Потихоньку пробралась она к колодцу и стала читать заклинания. Она вызвала змея. Я видела, потому что я подглядывала. Она думала, что я маленькая, но это не так.
Змей спросил, чего она хочет, и Элиссия — такая храбрая! — сказала, что желает много золота и драгоценных камней, чтобы мы могли уехать отсюда, и жить в большом городе, например, в Нумалии, и иметь большой дом, и много слуг, и много еды, и никогда не работать — в общем, все самое лучшее для всей нашей семьи. Змей плюнул, и на земле появилась гора сокровищ. Если бы ты видел эти сокровища!
Оризия приподнялась на своем ложе. Конан заметил, что она дрожит. Ее волосы подрагивали на подушке, как живые, а бледные губы шевелились, не произнося больше ни звука.
— Тише, тише, — произнес Конан. — Почему ты дрожишь?
— Я видела эти камни! Драгоценные камни! Целая гора! Они сверкали под луной, — зашептала Оризия. — Они до сих пор сверкают под луной.
— Где? — осторожно спросил Конан.
— А! — вскрикнула Оризия. — В одном тайном месте!
— Рассказывай дальше. Что случилось с твоей сестрой?
— Элиссия очень обрадовалась, когда змей преподнес ей всю эту груду драгоценностей. А он поднялся еще выше нал оградой и сказал: «А теперь я голоден, женщина! Останови меня, если можешь…» Элиссия думала, что запомнила все заклинания, но оказалось, что это не так. Жрецы просто не упоминали в том разговоре о других чарах. Одно дело — заставить змея выполнить свое желание и совсем другое — вынудить его отказаться от собственных. И змей утащил ее под землю, в колодец…
— И тогда твой отец замуровал его, — заключил Конан.
— Да.
— Ты рассказала ему обо всем?
— Да… Я боялась, что сокровища исчезнут, когда закончится ночь, но этого не случилось. Они так и сверкали возле колодца, большая яркая куча. Они были так красивы, что казались ненастоящими. Но они настоящие, можешь мне поверить!
— Где же они находятся? — продолжал спрашивать варвар. — Мне почему-то кажется, что ни ты, ни твои родители не решаетесь выйти из дома. Это ведь так?
— Ты понял! — шепнула Оризия. — Как ты догадался?
— Просто мне показалось, — уклончиво ответил Конан.
— Да, ты прав, — нехотя признала девушка. — Мы живем здесь, в этой усадьбе. Нам здесь хорошо. Здесь очень тепло. И горит масляная лампа.
— Всегда?
— Да. Это неправильно? — удивилась Оризия. — В других домах не так?
— В разных домах по-разному, Оризия. В некоторых — так, — успокоил ее Конан. — Если ты расскажешь мне, где лежат эти драгоценные камни, я принесу их тебе.
— Тот человек тоже так говорил, — вздрагивая, прошептала Оризия.
— Какой человек? — напрягся Конан.
— Ты разве его не знаешь? Его имя… Да, он называл мне свое имя. Все друзья знают друг друга по имени, верно?
— И враги — тоже, — проворчал Конан. — Как правило.
— Он ничего не говорил о врагах. Только о друзьях. Да, он сказал, что мы с ним друзья, и назвал свое имя. Берлис. Вот это имя. Ты знаешь такого человека?
— Как он выглядел?
Девушка задумалась. Помолчав некоторое время, она спросила неуверенно:
— Ты говоришь о том, какое у него было лицо, или о том, каким я его запомнила?
— А что, это разные вещи? — удивился в свою очередь Конан.
— Я запомнила его ласковым, веселым. Он говорил приятные вещи. И 'делал приятные вещи. Он гладил мои волосы, щекотал щеки. Он целовал мои пальцы. — Она подняла руку и недоуменно посмотрела на нее. — Вот эти пальцы. Отцу он подарил кинжал. Матери — голубые бусы. Ты не думай, он не забрал обратно свои подарки! Отец спит с кинжалом, а мать — с бусами. Я ничего не трогала!
— Можно, я загляну в спальню твоих родителей? — попросил Конан. — Я не стану им мешать. Только взгляну — и сразу же к тебе.
— Разве это можно? — смутилась Оризия. — Мне всегда говорили, что смотреть, как спят родители, непристойно. Так не поступают дети.
— Я не дитя, Оризия. Мне можно, — мягко проговорил Конан и крадучись направился к маленькому помещению, отгороженному от залы шкурой.
Его окатил сильный запах пыли. Так пахло в гробницах, которые Конану иной раз доводилось разворовывать. С запахом не было связано приятных воспоминаний. Обычно в таких местах, охраняя сокровища, находилось какое-нибудь отвратительное чудовище, у которого имелось свое представление о правильном поведении живых и мертвых. И хотя чаще всего этот страж бывал по существу прав, Конану приходилось настаивать на своем и вступать с ним в поединок.
Поэтому он заранее обнажил меч и ступал на цыпочках.
Но никакого чудовища за занавеской не оказалось. Там было еще одно ложе, а на нем рядком лежали мужчина и женщина. В полумраке Конан не мог разглядеть их лип, но оба явно не были молоды.
