Поверь.
Линнет всегда безраздельно верила Девону. Об этом доверии он просил ее давным-давно, в примитивном индейском шалаше, и получил его; затем Линнет лишила его своего доверия, но теперь она вновь возвращает его Девону вместе со всепрощающей и всеобъемлющей любовью. В этот раз ей действительно не было больно, и Линнет удалось даже испытать всю остроту наслаждения. Движения Девона были очень медленными и осторожными до тех пор, пока он не заметил, что Линнет тоже хочет его. Вцепившись в его руки, она вся потянулась к нему и стала двигаться в такт с ним. Они вместе постепенно поднимались на волне обуревавшей их страсти, низвергнувшей их в бездну неистовства, они вместе стремились к завершению и, наконец, в один и тот же миг почувствовали взрыв безумного блаженства, принесший им счастливое облегчение. Они лежали рядом, прильнув друг к другу, потные, удовлетворенные друг другом, – и спали.
Первым проснулся Девон и молча стал одеваться, стараясь не глядеть на Линнет, прелестное тело которой орошали потоки солнечного света. Одевшись, он ушел. Он получил то, чего желал; Линнет расплатилась с ним, наконец, за свое спасение, а теперь пусть тешится с кем хочет – хоть с Кордом, хоть с чертом!
Ноги сами повели его на север, к стоянке племени шоуни, где жил его дед. Ему нужно было некоторое время, чтобы во всем разобраться.


***

Молодого человека, пришедшего в деревню шоуни с тушей только что убитого оленя, переброшенной через плечо, приветствовали с большой радостью, подняв громкий гвалт. Женщины забрали тушу, и молодой человек прямиком направился к большому круглому вигваму своего прадеда. Лицо старика было покрыто паутиной морщинок. Как только старик улыбнулся своему высокому и стройному внуку, морщины сразу же пришли в движение.
– Тропинки белого человека сделали тебя мягким, – такими словами он приветствовал юношу.
Молодой человек непроизвольно провел рукой по своему твердому и плоскому животу и, присаживаясь перед дедом, ухмыльнулся:
– Позволь мне некоторое время провести с моими братьями.
Утвердительно кивнув, старик снял со стены длинную глиняную трубку.
– Добро пожаловать. Ты знаешь, что тебе всегда рады. Тебя что-то беспокоит? – И он взглянул на Девона поверх трубки.
– Лучший лекарь – это время.
Старик немного помолчал, устремив куда-то неподвижный взгляд, его глаза были похожи на крошечные стеклянные бусинки.
– Здесь замешана женщина, – спокойно заметил он.
Голова внука резко вздернулась, а старик издал сухой смешок.
– Я ведь не всегда был таким, как теперь. Когда-то и я был молодым. Оставайся и попытайся или забыть, или вспомнить эту женщину.
– Мой дед – очень мудрый человек. – Юноша взял трубку из длинных, худых и сухих пальцев, и они стали курить вместе. Слова больше были ни к чему.


***

Проснувшись и обнаружив, что она одна, Линнет не очень удивилась: она предвидела, что он уйдет. Было совершенно очевидно, что его ненависть и ревность по отношению к Корду были сильнее тех чувств, которые Девон питал к ней.
Оседлав коня, Линнет неспешным шагом направилась к Шиповнику.
Прошло шесть недель. Девон так и не вернулся, а Линнет окончательно уверилась, что она беременна. Она не знала, как поступить, и еще ей хотелось знать, станут ли жители Шиповника заботиться о ней как прежде, когда выяснится, что она носит внебрачного ребенка.
Ее сомнения разрешила Коринн. Вся в слезах, она пришла к Линнет и умоляла ее сказать, где находится Мак. Когда Линнет заявила, что не имеет ни малейшего представления о местонахождении Девона, Коринн еще пуще залилась слезами, сквозь пальцы изредка поглядывая на Линнет.
Наконец Коринн сделала драматическое признание: она беременна от Мака, а потому он должен жениться на ней.
Линнет закатилась таким истерическим смехом, что Коринн поспешила ретироваться.
Наутро Линнет стала укладывать свои немногочисленные пожитки и попросила торговцев из магазина Мака помочь ей уехать на Восток. В ответ она услыхала, что приблизительно через день или немного позже кое-кто из поселенцев как раз отправляется в ту сторону.

