обращая внимания на боль.
— Теперь я начинаю понимать, почему стражники так легко позволили мне пройти к тебе с этой скудной пищей! Всем в замке известно, что отец запретил видеться с тобой. Он обещал сурово наказать каждого, кто вздумает его ослушаться. Я думал, что мне придется уламывать твоих тюремщиков…
Эйнсли слабо улыбнулась:
— Я тоже удивлена их покладистостью. До сих пор они не выказывали никакой симпатии ко мне, словно я не живой человек, а бесплотный дух, привидение!
— Итак, отец задумал уморить тебя голодом…
— Да.
— Тебе следовало сказать мне об этом!
— Я не сразу поняла, каковы его намерения. Вначале мне казалось, что отец просто хочет наказать меня, а потом пришлет какую-нибудь еду. Ты не дал ему забить меня насмерть у реки, остановил меч, который он занес надо мной в лесу, и теперь он решил уморить меня голодом. В конце концов, кому придет в голову интересоваться причинами моей смерти? В таких застенках люди умирают сплошь и рядом. Конечно, кое-кто может не одобрить его поступок, но шуму наверняка будет меньше, чем если бы он убил меня своими руками.
Колин опустился на скамейку, где обычно сидел стражник, и с такой силой сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев.
— Может быть, мне удастся раздобыть ключ?
— Не надо. — Эйнсли подошла к решетке и сжала руку брата. — Мои тюремщики этого не допустят — если я сбегу, их ждет неминуемая смерть. Но самое страшное, что и тебе не поздоровится. Сбежать из Кенгарвея я смогу только в том случае, если ты расскажешь, где проходит подземный ход. А это сразу наведет отца на мысль, что ты пособничал мне, и поставит под угрозу твою собственную жизнь.
— Не могу же я сидеть и спокойно смотреть, как ты умираешь от голода!
— Конечно, нет! Я уверена, что до этого не дойдет.
— Каким образом? Вскоре он поймет, что дело нечисто, что ты вряд ли прожила бы так долго, если бы сидела на одной воде. Я уверен, что его подозрения в первую очередь обратятся на меня, и он сделает так, что я не смогу приносить тебе пищу.
— Может быть, тебе действительно стоит прекратить это дело?
— Да неужели? Прикажешь нежиться в постели с набитым брюхом и знать, что ты медленно умираешь? Ты что, считаешь, что у меня совершенно нет совести?
— Нет, я считаю, что у тебя ее гораздо больше, чем нужно для жизни в Кенгарвее.
Колин поморщился — сейчас не до шуток! Эйнсли слабо улыбнулась, добавив:
— Угроза церковного проклятия, которым ты стращаешь отца, скоро перестанет его пугать.
— А, так ты разгадала мою хитрость! Впрочем, ты всегда была умнее нас всех…
— Да и ты не глупец.
— Возможно. Но мне надоело изощрять свой ум, пытаясь выжить самому и спасти наших родичей. Кенгарвей мог быть таким же славным замком, как Бельфлер, если бы отец не растратил свои силы и богатство, враждуя с соседями.
— Но так происходит уже много лет. Нам всем необходимо прилагать немалые усилия, чтобы выжить. — Эйнсли поймала взгляд брата. Надо постараться осторожно внушить ему, что у нее на уме. — Ты должен быть осмотрительным. Отец своей жестокостью научил каждого в Кенгарвее заботиться о своей шкуре. Если ты не хочешь, чтобы моя смерть легла тяжелым бременем на твою совесть, то и я не желаю быть причиной твоей гибели.
— Значит, если я буду помогать тебе, то поставлю под угрозу свою жизнь. Если стану заботиться о себе — ты умрешь мучительной смертью. Что за чудовищный выбор! Особенно если учесть, что причина всего — наш родной отец…
— Нам остается только молиться, чтобы король, разгневанный безумствами нашего отца, послал сюда вооруженных людей.
— Ну да. И тогда мы оба погибнем. Эйнсли рассмеялась, словно эта отчаянная ситуация таила в себе нечто забавное.
