Брал сантехнику тут, советую всем
Но как она может жить все это время, если доказано, что у нее практически нет простейших и, следовательно, она не способна переваривать целлюлозу? Как видим, все это еще весьма спорно и неясно Директор энтомологической станции г. Бордо д-р Жан Фейто, специально изучавший ландского светобоязливого термита, в результате многочисленных экспериментов по выращиванию в стеклянных трубках и наблюдению на природе за большим количеством колоний, основанных после роения в тех местах леса, где прежде не было ни одного старого пня и, следовательно, ни одного термитника, категорически утверждает, что имаго во время роения могут дать начало маленькой семье без помощи рабочих. Остается узнать, верно ли это в отношении больших тропических термитников. Доктор Бюньон уверял меня, что видел, как на Цейлоне пары основывали новые колонии. Правда, это были термиты-грибоводы, способные обходиться без простейших. Самка с помощью самца вначале занимается устройством помещения для разведения грибов, после чего приступает к откладыванию яиц. Едва родившись, первые же рабочие поспешно замуровывают своих родителей. – Прим. авт.
.
II
Разумеется, для такой скупой, предусмотрительной и расчетливой республики это – непостижимая трата жизней, сил и богатств, тем более загадочная, что колоссальное ежегодное жертвоприношение богам вида, несомненно, направленное на перекрестное оплодотворение, похоже, совершенно не достигает своей цели. Перекрестное оплодотворение может произойти только в том случае, если имеется агломерация термитников, что бывает довольно редко, и если все брачные полеты совершаются в один и тот же день. Стало быть, у супружеской пары есть тысяча шансов против одного вернуться в отчий дом, т.е. к своим кровным родственникам. Но не будем излишне самоуверенными; если нечто кажется нам лишенным логики или бессмысленным, вполне вероятно, что наши наблюдения или наши толкования пока еще неполны и что мы сами ошибаемся, если только не отнести этот промах на счет природы, которая, как писал Жан де Лафонтен, видимо, совершила уже множество других ошибок У пчел роение тоже становится общественным бедствием и всегда служит причиной разрушения и смерти материнского улья и его колоний, если повторяется несколько раз в течение года. Современный пчеловод изо всех сил пытается этому помешать, истребляя молодых маток и увеличивая запасы меда, но очень часто ему не удается остановить так называемую «лихорадку роения», поскольку сегодня он расплачивается за тысячелетнюю варварскую практику и губительную селекцию наоборот, при которой лучшие ульи, то есть не роившиеся и полные меда, систематически приносились в жертву. – Прим. авт.
.
По наблюдениям Сильвестри, чтобы избежать этой катастрофы, некоторые виды роятся только ночью или во время дождя. Другие, с целью увеличить свои шансы, выпускают рои маленькими «партиями», но в течение нескольких месяцев. По этому поводу следует еще раз отметить, что в термитнике общие законы не столь неумолимы, как в улье. Термиты (и мы покажем это на других примерах), так же, как люди, и в отличие от повадок всех насекомых, которыми, как принято считать, руководит инстинкт, являются прежде всего «оппортунистами» и, уважая общий характер своей судьбы, умеют, когда нужно и столь же умно, как мы, приспосабливать его к обстоятельствам и адаптировать к потребностям или, попросту говоря, условностям данного момента. В принципе, удовлетворяя желаниям вида или будущего или же в угоду укоренившемуся представлению природы, они практикуют роение, несмотря на то, что оно ужасно расточительно и на девяносто девять процентов бесполезно, но, в случае надобности, они его сокращают, регламентируют или вовсе от него отказываются и спокойно без него обходятся. В принципе, они монархисты, но, в случае надобности, содержат в одной и той же ячейке двух цариц, разделенных перегородкой, как это наблюдал Т. Дж. Сэвидж, или до шести царских пар, как установил Хэвиленд, не говоря уже о царях и царицах, ускользающих от нас благодаря мерам, принимаемым рабочими для их бегства; последние так тщательно их прячут, что Хэвиленд три дня искал одну из этих монархинь и нашел ее засыпанной опилками на самом дне гнезда.
