Оставляю вас готовиться к схватке с лучшими воинами Армландии… и всеми их войсками!
Гордо повернувшись, она удалилась мимо группки вельмож, искоса наблюдавших за нами. Двое тут же оторвались от приятелей и поспешно потащились следом. Я стиснул кулаки и заставил себя думать о том, что она меня ненавидит, ненавидит! Вон с каким злорадством сказала, что меня ждет в ее землях…
Но ведь и я ненавижу ее за то, что изломала все мои планы, разбила вдрызг все мои цели, заставила метаться не только между ее замком и дворцом Барбароссы, но и внутри меня, а там такие колдобины, вообще черт ноги сломит!
Намучавшись и выгорев на самом страшном из огней, который внутри всех нас обычно едва тлеет, я поплелся к отведенной мне комнате. По дороге увидел старшую служанку, которая готовила комнату для знатной пленницы, кивком подозвал.
Она подбежала и с готовностью присела в поклоне.
– Надеюсь, – спросил я строго, – комната для леди Беатриссы наконец-то готова?
Она еще раз присела в поклоне, прощебетала:
– Его Величество изволили велеть не возиться. Вы все равно с утра выезжаете.
– Это Барбаросса так решил? – спросил я.
– Его Величество, – поправила она.
Я молча выругался, служанка поспешно снова присела в поклоне, больно лицо у меня злое. Я сердито зашагал по коридору, затем развернулся и пошел обратно. Когда спускался по лестнице, снизу весело крикнул сэр Стефэн:
– Благородный сэр Ричард, вас поставили патрулировать лестницу?
– Что? – переспросил я, не поняв.
– Вы уже третий раз, – сказал он, – то вверх, то вниз…
Я остановился, с ужасом чувствуя, что в самом деле колыхаюсь, как то самое в проруби, никак не прибьюсь ни к одному берегу.
– Да, – ответил я растерянно, – похоже.
Насмешливое выражение на его мужественном лице сменилось сочувствующим, что вообще как гвоздь в гроб моему достоинству. Я зарычал, как Барбаросса, но, правда, про себя, повернулся и решительно повел себя наверх. Несмотря на трусливое сопротивление. Несмотря на оправдания, что вот прямо немедленно надо спуститься и осмотреть Зайчику копыта: не повредил ли за долгую скачку?
Однако наверху перед дверью ноги снова отказались двигаться. Я же не святой Антоний, что мужественно шел навстречу соблазнам и ломал им хребты, хотя и ему, судя по его воспоминаниям, доставалось так, что никому мало не покажется.
Тяжелая, как чугунная балка, рука кое-как поднялась, я постучал и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь. Комната сперва показалась пустой, но я сделал шаг и увидел леди Беатриссу. Бледная и поникшая, она сидит на лавке, опустив бессильно руки. На стук двери подняла голову, огромные фиолетовые глаза на исхудавшем лице доминируют настолько, что я вообще ничего не видел кроме этих страдающих глаз.
Сердце мое дрогнуло, острая жалость пронзила грудь. Сейчас, сбросив каблуки, она выглядит маленькой и трепещущей. Сверкающая красота как бы поблекла, однако волна нежности нахлынула и накрыла меня с головой с еще большей силой. Сейчас она напоминает маленького жалобного воробышка, выпавшего из гнезда, который еще не то чтобы летать, даже бегать не умеет.
Уже не контролируя себя, не борясь, я сел рядом. Беатрисса взглянула исподлобья, попыталась отвернуться, но я обнял за плечи, изо всех сил стараясь, чтобы это было дружеским жестом. Или хотя бы выглядело.
– Что случилось?
– Ничего, – буркнула она.
– А все-таки?
– Я же сказала, ничего не случилось, – отрезала она. Добавила язвительно: – Если не считать, конечно, того… ну, вы знаете, сэр Ричард.
– Догадываюсь, – ответил я со щемом в сердце. – Что вас тревожит еще?
Она зябко повела плечами:
– Не знаю. Но я не хочу оставаться здесь ни минуты. Мы можем выехать сейчас?
Я внимательно посмотрел ей в глаза, прислушиваясь к голосу, всматриваясь в движения лицевых мускулов.
– Скоро ночь. Завтра утром и выедем.
– Нет. Я хочу выехать прямо сейчас. Ну пожалуйста! Я умоляю вас!
– Леди, – сказал я пораженно, – правильно ли я расслышал? Вы… умоляете?
– Да! Я не хочу, не хочу здесь оставаться на минуты!
Я подумал, кивнул:
– Хорошо, это обсудим чуть позже.
– Я тебя ненавижу, – прошептала она. – Как я тебя ненавижу!
Я прижал ее к себе, она уткнулась лицом мне в грудь и затихла. Я осторожно гладил по голове, наслаждаясь прикосновением к дивным золотым волосам, Беатрисса молчала, я боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть очарование. Тело ее в моих руках мягкое и теплое, от кожи исходит чистый целомудренный запах, я страшусь выпустить ее из рук…
Она вздрогнула, тело напряглось. Я прижал крепче и зашептал на ухо, что все позади, все страшное кончилось, теперь будет все хорошо, но она уперлась мне в грудь кулачками.