Глава 11

– Я слышала, ты завтра уезжаешь? – сказала Агнес, сделав каменное лицо.
– Да, уезжаю, – сурово ответила Линнет. Обе женщины в упор смотрели друг на друга, и ни одна из них не желала отвести взгляд. Первой заговорила Агнес:
– Знаешь, это глупо с твоей стороны.
– Что именно? – И Линнет опустила на чурбан топор с длинной рукояткой. Агнес забрала у нее топор.
– Может быть, тебе удается дурить других, но со мной тебе это не удастся.
– Агнес, прости меня, пожалуйста, но я и правда понятия не имею, о чем ты говоришь.
– О тебе и Маке.
– О Маке? Ах да, по-моему, я встречала человека с подобным именем, однако ничего больше припомнить не могу. Во всяком случае ничего такого, что нас как-то связывало бы.
Агнес схватила Линнет за предплечье.
– Что он такого натворил, что ты стала так разговаривать?
– Никто не делал мне ничего такого, о чем бы я не просила. Я возвращаюсь на Восток – ведь я оттуда родом. Я не желаю оставаться здесь долее и проводить время в ожидании упрямого эгоиста, который, если и вернется, то будет мучить меня постоянными насмешками.
– Думаю, от мужчины можно вытерпеть кое-что и похуже того, что ты перечислила. Ради одного.
– И что бы это могло быть? – саркастически спросила Линнет.
– Есть одно чувство, которое не пропадает даже тогда, когда ты падаешь от усталости, после того как весь день стирала пеленки для малышей этого мужчины, или когда ты больна, и он держит посудину, чтобы поймать твою блевотину. Это чувство заставляет простить его, если он не прав и если он говорит либо делает то, чего на самом деле делать не хочет. Это чувство называется любовь. Мне кажется, оно тебе хорошо знакомо.
– Ты ошибаешься, Агнес, – спокойно сказала Линнет. – Я ничего не знаю о любви. Все, что я о ней знаю, – это детское преклонение перед неким героем, который сам не способен испытывать ничего, кроме злобы и враждебности. И ты хочешь, чтобы я продолжала бегать за таким вот мужчиной? Набегалась уже, с меня хватит! Между нами произошло нечто такое, чего простить невозможно.
– Можешь не рассказывать мне сказки про героев. У меня у самой пока глаза на месте, и я уверяю тебя, ты ошибаешься. А теперь ступай к нему, иди и скажи, что любишь его.
В глазах Линнет зажглись веселые огоньки, однако ничего хорошего они не предвещали.
– Но ты не понимаешь, Агнес. Я уже сказала ему обо всем. Я оказала, что люблю его всей душой, но он откровенно мною пренебрег. А теперь прошу прощения, мне надо готовить ужин. – Линнет прошествовала мимо Агнес, и та впервые не нашлась, что сказать.
Утро наступило как-то слишком быстро, и Линнет услышала за окнами своей хибары гул множества голосов, звук въезжающих в поселок фургонов. Она бросила последний взгляд на свою маленькую комнатку. Отныне все в ее жизни будет происходить без Девона Макалистера. На каминной полке стояли на своих местах четыре статуэтки. Нет, она ни за что не возьмет их с собой. Эта часть ее жизни закончилась. Она подошла к ним и в последний раз прикоснулась к темному дереву. Потом со вздохом сбросила статуэтки в небольшой узелок с пожитками. Как бы там ни было, рассудила она в свое оправдание, их всегда можно продать.
Линнет открыла дверь на стук Литтла Эмерсона.
– Пора, Линна. Жители Шиповника пришли попрощаться, – печальным голосом известил он.
Линнет вышла за дверь и увидела стоявших в ожидании людей. Сначала она подошла к Уилме и Флойду Такерам, их четверо детей тихо стояли рядом.
– Мы будем скучать по тебе, – сказала Уилма, обнимая Линнет. – Спасибо тебе еще раз, что ты тогда пошла искать нашего Джесси.
Чтобы скрыть слезы, Линнет отвернулась. Флойд чинно пожал ей руку. Джонатан, Каролина и Мэри Линн улыбнулись ей и сказали, что очень сожалеют о ее отъезде. Линнет опустилась перед Джесси на колени, и тот протянул ей сжатый кулачок.
– Я что подумал.., может, тебе он понравится… Ничего особенного, обычный камень – зато с дыркой!
– Спасибо, Джесси! – горячо поблагодарила она, ничего не видя от слез. Джесси смущенно пожал плечами и побрел прочь.
Эстер Старк, обняв Линнет, поблагодарила ее за то, что она помогла ей во время родов принять младенца Линкольна. Четверо двойняшек ревели и просили Линнет остаться. Самым трудным оказалось прощание с Эмерсонами. Лонни кипел от возмущения: он спас Линнет от смерти и поэтому у нее нет никакого права уезжать без его согласия!
Агнес чуть не переломала Линнет кости в своих крепких объятиях.
– Помни о том, что я тебе сказала. Двери Шиповника всегда открыты для тебя!
Линнет пожала руку Литтла. По ее щекам текли слезы. Только сейчас она поняла, как была счастлива в Шиповнике.
Чуть в стороне стояли Долл и Гэйлон, и на этот раз их глаза были совершенно серьезными. Слезы полились еще обильнее, когда она подумала о том, что больше никогда не увидит этих двух балагуров, не услышит их добрых подначек и как они нападают на Девона. Она подошла к фургону и, остановившись в нескольких футах от стариков, сделала им самый глубокий, самый изысканный реверанс – реверанс для королей.
Литтл стоял наготове и помог ей забраться в фургон.
Больше Линнет не оборачивалась.