В принципе, необходимо, чтобы у царицы вначале были крылья и чтобы она видела дневной свет; но, в случае надобности, они заменяют ее тремя десятками бескрылых «несушек», никогда не выходивших из гнезда. В принципе, они не признают постороннего царя, но, в случае необходимости и если престол свободен, они с готовностью принимают того, кого им предлагают. В принципе, всякий термитник населяет только один весьма характерный вид; но на практике неоднократно было установлено, что в одном и том же гнезде могут «сотрудничать» два-три, а иногда и пять совершенно различных видов. Добавим, что это «ренегатство» нельзя назвать непоследовательным или необдуманным и что, при более пристальном рассмотрении, оно всегда имеет неизменный мотив – спасение или процветание города.
Впрочем, во всех этих вопросах еще много неопределенности, и прежде чем подводить итог, следует дождаться более достоверных наблюдений. Они затрудняются тем, что, как мы уже говорили, существует полторы сотни видов термитов и повадки и общественная организация этих полутора сотен видов совершенно несходны между собой. По-видимому, некоторые из них появились, подобно человеку, в самый критический момент эволюции, начавшейся миллионы лет назад.
III
Итак, обычный «строй» термитов – монархия. Но, будучи гораздо благоразумнее улья, судьба которого, – и это слабое место замечательной организации, – всегда зависит от жизни единственной матки, термитник и его благосостояние практически независимы от царской пары. То, что можно было бы назвать «Конституцией» или основным законом, здесь бесконечно более гибко, «растяжимо», предусмотрительно, изобретательно и знаменует собой безусловный политический прогресс. Если царица термитов, или, скорее, исполняющая обязанности «несушки», которой она на самом деле и является, добросовестно выполняет свой долг, то у нее нет и соперниц. Но как только ее плодовитость падает, ее уничтожают, отказываясь ее кормить, или же приставляют к ней нескольких помощниц. Так, было обнаружено до тридцати цариц в одной колонии, которая не дезорганизовалась, не впала в анархию и не погибла, как погибает улей, если в нем увеличивается число «несушек», а, наоборот, была необычайно сильной и процветающей, благодаря чрезвычайной приспособляемости их организма, обладающего преимуществами самой примитивной, одноклеточной, и одновременно наиболее развитой жизни; возможно также, как следует предположить за неимением другого объяснения, благодаря химическим и биологическим знаниям, пока неизвестным человеку, термиты, по-видимому, могут в любой момент, когда в этом есть необходимость, с помощью питания и соответствующего ухода превратить любую личинку или нимфу в совершенное насекомое, у которого менее чем за шесть дней появятся глаза и крылья, или вывести из первого попавшегося яйца рабочего, солдата, царя или царицу. С этой целью, дабы выиграть время, они всегда хранят в запасе некоторое количество особей, готовых претерпеть последние изменения Известно, что пчелы обладают аналогичной, но более ограниченной способностью. За три дня они могут, с помощью соответствующего питания, расширения и обильного проветривания ячейки, превратить в матку любую личинку рабочей пчелы, иными словами, вывести из нее в три раза большее насекомое, форма и основные органы которого сильно отличаются; так, челюсти матки зазубрены, в то время как челюсти работниц – гладкие, как лезвие ножа; ее язык короче, и его расширенная часть уже; у нее нет сложного аппарата, выделяющего воск; она снабжена лишь четырьмя брюшными ганглиями, тогда как у остальных их пять; ее жало изогнуто, словно ятаган, между тем как жала ее подданных прямые; у нее нет «корзиночек» для пыльцы и т.д. – Прим. авт.
.
Но обычно (несмотря на то, что они, очевидно, могли бы это сделать), по причинам, которых мы пока не постигли, они не превращают ни одно из этих яиц и ни одного из этих кандидатов в совершенную царицу с крыльями и фасеточными глазами, подобную тем, что взлетают тысячами, и готовую к оплодотворению царем на брачном ложе. Почти всегда они ограничиваются тем, что выводят слепых и бескрылых «несушек», выполняющих все функции царицы, в собственном смысле слова, без ущерба для города. У пчел, насколько нам известно, такого нет, и рабочая пчела-«несушка», заменяющая мертвую монархиню, производя на свет одних только ненасытных трутней, через несколько недель приводит к упадку и гибели самую богатую и процветающую колонию.
