Но она и мысли не могла допустить о том, что он будет с ней делать то, что делали с ней все эти подонки. Она стыдилась того, что произошло с ней, и была уверена в том, что только Бог поможет ей.
– Тогда… я должна молиться за тебя, – дрожащим голосом сказала она. – Это все… что я могу сделать. – Девушка умоляюще посмотрела на него. – Война окончена, Том. Я пытаюсь восстановить мир в своей душе. Если ты действительно любишь меня, ты поймешь. Ты должен жить дальше.
По его щеке скатилась слеза.
– Без тебя для меня нет жизни. Но я уважаю твои желания. Ты права. Я очень люблю тебя и понимаю твое желание остаться здесь. Но мне остается только мстить. Смерть для меня теперь ничего не значит. Я рад, что тебе лучше, Хуанита. Полагаю, что твое решение стать монахиней – еще одно наказание для меня. Я тебя не заслуживаю. Я потерял тебя. Не уберег.
– Не говори так, – всхлипнула она. – К тебе это не имеет никакого отношения, Том. Поверь мне. Из меня не получится жены для тебя. То, что я делаю, лучше для нас обоих.
Он глубоко вздохнул и открыл дверь.
– Том!
Он повернулся, чтобы взглянуть на нее в последний раз. Она такая красивая. Как он любит ее! Как страстно желает!
– Ты… вернешься?
Том с трудом проглотил комок, который застрял у него в горле.
– Нет смысла возвращаться сюда, – тихо сказал он. – Ты приняла решение. Будет еще хуже, если я еще раз навещу тебя.
– Но… как я узнаю, что с тобой все в порядке?
– Разве это имеет какое-нибудь значение? Она всхлипнула.
– Для меня это всегда будет иметь значение.
– Но не по тем причинам, которые важны для меня. До свидания, Хуанита. Я люблю тебя и всегда буду любить!
– До свидания, – прошептала она. – Спасибо… что помог мне и… привез меня сюда. Ты – очень хороший, Том Сакс. Я буду молиться за тебя. Когда-нибудь мы оба исцелимся. И полюбим опять. Я чувствую это в своем сердце.
Том только покачал головой, повернулся и вышел. На его сердце лежал камень. Ничего не вышло из того, на что он надеялся. Возможно, она еще передумает, но после того, что ей довелось пережить, он не вправе на этом настаивать. Если Хуанита будет здесь счастлива, то почему он должен мешать ей? Но без нее жизнь его будет безрадостной. Самое лучшее для него – найти смерть. Он с радостью расстанется с жизнью, как расстался бы с жизнью отец, не будь рядом Сары.
Том ничего не стал говорить отцу Хуаресу. Он вскочил на коня и поскакал в горы, где его дожидались друзья-разбойники. Расплата будет продолжаться.
Хуанита посмотрела ему вслед из окна, затем рухнула на колени и, заливаясь слезами, стала молиться, перебирая в руках четки.
ГЛАВА 18
– О, Калеб! Я все испортила, все испортила! Сара вся в поту лежала в кровати и прижимала к груди руку, как будто это могло принести ей облегчение. Весна 1848 была не похожа на весну. Она казалась просто жалким продолжением зимы, которая не желала сдавать свои позиции и раз за разом обрушивала на землю влажные бури. Сару снова свалила в постель жестокая пневмония. Это случилось как раз тогда, когда Калеб приготовился продать ненужные вещи и лошадей, чтобы собрать денег на поездку. Планировалось доехать до форта Ларами, а там присоединиться к обозу, направлявшемуся в Орегон или Калифорнию.
Калеб слышал, что все больше и больше людей направляются на запад. Весна – самое подходящее для этого время. Но Сара заболела, и даже если она быстро поправится, то будет чувствовать себя слабой еще несколько недель. Так что говорить об отъезде не приходится. Она просто не выдержит трудного путешествия.
