А теперь – немедленно в бой. Немедленно.
Макаров подает Аркасу план артиллерийского обстрела турецких портов орудиями «Константина». План смел и хорош, ничего не скажешь, однако слишком мало шансов, чтобы корабль и его командир вернулись из такого набега целыми и невредимыми. И Аркас отказывает. Он любит и ценит Макарова. Пожилой, опытный моряк, немало на своем веку повидавший, он, конечно, хорошо понимает побудительные мотивы подобных дерзновенных замыслов молодого командира: ему хочется выполнить какое-нибудь уж очень отчаянное дело... Ну ладно, как нельзя более кстати. И Аркас приказывает вызвать Макарова в штаб.
К началу зимы 1877 года в русско-турецкой войне наметился решительный перелом. 28 ноября после долгой осады капитулировала осажденная русскими крепость Плевна. Еще раньше в Закавказье был взят Карс – оплот турецких позиций в том районе. В декабре была освобождена София, на полях Болгарии в нескольких битвах турецкие войска потерпели сокрушительное поражение. Путь на Константинополь был открыт. На Кавказе в начале января 1878 года русская армия готовилась к штурму сильно укрепленного Батума. На помощь своим сухопутным частям турки направили в этот порт боевые корабли.
...Макаров плотнее повязал накидку, поправил капюшон. Зима даже в этих субтропических широтах остается зимой. Ишь какой холодный ветер! Под ногами часто вибрировал настил мостика. Корабль шел полным ходом. Уже начинало смеркаться, а часа через два надо быть вблизи Батума. Сегодня предстоит горячее дело.
10 января 1878 года Макаров получил приказ: «Константин» должен отправиться к Батуму и попытаться отвлечь на себя внимание турецких кораблей. Этим преследовались сразу две важные цели. Во-первых, недавно вражеские броненосцы подвергли зверскому обстрелу Евпаторию, Феодосию, Анапу; командование опасалось, как бы подобные нападения не повторились. Во-вторых, демонстрация «Константина» у турецких берегов могла отвлечь неприятельский флот от обороны Батума.
Лучшим способом подобной демонстрации Макаров счел торпедную атаку вражеской эскадры, стоявшей в Батумской гавани. Операцию решено было провести ночью. (Потом Макаров шутил о собственной тактике: «Днем я вижу неприятеля далеко и имею много времени справиться или, лучше, убежать, ночью же они все от меня бегут, как от зачумленного».)
Поздно вечером 13 января «Константин» под прикрытием тумана скрыто подошел к Батуму. В половине двенадцатого два катера, вооруженные самодвижущимися минами, пошли в атаку. Погода к этому времени прояснилась, «свет луны и блеск снежных гор прекрасно освещали рейд», писал позже в своем донесении Макаров. Командиры катеров могли хорошо наблюдать цели. Атакован был сторожевой корабль, стоявший в гавани ближе всех к открытому морю. С небольшого расстояния катера выпустили торпеды. «Обе взорвались одновременно, – обстоятельно продолжал докладывать Макаров. – Слышен был энергичный взрыв... Затем слышен был сильный треск от проломившегося судна и глухие вопли и крики отчаяния многочисленной команды.
Пароход лег на правую сторону и быстро погрузился на дно с большей частью своего экипажа... До того, как скрылись мачты, прошла одна или две минуты». (Рапорт, как видим, отличается предельной пунктуальностью!)
Итак, свершилось! Вражеский корабль исчез в волнах непосредственно после удара макаровских катеров. Снова победное «ура!» звучит на палубе «Константина», снова обнимаются и поздравляют друг друга моряки. Макаров молча смотрит с мостика на это торжество. Командир должен быть сдержан. Он не может размахивать фуражкой, как тот молодой мичман на юте, не может кричать во весь богатырский голос, как те матросы, что собрались в кучу около одного из минных катеров. Но он счастлив, как и они. Он улыбается в темноту и яростно теребит небритый подбородок, на котором не выросла еще знаменитая адмиральская борода. Победа. Победа!
Турецкий корабль «Итибах», потопленный в Батуме, оказался первой в мире жертвой торпедного оружия. О Макарове восторженно писали газеты, он получил множество приветствий и поздравлений. Трогательную телеграмму послал ему адмирал А. А. Попов: «Наконец-то полный успех. Позвольте считаться не учителем вашим, а учеником». Так у двадцативосьмилетнего капитана второго ранга Макарова появился первый ученик.