На шее женщины лежали бусы. Слишком глубоко вдавливались они в тело, так что возникало ощущение, будто эту спящую задушили бирюзовой ниткой. Возможно, мрачно подумал Конан, именно так и обстояло дело.
Что касается мужчины, то тут сомнений не было, поскольку кинжал с богато украшенной рукоятью торчал у него из груди.
И тем не менее оба тела выглядели так, словно люди просто заснули. Тление не коснулось родителей Оризии. «Чары? — подумал Конан. — Но кто их наложил и для чего?» При мысли о том, что девушка живет в одном доме с мертвецами и, возможно, длится это уже не первый год, у Конана мороз прошел по коже. Он ненавидел волшебство и чародеев. И если этот Берлис не только убил, но и заколдовал обитателей усадьбы, — Конан его разыщет, и тогда проклятому магу не поздоровится.
Впрочем, ему в любом случае не поздоровится. Это киммериец себе обещал.
Он опустил занавеску и вернулся к Оризии. Та глядела на него тревожно.
— Ты не разбудил их?
— Нет. Спят себе и не дышат, — буркнул Конан.
— Это хорошо, — с облегчением произнесла Оризия. — Когда они дышат, я начинаю беспокоиться.
— А что, они иногда дышат? — изумился Конан.
— Не знаю, — призналась Оризия. — Я не решаюсь их трогать. Я просто знаю, что если они будут дышать, то у нас будут неприятности. Так сказал Берлис.
— Это его слова?
— Ну да! Он ласкал меня и говорил приятные вещи. Я же тебе рассказывала! А родители могли это увидеть. Он сказал…
— Да, я понял, — перебил Конан, не желая повторения циничных и злых слов неведомого, но уже ненавистного Берлиса. — И он избавил себя от этих возможных неприятностей?
— Да. Наконец-то ты понял!
— Он не сказал тебе, как он это сделал?
— Он сказал, что теперь все будет в порядке.
— И ты рассказала ему, где сокровища? Ну, те самые, которые подарил змей из колодца?
— Да. — шепнула Оризия. — Я ему сказала, и он обещал принести их сюда. Мне. Он говорил о том, как я буду красива, когда драгоценные камни засверкают в моих волосах, когда нити с самоцветами обовьют мои руки, когда золотые браслеты украсят мои ноги, а наборные пояса украсят талию…
— Большой, должно быть, умник этот Берлис, — фыркнул Конан. — Ты хорошо описала его, Оризия, но расскажи мне теперь о том, как выглядит его лицо.
— Оно круглое, с большим носом и вот такими глазами. — Оризия показала на огонек лампы.
— С красными глазами?
— Ну, они не вполне такие. Они переливаются — вот что я хотела сказать.
— Переливаются оранжевым, красным, желтым?
— Да. Они почти как у волка, но переливаются. Это понятно?
Конан видел, что девушка очень старается угодить ему, и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
— Совершенно понятно, Оризия. Ты большая умница. Расскажи мне теперь о том месте, куда ты направила Берлиса.
— Я его не отправляла…
— Я хочу сказать — о том месте, где были спрятаны сокровища. Он ведь поехал именно туда после того, как… уговорил твоих родителей не дышать?
— Да. — Оризия принялась наматывать на палец длинную прядь. — В полудне пути отсюда, если ехать прочь от восходящего солнца, есть старый курган. Никто не знает, кто там похоронен. Просто груда камней. Очень большая груда камней, огромная! — Оризия взмахнула рукой, показывая — какая огромная. — Там никто не останавливается. Пустое место, нет ни колодца, ни тени, чтобы отдохнуть. Просто гора камней.
— Ясно, — пробормотал Конан. — Камни под камнями.
Глаза Оризии радостно блеснули.
— Ты понял! Отец забрал все драгоценности и увез их. Он сказал, что все проклятое должно быть завалено камнями. А мне было обидно. Мне хотелось, чтобы они блестели под солнцем, как в то утро, когда я впервые их увидела. Но отец велел даже не думать об этом. Он очень сердился.
— А как же твоя сестра? — осторожно спросил Конан. — Ведь эти драгоценности погубили ее!
— Если одна сестра погибла, другая должна быть счастлива за двоих, — рассудительно произнесла Оризия.
Конану показалось, что это не ее слова, а чьи-то чужие, которые она слышала — возможно! — от Берлиса.
— Это Верлис тебе так говорил? — поинтересовался киммериец осторожно.
— Откуда ты знаешь? — вскинулась Оризия.
— Отвечай! — настаивал он.
— Да, он! Как ты догадался?
— Ты очень хорошо описала мне его, вот я и догадался, — ответил Конан, довольный собой. Портрет соблазнителя и убийцы постепенно начал вырисовываться. Теперь Конану не составит большого труда выследить его. Тем более, что путь у негодяя один — через Бритунию в сторону Немедии. В Нумалии можно роскошно прожить, обладая горой сокровищ, пусть даже на этих сокровищах и лежит какое-то проклятие. Купцы не задают много вопросов, когда видят побрякушки высшего класса по цене весьма умеренной.