Я вздохнул и выпустил ее из объятий.
– Хорошо. Кто здесь был?
Она взглянула с испугом.
– Здесь?
– Да, – ответил я. – Что за двое с очень дурно пахнущими ногами и еще хуже – шеями? Черт бы побрал этих щеголей, что не моются годами, но ароматными настоями могут облиться так, будто выскочили из-под ливня.
Она вздрогнула:
– Откуда… откуда вы знаете, сэр Ричард?
Я постарался улыбнуться позагадочнее:
– Ах, леди Беатрисса! Вы же сами сказали, что я не совсем деревенский чурбан.
– Но все-таки…
– Говорите, леди Беатрисса, – сказал я с мягкой настойчивостью. – Я уже знаю, но хочу услышать, как это прозвучит от вас. Из ваших прелестных и… э-э… коралловых уст.

Глава 4

Она смотрела с ужасом и непонятным облегчением, а я старался делать вид, что в самом деле все знаю, хотя запаховое зрение всего лишь видит три широких расплывчатых струи: одна принадлежит леди Беатриссе, она и в запаховом зрении светится чистотой и свежестью, и две другие, где явно присутствуют мужские гормоны, что вызвали в глубине моего нутра приглушенное рычание. Верх обеих струй знакомо светится фиолетово-сладким запахом сирени, а низ смердит навозом, будто ноги не просто в дерьме, а дерьмо поднялось до пояса.
– Когда вы утром ушли, – наконец заговорила она, – сюда явились двое.
– Кто?
– Двое мужчин…
– Ну, – пробормотал я, – не женщины, ясно. Те начнут являться потом, на пике эмансипэ. Вы их знаете?
– Нет…
– Хотя бы лица разглядели?
– Нет, они закрывали их платками. Дали мне вот это… и велели положить в вашу постель.
Она повернулась к шкафу и медленно потащила на себя ящик. На миг у меня мелькнула мысль, что сейчас в ее руке окажется пистолет, повернется и сразу выстрелит… нет, сперва начнет патетически обвинять… однако когда леди Беатрисса повернулась, на ее ладони лежал небольшой мешочек из черной кожи.
– Что там?
Она прошептала:
– Я боюсь даже держать это в руке…
– Разумно, – согласился я. – Вдруг там внутри птичий грипп? Вы сделали правильно, моя нежная птичка, что не стали отказываться.
Она взглянула со злостью:
– А чего бы я стала отказываться? Мне предложили уничтожить моего лютого врага!
– Противника, – поправил я.
– Пусть противника, – согласилась она, – но это все равно почти враг. Я не стала отказываться, потому что они говорили все правильно и очень убедительно. Я и сейчас считаю, что они правы. И что…
– Ну-ну?
– И что вас нужно уничтожить, – договорила она. В ее прекрасных глазах заблестели слезы. – И вас просто необходимо уничтожить!
Я в сильнейшей неловкости развел руками:
– Мы не всегда делаем то, что нужно. Напротив, чаще делаем ненужное. Но почему-то так уж получается, что это самое ненужное порой оказывается нужнее, чем самое нужное… Жаль, не всегда.
Она всхлипнула, я прижал ее к груди, стараясь загородить от всех бед и несчастий.
Когда она заснула, все еще измученная как многодневной скачкой, так и нервным истощением, я осторожно укрыл ее одеялом и на цыпочках вышел из комнаты. Стражи в коридоре посмотрели с удивлением, я сделал зверское лицо. Оба поспешно отвернулись, а я двинулся вниз по лестнице, в черепе кипит мозг, кровь раскаленным металлом струится по жилам, а кулаки мои сжимаются с таким неистовством, словно уже держу за глотки тех сволочей.
Взгляд мой по дороге зацепился за рослого рыцаря в доспехах, явно видавших виды, часто бывавших в кузнице, где молотобойцы заново приводят в прежний вид, выравнивая вмятины в панцире, ремонтируя мелкие пластины, заменяя пробитые кольца кольчуги. Даже шлем блистает неровно, отдельными искрами, что говорит о мелких погнутостях.
Будакер, подсказала память. Один из рыцарей маркиза Плачида. Мой противник, который однако не смог солгать или промолчать на допросе.
– Сэр Будакер, – сказал я дружелюбно, – я просто удивлен, видя вас живым и даже… целым!
Он смерил меня неприязненным взором:
– На что вы намекаете?
– Родня маркиза, – объяснил я, – с которым я поступил недостаточно учтиво, должна бы рассердиться на вас.
– За что?
– Вы подтвердили, что он стрелял мне в спину.
Он пожал плечами:
– Но он в самом деле стрелял.
– Остальные рыцари промолчали, – напомнил я. – Не солгали, а просто отказались отвечать. Мне почему-то кажется, что сейчас им живется легче.