Эту свою долгожданную победу Макаров одержал, что называется, вовремя: через пять дней, а именно 19 января 1878 года, было подписано перемирие. Война окончилась. Авангард русских войск под командованием генерала Скобелева стоял в двух шагах от Константинополя. Султанская Турция была разгромлена полностью. И в этот момент Англия демонстративно ввела свою средиземноморскую эскадру в Мраморное море. В Лондоне приняли твердое решение свести до минимума результаты русских побед и сохранить от распада прогнившую Оттоманскую империю как потенциального противника России. Положение вновь обострилось, открыто уже говорили о возможной новой войне. Однако правительство Александра II не решилось идти на риск нового конфликта, этому мешали прежде всего внутриполитические трудности в стране. 19 февраля в нескольких верстах от Константинополя в местечке Сан-Стефано был подписан мирный договор. По условиям договора Россия возвращала себе часть Бессарабии и так называемую «Турецкую Армению», утраченные после неудачной для нас Крымской войны. В то же время была оговорена полная независимость Болгарии, Сербии и Румынии, все три государства получали значительные территориальные приращения. Это бескорыстное деяние русского народа, пролившего свою кровь ради низвержения янычарского деспотизма, создало России огромную популярность на Балканах. Память о русских воинах, павших в этой освободительной войне, свято сохраняется по сей день в социалистических республиках Болгарии, Югославии и Румынии.
Русско-турецкая война закончилась убедительной победой России на всех театрах. При этом следует иметь в виду, что по технической оснащенности турецкие вооруженные силы не уступали русским, а подчас их превосходили. Так, турки были вооружены английскими и американскими винтовками более совершенного образца, нежели тогдашние русские. О военно-морских силах и говорить нечего. Однако именно на морском театре Россия добилась поразительных успехов. В сущности, оборонялся в этой войне сильнейший флот – турецкий, а слабый русский флот вел активное наступление. И было достигнуто это не только величайшей самоотверженностью наших моряков, но и смелым использованием новых тактических приемов.
Заслуги Макарова здесь исключительно велики. Правда, не его одного. Впоследствии Макаров стал столь крупной фигурой в нашей истории, что в тени его невольно скрываются другие имена. Дерзко, отчаянно действовали многие моряки, атаковавшие броненосцы с шестовыми минами или ходившие на кое-как вооруженных пароходах топить вражеские суда. Некоторые испортили себе репутацию в дальнейшем. Смелый командир минного катера Дубасов, воевавший на Дунае, гораздо более известен в чине адмирала, когда он очень далеко от моря, в Москве, подавлял рабочее восстание в 1905 году. Другой боевой лейтенант той войны, Зиновий Рожественский, обесславил свое имя в несчастном для России Цусимском сражении. От всего этого роль Макарова в войне порой невольно преувеличивается. Не стоит тут прибавлять, тем более что заслуг у него больше, и они серьезнев, чем у любого из его соратников.
Идея Макарова использовать средство дальнего действия (корабль) для доставки к месту сражения средства ближнего боя (катера) была абсолютно оригинальна, а кроме того, содержала в себе семена будущего развития. В зародыше здесь просматривается идея авианосца (отметим попутно, что техническая идея авианосного корабля была разработана впервые в России во время империалистической войны). Макаров оказался первым в мире военным моряком, применявшим торпеды – новый вид оружия, которое коренным образом повлияло на развитие флота в течение ста лет. Более того, он правильно угадал наиболее удачный способ запуска торпеды: выталкивание через трубу, этот принцип не изменился до сих пор. А самое главное – Макаров доказал на практике, что в морской войне даже сильнейший флот не способен создать полной блокады, продемонстрировал преимущество наступления над обороной.
На этом можно бы и закончить перечень макаровских заслуг. Однако нельзя не добавить, что в военной страде Макаров проявил самый благородный вид отваги – спокойное мужество. Он не вставал в позу на мостике, не пил чай (или не чай) под огнем, как поступали, славы ради, некоторые его современники. Он делал дело и ради этого шел на самые рискованные предприятия. Только ради дела, ратного дела, которое ему было поручено. И если бы под огнем для такого же дела следовало бы выпить кружку чаю, Макаров спокойно бы осушил ее.
В развитии личности Макарова война сыграла огромную роль. Он полюбил маневр, атаку, наступление. Невольно при этом у него на всю жизнь осталось пренебрежение к обороне, к защитительным мерам, а порой даже недостаточная осмотрительность – за все это ему жестоко доставалось в жизни, и, в сущности, именно оттого так трагически нелепо оборвалась и самая его жизнь. Ну что ж, наши недостатки есть продолжение наших достоинств... И еще Макаров понял, прямо-таки проникся тем убеждением, что нет неодолимых преград и препятствий, что все они падут перед находчивым и смелым человеком. Воля его еще более окрепла, характер закалился, рука стала сильнее, взгляд тверже. Отныне он не смущался и не робел ни перед кем и ни перед чем. Робость ведь тоже бывает разная. Иной самый отчаянный сорвиголова теряется перед ничтожным канцеляристом. Водолаз может панически бояться высоты, альпинист – воды. В этом смысле мужество Макарова было всеобъемлющим.