Глава 12

Шиповник, Кентукки, апрель, 1787

Охотник швырнул на прилавок связки меховых шкурок и подошел к камину, чтобы погреть руки. Он года два не был в Шиповнике и обнаружил здесь множество перемен. Городок стал почти вдвое больше, и теперь в нем были сплошь незнакомые лица. А куда запропастились Мак, Гэйлон и тот старик, который обычно сиживал около огня и которого звали Долл? Охотник оглядел лавку и в ней тоже обнаружил перемены. Обычно Мак строго следил за чистотой или заставлял это делать Гэйлона, однако магазин выглядел так, будто тут перезимовала пара медведей.
Зик сел и протянул ноги поближе к огню. Может быть, все это из-за той малорослой девчонки, которую он повстречал в местечке, где живет Сквайр? Он и сам удивился, когда увидел ее там, – она играла с группой ребятишек, некоторые из которых были с нее ростом. А удивился он потому, что до этого встречал ее в Шиповнике, где она жила и где стала причиной многих недоразумений среди мужского населения.
Зик улыбнулся, припоминая, как Мак увивался за девчонкой, следил за каждым ее шагом, а сам делал вид, будто вообще ее не замечает. Знакомая история, он сам вел себя точно так же, когда был в годах Мака, однако у Молли, слава Богу, хватило ума разобраться в нем. Для того чтобы затащить его к алтарю, ей пришлось прибегнуть к известному способу – предъявить ему свое брюхо. Он долго ей мстил потом, однако она сумела все наладить, и в течение десяти лет он был самым счастливым мужем на свете. Вспоминать о том, как умерла Молли, он не любил. И как он потом ударился в запой, и как в конце концов отправил детей на Восток и подался в леса.
Зик покачал головой, словно хотел стряхнуть с себя дурные мысли, и вновь стал вспоминать первые годы своей женитьбы. Мак был совсем таким же, как он: до смерти боялся, что по уши влюбится в эту девочку. Сильно кого-то полюбить для мужчины дело непростое, ведь тогда приходится многим поступаться.
Открылась дверь, и вошел Гэйлон. Плечи его были опущены, и он здорово постарел с тех пор, как Зик видел его в последний раз.
– Доброе утро, Гэйлон.
Гэйлон непонимающе уставился на него.
– Кто ты?
– Сейчас все вспомнишь. Я – Зик Хоукинс. Вот, принес тебе мех.
– Хм! – Старик даже толком не взглянул на меховые шкурки.
– Что здесь у вас творится? – спросил Зик. – Где Мак и тот старик, который обычно сидел около огня?
Гэйлон удивленно поднял глаза.
– Тебя действительно давненько здесь не было.
Теперь все изменилось. Теперь лавкой Макалистера правит дьявол. Кроме работы, ничем больше не позволяет заняться. – И он смачно сплюнул на пол черную табачную жвачку.
Дверь резко распахнулась, и в комнату ворвался Мак. При виде его Зик открыл рот от изумления. Мак сильно похудел, глаза его ввалились, словно он целыми днями не спал, волосы его были сальными, одежда – грязной.
– Мак! – Зик, шагнув вперед, протянул ему руку. – Наконец-то…
Никак не отреагировав на приветствие, Девон прошел к прилавку.
– Шкурки ты принес?
– Да, – выдавил из себя Зик. Мак повернулся к Гэйлону.
– Почему ты до сих пор не пересчитал их? Гэйлон опять сплюнул, едва не угодив на сапог Мака.
– Не было времени! А если тебе так приспичило, считай сам. У меня есть и другие дела.
– Прямо-таки неотложные! – прорычал Мак, когда Гэйлон хлопнул дверью.
Зик отошел от прилавка. Что бы там ни случилось с Маком в эти два года, ясно одно: случилось неладное.
– Ты не против, если я останусь здесь на несколько дней?
– Делай что хочешь, – буркнул этот смуглый неулыбчивый парень. – Я тебе не указ.
– Знаю. – Зик старался говорить как можно мягче.
Дверь снова отворилась, и вошла высокая, плотно сбитая женщина.
– Агнес, что тебе нужно? – резко спросил Мак.
– Во всяком случае не твое плохое настроение, – отбрила она его. – Я пришла взглянуть на материю, которую вы только что получили.
– Сама знаешь, где ее найти, – равнодушно заметил Мак.
Не обращая никакого внимания на его слова, Агнес пригляделась к охотнику.
– Глядите-ка, мистер Хоукинс! Давненько вас не было в Шиповнике.
Гость снял свою меховую шапку и улыбнулся.
– Мне приятно, что вы не забыли меня. Я уходил далеко на Север, около двух лет провел в регионе Спринг-Лик.
– Спринг-Лик? Уж не оттуда ли идут все эти разговоры о том, чтобы сделать Кентукки штатом?
– И оттуда тоже. В тамошних местах живет человек по имени Сквайр Тэлбот, вот он-то и собирается стать первым губернатором.
– Итак, мистер Хоукинс… – демонстративно не глядя на Агнес, проговорил Мак.
– Зик, – подсказал охотник.
Агнес как ни в чем не бывало расплылась в улыбке.
– Зик, мне так хотелось бы послушать, что нового на свете! Почему бы тебе не поужинать вместе с нами? Зик осклабился.
– Это самое заманчивое приглашение из тех, что мне выпали за последние несколько месяцев!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31