– Ты ничего не испортила, – уверял он ее. – Кроме того, Джессика еще слишком мала. Для нее поездка может быть опасной. Возможно, сам бог удерживает нас на месте. – Он наклонился над ней и поцеловал в щеку.
Слезы ручьем полились у Сары из глаз.
– Мы всегда откладываем. А ты хочешь отыскать Тома. Почему я всегда подвожу тебя?
– Сара, прекрати! – Он взял ее лицо в свои ладони. – Ты слишком переживаешь из-за этого. Самое главное – твое здоровье, а все остальное неважно.
Он почувствовал, как к горлу подступил комок. В последнее время он постоянно боялся потерять Сару. Всю зиму ее мучили боли в суставах, порой ей было трудно встать со стула. А теперь еще эта пневмония.
– Только выздоравливай, Сара. А на следующий год мы уедем в Калифорнию, потому что зимой мы будем нежить тебя, как королеву. Я наслышан о Калифорнии достаточно, чтобы понять, что это самое подходящее для тебя место. Там всегда солнечно и тепло. Говорят, там воздух пахнет океаном. – Он с трудом проглотил комок в горле. – Помнишь, как мы любили в детстве озеро Мичиган, как любили запах воды и рыбы?
Сара с трудом выдавила улыбку.
– Это было… так давно, – всхлипнула она и закашлялась. Приступ кашля заставил ее сесть на кровати. Калеб поддерживал жену и, успокаивая, гладил по волосам, в которых уже появились серебряные нити. Наконец, ей стало немного легче и она откинулась на подушки. Калеб взял с полки баночку с мазью для растирания, оставленную проезжавшим мимо врачом.
– О, Калеб, она так ужасно пахнет. Он расстегнул ее ночную рубашку.
– Как только у тебя спадет жар, я устрою для тебя ванну и как следует вымою.
Он окунул пальцы в жирную смесь и стал осторожно растирать ее грудь. Его смуглая рука представляла собой яркий контраст с ее лилейно-белой кожей.
Калеб наклонился еще ниже. Вид его обнаженной груди, такой мускулистой и крепкой, вызвал у Сары сожаление о том, что она не та женщина, которая подходила бы ему физически.
Он нежно провел по ее щеке тыльной стороной ладони.
– Ты мой лучший друг, Сара. Ты всегда будешь нужна мне. – Его глаза увлажнились. – Поправляйся, Сара. Я всегда буду рядом.
– Но… ранчо… лошади….
– Джесс и Джеймс прекрасно справляются со всем этим. А Джон уже ездит верхом на большом жеребце. Я хотел тебе об этом сказать, но ты спала, и я не стал будить тебя.
Ее глаза налились слезами.
– О, Калеб, поездка и все наши планы…
– Главное – твое здоровье. Поездка в Калифорнию может подождать.
– Но Том…
– Война с Мексикой окончена. Возможно, там все спокойно.
Ему хотелось думать, что с Томом все хорошо и что он не участвует в нападениях на переселенцев. А как там Хуанита? С ответом на этот вопрос придется подождать. Калеб нужен Саре.
– Я выйду покурю. – Он поправил одеяло. – Отдыхай. И поправляйся, а то я буду сердиться.
– Я так тебя люблю, Калеб, – прошептала она. – Обещаю, что на следующий год мы обязательно поедем в Калифорнию.
Он поцеловал ее.
– Я тоже люблю тебя. Она тяжело вздохнула.
– Тебе нужно выспаться. Я мешаю тебе отдыхать.
– Перестань обо мне беспокоиться. Ты знаешь, какой я. Я всегда плохо сплю ночами. Один бог знает, как я обхожусь без полноценного сна. – Он немного прикрутил лампу и тихонько вышел из спальни. Сняв с крюка на стене рубашку из оленьей кожи, он надел ее, набросил поверх куртку и вышел из хижины.
Ночь была холодной, но ясной. Остатки снега превратились в хрустящую под ногами корку. Калеб закурил трубку и загляделся на звездное небо. Он вспомнил, как в юности удивлялся тому, что индейцы умеют читать по звездам и следуют их указаниям. Он уселся на ступеньки крылечка.