Война окончилась, однако русская армия и флот по-прежнему оставались в боевой готовности. Англия и Австро-Венгрия боялись усиления русского влияния на Балканах, они под разными формальными дипломатическими предлогами добились того, чтобы окончательные условия русско-турецкой войны были обсуждены на конгрессе представителей великих держав. Дипломатия дипломатией, но Англия держала у входа в Черное море свою военную эскадру, а Австро-Венгрия сосредоточивала войска у границ России. В этих условиях русский флот готовился к новым боевым действиям с «владычицей морей» – Англией. Все ожидали, что вот-вот последует разрыв дипломатических отношений между Лондоном и Петербургом. Макаров в эти тревожные дни самым серьезным образом готовился к возможной войне. Теперь «вероятный противник» был самый что ни на есть грозный, но командир «Константина» робости не испытывал. Скорее наоборот. «Пароход в настоящее время совершенно готов к выходу в море, – сообщал он Аркасу 31 января и уже загодя спешил не опоздать к военным действиям. – ...Я был бы весьма счастлив получить разрешение выйти в крейсерство, как только будет объявлен разрыв, если бы мы вступили в войну с Англией. Я твердо уверен, что при нашей теперешней опытности мы можем безнаказанно сделать нападения на суда, стоящие в проливе...» Чего другого, но оптимизма Макарову было не занимать!
Новой войны, однако, не случилось. Правительство Александра II проявило явно недостаточную твердость в сложной обстановке и пошло на уступки. В июне был созван международный конгресс в Берлине. Здесь Россия потерпела поражение. Территория независимой Болгарии была сильно урезана в сравнении с сан-стефанскими условиями, за Турцией осталась часть Армянского нагорья и т. д. Зато большие выгоды за счет турецких областей получили не сделавшие ни одного выстрела Англия и Австро-Венгрия.
После окончания войны «Константин» был определен для перевозки частей русской армии с Балкан в порты Черного моря. Этим однообразным и скучным делом Макарову пришлось заниматься долго – почти год.
Один из таких рейсов неожиданно ознаменовался весьма существенным в его судьбе событием. Однажды среди пассажиров «Константина» оказалась молодая девушка Капитолина Николаевна Якимовская, которая вместе со своей семьей возвращалась в Россию из Европы. Девушка была красива, элегантна, обладала прекрасными манерами. Тридцатилетний капитан, отнюдь не избалованный женским обществом, влюбился в нее, как говорят, с первого взгляда, влюбился пылко и самозабвенно.
Целыми днями Макаров с неуклюжей галантностью водил свою изящную спутницу по кораблю, рассказывал ей про ночные атаки, про штормы и мели, про дальние страны и моря. Рассказчик он был хороший, да и рассказывать хватало о чем. Девушка внимала ему с живым любопытством, ахала, слушая страшные истории, звонко смеялась шуткам. Внимание знаменитого героя, о ком вокруг все столько говорили, было ей очень лестно. Женским чутьем она сразу уловила, что нравится капитану, и благосклонно принимала его не очень-то ловкие ухаживания. Когда Макаров, помогая ей спуститься по трапу, чуть задерживал ее руку в своей, она не спешила ее отнять. Если он что-то говорил, она внимательно смотрела в его оживленное лицо, улыбалась:
– Как это интересно!.. Да, да, вы совершенно правы...
И Макаров совсем потерял голову. Он был влюблен, счастлив, и ему казалось, что все вокруг счастливы и все любят его. Но Макаров оставался Макаровым во всех случаях жизни; даже влюбленный, он не утратил присущей ему смелости и быстроты в решениях и поступках: когда «Константин» подходил к родному берегу, его командир уже сделал предложение Капитолине Николаевне. Оно было принято. И в тот же день вечером жених снова ушел в море. «Служба», – сказали бы одни. «Долг», – сказал бы Макаров.
Будущие супруги были людьми очень разными по воспитанию и биографии. Капитолина Николаевна выросла в родовитой, хотя и среднего достатка семье. Своей дворянской родословной очень гордилась, ревниво относилась ко всем сословным правилам и предрассудкам. Воспитывалась она в Бельгии, в иезуитском монастыре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42