Потом горы вещей необходимо было переправить на родину. Самое удобное — самолетом, но “Аэрофлот” ограничивал вес багажа. Двадцать килограммов на человека, если ты летишь в отпуск, и шестьдесят килограммов на окончательный отъезд. Поэтому все старались дружить с аэрофлотовцами — по знакомству можно было протащить, не оплачивая, больший вес. Главное, чтобы тебя не задержали в Шереметьеве, не заставили перевешивать багаж и оплачивать перевес. Истории с перевешиванием были популярными “страшилками” в российской колонии. В окончательный перелет Самойловы везли восемьсот килограммов багажа — гору картонных коробок, пришлось заказывать грузовик. Треть багажа им не принадлежала — Анна согласилась взять чужие коробки, потому что Юрия, как аэрофлотовца, никто не стал бы проверять. Они до сих пор выдавали родственникам своих знакомых из Перу причитающееся имущество. Но понять забавы коробейников могли только те, кто жил за границей. Подруги Анны к этой категории не принадлежали.— Девяносто процентов перуанцев, — рассказывала Анна, — очень бедны — так, как нам и не снилось. Недоедают, вместо домов халупы из веток или картонных листов. Нищие, дети голодные — очень для меня непривычно сначала было.— Теперь и у нас нищие и попрошайки не редкость, — заметила Ира. — Покажи фотографии. Какой дом у вас был?Двухэтажный коттедж, садик, газон, пальмы, яркие тропические цветы — как с рекламного проспекта. Сидя на московской кухне, было странно видеть фото Самойловых на океанском пляже, в горах, на палубе яхты. Они выходили из шикарной машины, скакали на лошадях, пили через трубочку сок из плода кокоса, кормили игуану.— Сказка! — вздохнула Ирина. — Жизнь на Марсе.— Мне сейчас тоже почему-то так кажется, — рассмеялась Анна. — Даже не верится, будто не со мной было.— Да, променяла ты профессию на красивую жизнь, — не удержалась Ольга.Они с Ириной переглянулись: пусть у них нет кучи золотых побрякушек, в других странах они не живали, зато есть специальность, которая всегда будет в цене, а значит, и самостоятельность. Анна теперь на веки вечные приставка к мужу. Со вторым ребенком и думать нечего восстановиться в институте.Анна поняла настроение подруг, их легкую зависть и желание почувствовать свое превосходство. Она не обижалась, даже решила подыграть им, но не успела, пришли Юра с Дашей.После приветствий и объятий сели обедать. Юра разлил коньяк:— Со свиданьицем, за очаровательных подруг моей жены, за нее саму и потомство наше!— Так сразу за все? — хохотнула Ольга. — Больше, не нальешь, что ли?Они весело препирались, а Анна обратила внимание на подозрительно притихшую дочь. Дарья пристально рассматривала Ирину.— Ешь суп, — велела Анна.— У нас есть сосед дядя Слава, — сообщила Даша, — у него есть сын Колька, а у Кольки воспитательница в детском саду худая.— Что значит “худая”? — не поняла Анна.— Как тетя Ира. Колькин папа называет ее “суповой набор”.Юра тихо застонал, сдерживая смех. Ольга так расхохоталась, что поперхнулась. Смеялась и Ирина. Анна возмущенно отчитывала дочь.— Ты-то что молчишь? — упрекнула она мужа. — Дашка видит твое попустительство и совсем распоясалась.— Если кого и надо отварить и съесть, так это тетю Олю, — сказал Юра, обнимая за широкую талию Ольгу. — Знатное блюдо получится.Заигрывания с применением рук были вполне во вкусе Ольги.— А тетей Ирой, — продолжал Юра, — можно только любоваться. Потрясающе юной выглядишь, Ирочка. Как ты отбиваешься от подростков на улицах?Ирина благодарно вспыхнула и отмахнулась. Анна перевела дух и показала Дашке кулак. Юра никогда не забудет уделить внимание самой неприметной женщине в компании. Он танцует с теми, кто подпирает стенки, и говорит комплименты стеснительным дурнушкам. Анна десятки раз слышала фразу “какой замечательный у тебя муж!”, за которой нередко следовал завистливый вздох.Ольга заметно захмелела.— Анька, я тебе самого главного не сказала, — воскликнула она. — Я завела любовника!— Кого? — переспросила Анна, и они с Юрой покосились на дочь.— Ее собачку так зовут. — Ирина дернула подругу за руку. — Опять тебя понесло. Нам пора.— А для котенка хорошее имя Любовник? — спросила Даша. — Коле обещали котеночка купить. Хорошее, — ответила она сама, — я им посоветую.— Ага, собачку, — пьяно хихикала Ольга, — а ну-ка, отними! Ирка, перестань меня тянуть, я хочу ребятам рассказать.— Девочки, я вас провожу до такси, — поднялся Юра.