— Твой своеобразный юмор смешит меня, Колин. Он криво усмехнулся:
— А вот мне что-то невесело. — Он снова посерьезнел. — По-моему, человеку в нашей безнадежной ситуации остается только смеяться. На что же еще надеяться? Маловероятно, что посланные королем люди сумеют положить конец тирании нашего отца. Кто бы ни пришел под стены Кенгарвея, он постарается заставить всех нас заплатить за грехи и преступления Дуггана Макнейрна.
— Только не Гейбл.
— В тебе говорит любовь.
— Возможно, но только отчасти. Я не так слепа, как ты полагаешь. Гейбл не захочет стереть Кенгарвей с лица земли. Да, он будет вынужден убить нашего отца, но лэрд Бельфлера не тот человек, который выместит свою злобу на беззащитных обитателях Кенгарвея — стариках, женщинах и детях. Я не могу убедить тебя в своей правоте, так что мне остается только повторять вновь и вновь — я верю в благородство Гейбла. Но ведь говорить — это одно, а заставить прислушаться к своим словам — нечто совсем иное, правда?
— Извини, Эйнсли. Я был бы рад поверить тебе, это дает хоть какую-то надежду, но боюсь, что стены Кенгарвея — неподходящее место для того, чтобы питать надежды. Они так часто оборачивались ничем, что я уже устал постоянно обманываться. — Колин встал и порывисто стиснул руки Эйнсли. — Я сделаю все, чтобы помочь тебе.
Она начала было возражать, но Колин прижал палец к губам и продолжил:
— Молчи! Нет смысла без конца препираться. Я буду делать то, что должен. И еще молиться, чтобы сказанное тобою оказалось правдой. Возможно, в душе лэрда Бельфлера действительно есть место милосердию. Я стану просить Господа, чтобы предводителем тех, кто вскоре придет под стены Кенгарвея, оказался именно сэр де Амальвилль.
С этими словами Колин повернулся и ушел. Эйнсли с грустью смотрела вслед брату. Гейбл не сумел склонить лэрда Кенгарвея к примирению и таким образом нарушил присягу, данную королю. Наверное, теперь король разгневан на него и может лишить своей милости… Умащиваясь на своем жестком ложе и рассеянно наблюдая, как ее молчаливые стражи вернулись на свой пост, Эйнсли решила, что ей тоже не мешает помолиться. Она попросит Господа дать Кенгарвею еще один шанс. Если врагам суждено прийти под стены замка, пусть их приведет Гейбл.
Только в этом случае у обитателей Кенгарвея — да и у нее самой — есть надежда на спасение…
Гейбл поцеловал на прощание тетушку и юную кузину Элен, улыбнувшись в ответ на их просьбы беречь себя. Каждый раз, когда он отправлялся на очередную битву, женщины не скрывали своей грусти, но старались, чтобы рыцарь ее не заметил. На этот раз — в этом Гейбл был совершенно уверен — для этих страхов были все основания. Мало того, что ему предстояло сразиться с врагом, грозным и неукротимым, союзники, навязанные ему королем, почти не отличались от врагов. Впервые он ехал навстречу опасности, подвергаясь ей с самого начала.
Вскочив в седло, Гейбл любовно потрепал Малкольма по шее. Доблестный конь уже не однажды доказал новому хозяину свою выносливость и отличные боевые качества, всякий раз доставляя тому радость. Да, коня выучили прекрасно! И какая ирония судьбы — он, Гейбл, едет на коне Макнейрнов, чтобы воевать с ними же…
Но не оставлять же Малкольма дома просто потому, что когда-то он принадлежал Эйнсли!
Выезжая из ворот Бельфлера в сопровождении Майкла и Джастиса, Гейбл бросил взгляд через плечо и увидел массу людей, выстраивавшихся в отряд позади него. Среди них были и всадники, и пешие. Неистовая кровожадность Фрейзеров и Макфибов по-прежнему смущала рыцаря. Еще больше ему не давала покоя мысль, что эти два клана прекрасно спелись — значит, самому Гейблу и его людям придется сражаться в одиночку и ни в коем случае, как предупреждала Эйнсли, не поворачиваться к Фрейзерам и Макфибам спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42


А-П

П-Я