– Па?
От неожиданности Калеб вздрогнул.
– Джеймс! Почему ты не спишь?
– Я слышал, как кашляла мама.
В глазах мальчика Калеб прочитал упрек. Все, что случилось с его седой матерью, по его мнению, случилось из-за отца.
– У нее жар, – сказал Калеб. – Я буду рядом, пока не спадет температура.
Джеймс поплотнее натянул куртку и подошел ближе.
– Значит, мы не поедем в Калифорнию, да? Мама так быстро не поправится?
Калеб вынул изо рта трубку.
– Нет. Думаю, мы не поедем. Может быть, на следующий год.
Джеймс немного поколебался, а затем сказал.
– Па, я… я не хочу туда ехать. Я хочу поехать на восток, учиться, жить в городе и все такое… получить образование, устроиться где-нибудь работать…
Он выжидательно сделал паузу и с замиранием сердца стал ждать реакции отца. Прошло несколько долгих секунд.
– Ты уже говорил матери? – наконец спросил Калеб.
– Нет.
– Тогда подожди, пока она поправится. Ей будет тяжело слышать об этом. Она так остро переживает разлуку с Кейлом.
– С вами будут Линда и Джесс, Джон и Джессика. И раз вы туда поедете, то встретите там Тома. Ты всегда хотел, чтобы Том был рядом.
Калеб нахмурился и повернулся к сыну, чтобы лучше видеть выражение его лица.
– Ты всегда думал, что я больше люблю Тома и Кейла, да?
Джеймс судорожно сглотнул. Как бы ему хотелось, чтобы отец гордился им. Он любил его, но одновременно и ненавидел за то, что тот был индейцем.
– В семье всегда так бывает. Кого-то любят больше, кого-то меньше. Что здесь особенного?
– Это не так, Джеймс. Ты себя убедил в этом, а я так и не смог тебя переубедить. – Он изучающе посмотрел на сына. Джеймс вырос за последнюю зиму и прошедшее лето. Сейчас он выглядел старше своих пятнадцати лет. – Может быть, это к лучшему, что ты собираешься на восток. Я люблю тебя, Джеймс, но между нами всегда была невидимая стена. Если в этом моя вина – прости.
Джеймс покачал головой и попытался прогнать непрошеные слезы.
– Нет, па. Ты не виноват.
Калеб встал и посмотрел в глаза сыну.
– Моя вина в том, что я – индеец. Да? Джеймс отвернулся.
– Может быть, – тихо ответил он. – Мне очень жаль, па.
Калеб положил руку ему на плечо.
– Поезжай на восток, Джеймс, если ты этого действительно хочешь, у меня есть немного денег, которые помогут тебе на первых порах, но тебе придется найти работу, чтобы обеспечить себя. Я слышал, что в городах легко ее отыскать юношам вроде тебя. Я знаю, тебе бывало тяжело, особенно после Техаса. Возможно, ты никогда его не забудешь, а может быть, жизнь на востоке поможет тебе избавиться от тяжелых воспоминаний. Джеймс, верь мне, я как любил, так и буду всегда любить тебя.
Мальчик только шмыгнул носом и быстро вытер кулаком глаза.
– Я должен уехать, па.
– Я знаю. Только дай маме поправиться. Подожди до следующей весны.
– Я подумал… может быть, этим летом, попозже? Если я дождусь следующей весны, для мамы будет слишком много расставаний.
– Тебе только пятнадцать, Джеймс. Мальчик пожал плечами.
– Многие в моем возрасте живут собственной жизнью. Джесс уже в тринадцать лет жил один. Ты с шестнадцати лет жил с шайенами, а Кейл уже давно живет среди них. Почему я не могу уехать? – Он повернулся к отцу. – Я хорошо читаю, пишу и считаю. Я уверен, что быстро найду работу, а заодно смогу посещать школу.