Его галантность быстро испарялась, если ему что-то не нравилось в поведении женщины. Не хватало еще, чтобы в его доме при беременной жене и маленьком ребенке пьяная тетка рассказывала о своих похождениях. Глава 4 С Крафтами Самойловы подружились в Лиме. Однажды Юра в качестве представителя “Аэрофлота” и Сергей как дежурный дипломат вызволяли из перуанской кутузки экипаж российского рыболовного судна. Эти сменные экипажи были сущей головной болью. Они летели до Лимы самолетом “Аэрофлота” и двадцать часов полета отчаянно пьянствовали. Хотя по договоренности с рыбфлотом матросов обыскивали перед посадкой в самолет, они все равно умудрялись протащить спиртное, надирались и устраивали дебоши. Рыбаки, попавшие в перуанскую полицию, раскачивали самолет. Натурально раскачивали: стали в две шеренги и по очереди дружно прыгали. Им морской качки захотелось. Самолет как раз пересекал океан. Летчики и стюардессы изрядно помучились, пока утихомиривали дебоширов. Некоторых даже связали. Напуганные пассажиры в аэропорту заявили о бесчинствах террористической группы. Рыбаков арестовали. Юра, Сергей и капитан судна улаживали конфликт.Юра предложил Сергею отметить конец суматошного дня, они заехали за женами и провели вечер в ресторане.Анна знала Веру в лицо. Видела на приемах в посольстве. Похожа на картинку лошади. Есть такие — рамочка, в рамочке рисунок. Изображена лошадь знаменитой породы. Холодная, совершенная красота.И вдруг эта небожительница оказалась мягким и приветливым человеком. Анна ошибалась, принимая Верину сдержанность и немногословность за холодный светский снобизм. При близком рассмотрении Верина красота если не меркла, то приземлялась — благодаря самоиронии и легкому юмору. По запасам доброты и готовности помогать людям Вера могла сравниться только с Ирой Гуревич. Правда, Ирино участие всеми принималось с потребительской небрежностью, а Верино — как монаршая милость.Анна буквально влюбилась в Веру. Вера отвечала взаимностью, но дистанцию сохраняла долго, почти год. Боялась потерять подругу, обладавшую качествами, которые у самой Веры отсутствовали, — заразительная смешливость, энергичность, хозяйственная сметка, упорство в достижении цели. Вера боялась потерять Анну, потому что хорошо помнила предостережения мамы и слова, в которые облекла свекровь Анна Рудольфовна ту же мысль: ни с кем не дружи за границей взасос. Теперь Вера и сама видела: оторванный от родины человек стремится найти среди соотечественников близкую душу и набрасывается на нее с пылом и трепетом. Дружба, не разбавленная общением с оставшимися дома родными, соседями, приятелями, сослуживцами, походит на лихорадочное питание концентратами. Обжорство, как правило, быстро вызывает отвращение. Посольство дымится от взаимных обид, разочарований, сплетен и наветов. Инициаторами как страстной дружбы, так и бурной вражды чаще всего оказываются женщины, потому что именно они изнывают от барского безделья.Мужская дружба, не предполагающая интимных откровений и долгих задушевных разговоров, бывает проще и долговечнее. Юре и Сергею было достаточно двух взаимных увлечений — рыбалки и преферанса, чтобы с удовольствием проводить вместе время.Вначале Анне не понравился Верин муж. Она за глаза называла Сергея чванливым энциклопедическим словарем. Именно словарем — обо всем он знал, но не глубоко, обо всем имел мнение, но совершенно неоригинальное, а как из учебника или передовой статьи в газете. Но со временем Анна перестала замечать недостатки Сергея, вернее, воспринимала их как слабости близкого человека, которому многое прощается, потому что он свой.В Лиме Крафты и Самойловы редкий выходной проводили отдельно, да и среди недели виделись. В Москве вот уже месяц только перезванивались. Погрязли в ремонтах и переездах. Все соглашались — безобразие, но встретиться без повода не удавалось. Наконец, повод собраться у Крафтов нашелся. Сергей уезжал в короткую командировку в Мексику, Вера со свекровью перебиралась на дачу. Она предложила хотя бы на неделю взять с собой Дарью. Самойловы не любили расставаться с дочерью, но с Вериными доводами согласились: погода отличная, а девочка путается под ногами в пыльной квартире.Они не могли наговориться: вспоминали житье в Лиме, пересказывали московские события, обсуждали положение в стране и карьерные планы Юры и Сергея, дружно сокрушались, что следующая длительная командировка вряд ли состоится в одну и ту же страну, Сергея планировали в Мексику, а Юре обещали Испанию.Вера подарила Дашеньке красиво иллюстрированный том детской биологической энциклопедии, и та не расставалась с книгой весь вечер. Произвела на Анну Рудольфовну впечатление положительной тихой девочки. Сережина мама даже мысленно простила Вере своеволие с приглашением чужого ребенка на дачу. Как оказалось, более всего Дашу заинтересовала глава “Размножение”. Вера и Анна мыли посуду на кухне, с вопросом Дарья обратилась к папе и дяде Сереже.