Насколько можно судить с человеческой точки зрения, между термитником, обладающим подлинной царицей, и тем, где есть только «несушки»-плебейки, ощутимой разницы нет. Некоторые термитологи утверждают, что эти неотенические «несушки» не могут производить ни царей, ни цариц и что их потомки лишены крыльев и глаз, т.е. никогда не становятся совершенными насекомыми. Это возможно, но окончательно не доказано, и в целом не имеет никакого значения для колонии, если учесть, что ей необходима мать рабочих и солдат, а не способность легко обходиться без перекрестного оплодотворения, которое, как мы видели, крайне проблематично. Кроме того, все, что имеет отношение к этим замещающим формам, вызывает споры и остается одной из самых таинственных сторон термитника.
IV
Не менее спорным или, по меньшей мере, недостаточно изученным остается вопрос о паразитах (я не имею в виду внутрикишечных паразитов, поскольку помимо этих законных обитателей термитник предоставляет кров большому количеству приживал, которые, в отличие от приживал муравейника, до сих пор не перечислены и не изучены). Известно, что у муравьев паразиты играют чрезвычайно интересную роль и фантастически быстро размножаются. Великий мирмеколог Васманн насчитал в муравейнике одну тысячу двести сорок шесть их видов. Одни приходят сюда лишь затем, чтобы во влажном тепле подземных ходов найти пищу и кров, и их милосердно принимают, поскольку муравей вовсе не такой мещанин и скряга, каким считал его добряк Лафонтен; но большое число других полезны и даже необходимы. Есть там и такие, чьи функции абсолютно необъяснимы, в частности Antennophorus , которых носит на себе большинство Lasius Mixtus , столь хорошо изученных Шарлем Жане. Это своего рода вши, огромные по пропорциям, поскольку по величине они равны голове муравья, которая, опять-таки по пропорциям, в два раза больше нашей. Обычно на одном из этих муравьев насчитывается по три таких вши, размещающихся старательно и планомерно: одна – под подбородком, а две других – по обе стороны брюшка своего хозяина, чтобы не вывести его из равновесия при ходьбе. Lasius Mixtus вначале отказывается их принимать, но после того, как они усядутся, уступает им и больше не стремится от них избавиться. Найдется ли в наших легендах мученик, который всю свою жизнь безропотно носил бы на себе столь тяжкую и громоздкую тройную ношу? А «скупой муравей» из басни не только смиряется со своим бременем, но и заботится о нем и кормит его, как своих детей. Когда один из этих Lasius , «украшенный» своими мерзкими паразитами, находит, например, ложку меда, то наедается до отвала и возвращается в гнездо. Привлеченные вкусным запахом, другие муравьи подходят к нему и просят поделиться находкой. Lasius великодушно срыгивает мед во рты просителей, а их паразиты на ходу перехватывают по несколько капель драгоценной жидкости. Вместо того чтобы помешать этому, муравей облегчает им взимание «десятины» и вместе со своими товарищами ждет, пока насытившиеся нахлебники дадут сигнал к отправлению. Надо полагать, что, таская на себе этих гигантских, избыточных вшей, согнувших бы нас под своим весом, он испытывает странное наслаждение, которого мы даже не в состоянии понять. Впрочем, мы понимаем очень мало вещей в мире насекомых, которыми руководит дух и чувства, не имеющие почти ничего общего с теми, что управляют нами.
Но оставим муравьев и вернемся к нашим древоядным. По подсчетам профессора Э. Уоррена, число «гостей» термитника, известных к 1919 году, достигает 496, из которых 348 жесткокрылых, причем каждый день находят новые типы. Их делят на истинных «гостей» ( Symphiles ), с которыми обращаются по-дружески; безразличных «гостей» ( Synoeketes ), которых просто терпят; преследуемых непрошеных «гостей» ( Synechtres ) и собственно паразитов ( Ectoparasites ). Несмотря на научные названия, которые им даны, вопрос еще до конца не прояснен, и мы ждем более полного исследования.