Он нахмурился:
– Это ваши выдумки. Замок и владения маркиза Плачиды унаследовал его родной брат маркиз Порталле. Нам вполне хорошо в его свите.
Я развел руками.
– Тогда я рад за вас. Значит, я был не прав. Но на всякий случай… Я завтра на рассвете отбываю в те земли, которые мне изволил пожаловать Его Величество. Это опасное дело, скажу сразу. К тому же я планирую взять с собой всего десять человек, а противостоит мне вся Армландия! Это тысячи и тысячи рыцарей, и десятки тысяч хорошо вооруженных воинов.
Я сделал паузу, он спросил с тем же недружелюбием:
– Зачем вы рассказываете это мне?
– Предлагаю присоединиться, – ответил я. – Вы показали себя честным противником. Значит, сможете быть и честным вассалом. А здесь… как бы ни было вам хорошо, что-то подсказывает, что продвижения у вас уже не будет. Родня Плачиды все равно не простит вам откровенного признания.
Он взглянул со всей надменностью высокородного дворянина на плебея.
– Почему это?
– Они такие же, как и сам маркиз. Яблоки от яблони недалеко ябнутся. Для родни маркиза выстрел из-за угла, выстрел в спину – норма. Где-то же он получил такое воспитание? Вы должны были соврать. Мол, не видел, как происходило, или вообще сказать, что я сам застрелился… Зато я вам обещаю, что в моем окружении все достойные рыцари. А кто не рыцарь – тоже достойный. И получит от меня намного больше, чем получил бы здесь…
Он поинтересовался насмешливо:
– А что получу я?
Голос был саркастический, однако я уловил тоскливую нотку безземельного рыцаря, который уже не мальчик, а все еще без крыши над головой, а из имущества только конь, доспехи и оружие.
– Тоже намного больше, – ответил я со всей серьезностью. – Просто я всех предупреждаю, что еду в очень опасное место. Там мои права никто признавать не станет. Борьба будет острая. Но если я одержу верх… учтите это «если», то и опираться предпочту, как любой человек, на тех, кто приехал со мной, кого я сам отбирал в свой отряд.
Он помолчал, я видел, как борется в нем гордость и желание получить наконец-то что-то за безупречную службу, наконец он вскинул голову и ответил надменно:
– Ваше предложение мне кажется непристойным и затрагивающим мою рыцарскую честь. Прошу вас, сэр Ричард, если хотите избежать поединка, больше не обращайтесь ко мне с такими оскорбительными… предложениями.
Я вежливо поклонился, отступил: – Сэр Будакер, ваш ответ говорит о вашей честности и щепетильности. Мы выезжаем на рассвете. Вы можете присоединиться до того момента, как копыта наших коней простучат под аркой ворот.
Он холодно промолчал, я развел руками и двинулся дальше. В главном зале полно народу, слоняются без дела, присматриваются друг к другу, завязывают полезные знакомства, стараются понравиться могущественным лордам. При каждом выходе короля эти лизоблюды всегда в первых рядах, кланяются и улыбаются во все лживые пасти: как же, Его Величество само изволило появиться, какое счастье, как мы вас любим, Ваше Величество, добавьте еще какой-нибудь лен, да деревенек подкиньте на протянутую лапу…
Я прошелся среди них, прикидываясь скучающим, заглянул в нижний зал, там не прекращается пир, король должен быть щедрым хотя бы на угощение, собрался выбраться во двор, как наконец-то в цветных струях мелькнул кисловато-шероховатый запах того оттенка, какой я видел в своей комнате.
У входа беседуют двое, высокий щеголевато одетый дворянин, бледнолицый и томный, и человек средних лет, неприметный, в неприметной одежде, словно стремится быть тем человеком-невидимкой, которого в упор не видят из-за его стандартности.
Запах однако исходит от яркого щеголя, я еще раз принюхался, подошел вроде невзначай ближе, запах усилился настолько, что пришлось приглушить. Наконец я отрубил запаховое зрение полностью, сразу ощутив себя намного легче и, проходя мимо, задел плечом щеголя.
Тот недовольно поморщился, но смолчал, пришлось самому остановиться, развернуться. На лице щеголя мелькнуло беспокойство, а я воскликнул неприятным голосом:
– Виконт, вы меня толкнули!.. Я считаю это наглым и неспровоцированным вмешательством в мои дела!
Он возразил нервно:
– Вы сами меня задели…
– Ах, – возмутился я, – так вы еще и нагло клевещете на мой курс? У вас двойные стандарты?.. Я требую незамедлительных санкций!
Он сказал обеспокоенно:
– Каких? Вы толкнули меня, а еще и обвинили, но я не требую извинений…
– Ах, вы назвали меня простолюдином? Что значит, земляным червяком?.. Люди, вы слышали, он меня членистоногим обозвал!.. Виконт, доставайте меч, мы наш спор решим сразу же по ту сторону двери.
Он воскликнул с возмущением:
– Вот еще! Я вовсе не собираюсь с вами драться!
– Почему? – осведомился я.
1 2 3 4 5 6 7 8