— Мне все ясно про клетки, — объявила она. — Женщинская клетка и мужнинская соединяются и растут. Мне не ясно про мероприятие, когда они соединяются.Юра сразу понял ход мысли дочери и расхохотался.— Что? — удивился Сергей. — Какое мероприятие?— Это я спрашиваю про мероприятие. Как клетки одна в другую влезают? Там ничего не написано.— Ну, это… это, — растерялся Сергей, — это только мама знает.— Правильно, — поддержал его Юра, — отправляйся на кухню и спроси у мамы и тети Веры.На кухне Дашин вопрос вызвал такую же реакцию. Вера от смеха склонилась над раковиной.— Обыкновенное мероприятие, например, например… — Анна расхохоталась.— Какое-то веселое дело. — Дарья в раздражении топнула ножкой. — Все смеются, а мне ничего не говорят.— Вот я закончу мыть посуду, — пообещала Вера, — приду в комнату и все тебе объясню, даже книжку покажу с картинками. Если, конечно, твой интерес сохранится. А пока, может быть, ты посмотришь свои любимые мультики?Во время чаепития внимание Дарьи переключилось на политику. После мультфильмов по телевизору показывали выступление известного публициста. Он ругал прошлые времена и часто повторял слово “застой”. Дарья никак не могла понять, как народ двигался во время застоя, ведь это приказ замереть, как в детской игре.— Жухлили, — пояснил ей Юра.Анна Рудольфовна, которая весь вечер не могла протиснуться в оживленную беседу молодежи, наконец взяла реванш. Она десять минут держала речь о Горбачеве, о Ельцине, о перестройке, о принципах, которыми нельзя поступаться, — и было совершенно непонятно, что она хочет сказать. Хвалебные слова в устах Анны Рудольфовны почему-то воспринимались как оскорбление, а критика наводила на мысль о достоинствах критикуемого. Самойловы восприняли монолог Сережиной мамы как сигнал к прощанию.То, что случилось потом, походило на вязкий, невымываемый из памяти кошмарный сон. Он поселил чувство мучительной вины: за беспомощность и за тайную радость — это произошло не со мной.Юра хотел, чтобы Дарья проводила их с Анной до такси. Они спускались по широкой лестнице старинного генеральского дома Крафтов. Сергей шел впереди, Юра нес на руках дочь и весело припрыгивал на ступеньках, Анна и Вера замыкали группу. Ни Сергей, ни Юра не заметили арбузной корки. Сергей благополучно миновал ее, а Юра наступил, поскользнулся. Он не мог взмахнуть руками, чтобы смягчить падение, потому что держал Дарью. Падая, только успел сбросить Дашу к груди и защитить ее своим телом от удара. Его голова с громадной высоты летела прямо на живот Анне. Она успела отшатнуться и развернуться к перилам.Звук разбивающегося о камень человеческого черепа, хруст ломающейся кости был ужасен. На несколько секунд все застыли в шоке, даже женщины не вскрикнули. Только Даша копошилась на теле отца, пытаясь освободиться от его рук. Лужа крови, густой и темной в тусклом освещении подъезда, медленно выползала из-под головы Юры. Пятно быстро увеличивалось и приближалось к валявшемуся рядом окурку.Первым пришел в себя Сергей. Он подхватил Дарью, передал ее жене и велел бежать домой, вызывать “скорую”.— Звони хоть в “кремлевку”, быстро звони, — почему-то угрожающе кричал он, — пусть мчатся, немедленно! Что делать? Что делать, я тебя спрашиваю? — тормошил он Анну. — Он без сознания? Его можно трогать, переносить?Анна не понимала, о чем он говорит. Она обеими руками крепко держалась за перила и с удивлением смотрела на лежащего мужа. Искала в мыслях, вдруг ставших резиново тугими и замедленными, спасительный рычажок. Нужно вернуть все назад, это можно сделать, только надо найти правильную мысль. Как в магнитофоне, нажал кнопку — и лента побежала обратно. Где же эта кнопка? Где?!До сознания дошло, что Сергей матерится. Надо же, Крафт, оказывается, умеет грубо ругаться! А в подъезде у них тоже грязно. Окурки. Арбузная корка. Арбуз в Москве в мае? Это было в каком-то фильме. Не хватает фразы “Черт побьери!”. Почему Юра ее не сказал? Было бы остроумно. О чем Сергей меня спрашивает? О травме.С языка вдруг сорвались когда-то зазубренные, но давно забытые слова из учебника по травматологии:— При открытых черепно-мозговых травмах мирного времени наблюдаются рвано-ушибленные раны мягких покровов черепа с образованием загрязненных карманов, отслойкой ткани, размозжением краев раны, обнажением кости, сочетающиеся с переломом костей черепа и повреждением головного мозга.— Что ты несешь?! — Сергей метался на ступенях и не знал, что делать”
1 2 3 4 5 6 7 8