Его глаза возбужденно сияли, это было заметно даже при лунном свете. Калеб понимал, что, удерживая сына здесь, он сделает его еще более несчастным. Надо предоставить ему право самому выбрать дорогу в жизни.
Калеб вздохнул.
– Хорошо. Но позволь мне самому рассказать обо всем матери. Только подождем, когда она немного поправится. Обещай, что сразу же напишешь нам и дашь нам свой адрес, чтобы мы могли написать тебе перед отъездом в Калифорнию. Мы не должны терять связь друг с другом.
Джеймс грустно улыбнулся.
– Спасибо, па.
Калеб пристально посмотрел на него.
– Твоя мама по своему желанию приехала ко мне в Техас. Она от многого отказалась, потому что любила меня. От этой любви родился ты. Ты – единственный наш сын и очень дорог нам. Не важно, что ты думаешь о своем индейском происхождении, но твоя мама гордится тем, что и в тебе и в Линде есть индейская кровь. Но тебя это всегда беспокоило. Надеюсь, ты найдешь свое место в жизни. Но рано или поздно человек возвращается к своим корням, Джеймс. Подумай об этом.
Джеймс отвел взгляд.
– Я… я подумаю, па. – Он повернулся, чтобы войти в дом.
– Джеймс!
Мальчик остановился.
– Ты – Сакс. Но это имя моего приемного белого отца. До этого меня звали Голубой Ястреб, и сейчас зовут. Помни об этом. Не опозорь мое имя.
Джеймс взглянул на отца и молча вошел в дом. Калеб смотрел сыну вслед, и слезы застилали ему глаза.
* * *
– Мне кажется, тут что-то не то, – негромко сказал Том.
Прячась за скалы, он, вместе с Рико и Хесусом, наблюдал за фургонами, которые кружком расположились на стоянку. Том повернулся к Рико.
– Они даже не выставили охрану. Как будто ждут, чтобы их атаковали.
Рико покачал головой.
– Мы давно не совершали налетов в этих местах. Просто они думают, что никто здесь не появится, вот и все.
Том опять посмотрел на повозки, доверху наполненные товаром.
– Это – ловушка, говорю я вам, отец Хуарес предупреждал меня, что американцы сплотились и пытаются заманить нас в капкан.
Хесус Васкес пренебрежительно махнул рукой.
– Ты поддался влиянию священника, друг мой. Я согласен с Рико. Мы нападем, всех поубиваем, возьмем, что нам нужно, и подпалим все это барахло.
Они крадучись вернулись к остальным, и прежде чем заговорить, Том каждого обвел пристальным взглядом.
– Я думаю, что фургоны внизу – ловушка. Рико и Хесус не согласны со мной. Вам решать – нападать или нет. Мы проголосуем. Если будем нападать, то нужно сделать это сейчас, пока не совсем стемнело. Я голосую – против.
Его товарищи обменялись взглядами и стали голосовать.
Первым высказался Рико.
– Я – за.
– Я тоже – за, – поддержал его Хесус. Остальные проголосовали за то, чтобы напасть на обоз. Том поднял ружье.
– Тогда вперед, – сказал он. – Будем действовать быстро. Там всего шесть фургонов и десять человек. Хесус, Рико и я – зайдем с этой стороны. Остальные будут двигаться под прикрытием скал и зайдут с другой стороны, дайте знать, когда вы будете готовы.
Том с друзьями заняли свои позиции, а остальные пошли в обход, ведя за собой лошадей. Они шли медленно, стараясь не наделать шума и не поднимать после себя пыль.
– Я думаю, что она изменит свое решение, – чуть слышно прошептал Хесус на ухо Тому.
– Кто?
– Хуанита Гальвес. Возвращайся к ней, Том. Дай ей немного времени и возвращайся.
Том не отрывал взгляда от того места, откуда в любой момент могли появиться его товарищи.
– Я так не думаю. Они сломали ее, разрушили ей жизнь. Мне остается только мстить.
Хесус вздохнул.
– Мы должны остановиться, Том. Так не может вечно продолжаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47