Для начала следует найти заброшенный курган. Следы, возможно, уже занесло, но… Если Берлис — такой негодяй, каким обрисовала его, сама того не ведая, простодушная Оризия, то он оставит следы другого рода. Насилие, обман, оскорбленные отцы и обесчещенные девушки.
«Он еще довольно молод и смазлив, — подумал Конан. — И крупный нос его не портит. Именно так будут описывать его женщины, у которых все в порядке с головой».
— Ладно, — произнес он вслух. — Давай-ка будем спать, Оризия. Утро вечера мудренее. А утром я заберу тебя с собой. Уедем отсюда подальше и не будем оборачиваться.
— А разве ты не будешь ласкать меня? — спросила девушка.
— Если тебе этого хочется, — проворчал Конан, проводя рукой по ее щеке.
Конана разбудили капли дождя, падавшие на лицо. Он заворочался, недовольно ворча, как медведь, которого потревожили в берлоге, и несколько раз отмахнулся, но дождь не переставал.
— Что за… — начал он в полусне и вдруг, рывком, пробудился.
Он лежал на голой земле. Лошадь паслась неподалеку, время от времени недовольно подергивая ушами. Седло, насквозь мокрое, лежало чуть в стороне.
Ни следа большой каменной усадьбы… Только мрачные горы, потемневшие от дождей, глядели на киммерийца свысока, как будто презирая человека за его глупость и необоснованность его претензий.
«Что ты потерял здесь, варвар? — казалось, говорили они. — Что ты думал здесь найти? Усадьбу, красавицу-девушку, которая нуждается в твоей защите, гору зачарованных сокровищ, которые так и ждут, пока ты явишься за ними и сделаешься богачом? Глупец-человек! Ничтожная букашка у нашего подножья! Забавно глядеть на твои потуги!»
— Ну, пет! — сказал горам Конан. — Все это мне не приснилось. Я еще в своем уме. И если сокровища из колодца, где был сокрыт змей, действительно существуют, то клянусь Кромом — я отыщу их!
С этими словами он решительно поднялся на ноги и стал озираться по сторонам.
Колодец здесь действительно имелся. Заваленный камнями. Вокруг под ногами хрустело битое стекло. Значит, не все из случившегося нынешней ночью киммерийцу просто пригрезилось. Да и не видел он обычно таких снов, чтобы можно было перепутать их с явью. Запахи. В усадьбе пахло то кровью, то тленом, то вообще — ничем. А так не бывает даже во сне.
Нет, запахи были.
Было прикосновение Оризии — ледяное. Как будто она не живая девушка, а…
Содрогнувшись, Конан вдруг понял, что такое земляной холм, на котором он лежал. Это была могила. Он не стал нарушать покой мертвецов и раскапывать насыпь. Он был твердо уверен в том, что увидит, если предпримет подобное: три мертвеца, две женщины и мужчина. Мужчина заколот кинжалом, который до сих нор лежит в могиле, старшая из женщин задушена бусами, а младшая… Кто знает, как умерла младшая! Может быть, негодяй сбросил ее в могилу еще живой — вот она и бродит по ночам неприкаянно, вызывая из небытия дом, где прошли ее счастливые детские годы, облекаясь плотью и разговаривая со случайными путниками, чтобы направить их по пути своего убийцы…
Конану доводилось слышать о подобных случаях. Это были печальные и страшные истории, которыми тешились долгими зимними ночами в тавернах случайные попутчики, застигнутые непогодой.
Как и в любой истории, передаваемой из уст в уста, в этой хранилась немалая доля правды. Нужно было только догадаться, как много этой правды сберегли рассказчики и чему можно верить, а что — отвергнуть как домысел.
Для начала Конан решил принять на веру все.
Итак, он беседовал с убитой девушкой. Несомненно, ее звали Оризия. Жаль, что он не догадался спросить об именах ее родителей. Вряд ли в городах слыхали о малышке Оризии. Она, скорее всего, и не покидала порога родного дома. А вот ее отец вполне мог странствовать по свету, когда был молод. И позднее вряд ли он сиднем сидел дома. Чтобы жить, человек должен общаться с себе подобными. Разузнать о нем не составило бы труда в соседнем городишке.
Но разговаривая с Оризией Конан почему-то был уверен в том, что наутро посадит ее в седло и увезет из этого проклятого места. А там уж девушка подскажет ему, кого и где расспрашивать. Отец наверняка называл ей имена тех, с кем встречался в городе.
Итак, первая ошибка.
Ладно. Главная его задача — отыскать этого Берлиса. Если он еще жив. Если только Оризия не погибла несколько столетий назад.
При этой мысли мороз прошел у Копана по коже. Несколько столетий призрак несчастной девушки останавливает путников, рассказываем им свою историю, говорит о сокровищах, называет имя убийцы — и никто не попытался отомстить? Никто не прельстился драгоценностями?
Нет, решил киммериец, такого просто не может быть. И Берлис еще бродит где-то по земле, в то время как его жертвы лежат здесь, под этой невысокой насыпью.
1 2 3 4 5 6