Опустошение
I
Термитники, простирающиеся и множащиеся на фоне тропического пейзажа, со своими невероятно изобретательными и неумолимыми законами, своей жизнеспособностью и чудовищной плодовитостью, представляли бы опасность для рода людского и вскоре покрыли бы всю нашу планету, если бы случайность или какой-то каприз природы, обычно менее милостивой к нам, не пожелали, чтобы это насекомое было весьма уязвимым и чрезвычайно чувствительным к холоду. Оно не может жить даже при умеренном климате. Ему нужны, как я уже говорил, самые жаркие районы земного шара. Оно нуждается в температуре от 20 до 36°С. Ниже 20-ти его жизнь останавливается, а выше 36-ти погибают простейшие, и оно умирает от истощения. Но там, где он водворяется, термит производит страшные опустошения; еще Линней писал: «Termes utriusque Indiae calamitas summa» «Термит – страшнейший бич обеих Индий» (лат.) .
. «В жарких и тропических частях земного шара нет другого семейства насекомых, члены которого вели бы такую же беспрерывную войну с творениями человека», – добавляет У. У. Фроггатт, знающий их, как никто другой. Дома рушатся изнутри, источенные от фундамента до крыши. Пропадает мебель, белье, бумага, одежда, обувь, продукты, дерево и растительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
.
II
Разумеется, для такой скупой, предусмотрительной и расчетливой республики это – непостижимая трата жизней, сил и богатств, тем более загадочная, что колоссальное ежегодное жертвоприношение богам вида, несомненно, направленное на перекрестное оплодотворение, похоже, совершенно не достигает своей цели. Перекрестное оплодотворение может произойти только в том случае, если имеется агломерация термитников, что бывает довольно редко, и если все брачные полеты совершаются в один и тот же день. Стало быть, у супружеской пары есть тысяча шансов против одного вернуться в отчий дом, т.е. к своим кровным родственникам. Но не будем излишне самоуверенными; если нечто кажется нам лишенным логики или бессмысленным, вполне вероятно, что наши наблюдения или наши толкования пока еще неполны и что мы сами ошибаемся, если только не отнести этот промах на счет природы, которая, как писал Жан де Лафонтен, видимо, совершила уже множество других ошибок У пчел роение тоже становится общественным бедствием и всегда служит причиной разрушения и смерти материнского улья и его колоний, если повторяется несколько раз в течение года. Современный пчеловод изо всех сил пытается этому помешать, истребляя молодых маток и увеличивая запасы меда, но очень часто ему не удается остановить так называемую «лихорадку роения», поскольку сегодня он расплачивается за тысячелетнюю варварскую практику и губительную селекцию наоборот, при которой лучшие ульи, то есть не роившиеся и полные меда, систематически приносились в жертву. – Прим. авт.
.
По наблюдениям Сильвестри, чтобы избежать этой катастрофы, некоторые виды роятся только ночью или во время дождя. Другие, с целью увеличить свои шансы, выпускают рои маленькими «партиями», но в течение нескольких месяцев. По этому поводу следует еще раз отметить, что в термитнике общие законы не столь неумолимы, как в улье. Термиты (и мы покажем это на других примерах), так же, как люди, и в отличие от повадок всех насекомых, которыми, как принято считать, руководит инстинкт, являются прежде всего «оппортунистами» и, уважая общий характер своей судьбы, умеют, когда нужно и столь же умно, как мы, приспосабливать его к обстоятельствам и адаптировать к потребностям или, попросту говоря, условностям данного момента. В принципе, удовлетворяя желаниям вида или будущего или же в угоду укоренившемуся представлению природы, они практикуют роение, несмотря на то, что оно ужасно расточительно и на девяносто девять процентов бесполезно, но, в случае надобности, они его сокращают, регламентируют или вовсе от него отказываются и спокойно без него обходятся. В принципе, они монархисты, но, в случае надобности, содержат в одной и той же ячейке двух цариц, разделенных перегородкой, как это наблюдал Т. Дж. Сэвидж, или до шести царских пар, как установил Хэвиленд, не говоря уже о царях и царицах, ускользающих от нас благодаря мерам, принимаемым рабочими для их бегства; последние так тщательно их прячут, что Хэвиленд три дня искал одну из этих монархинь и нашел ее засыпанной опилками на самом дне гнезда.
В принципе, необходимо, чтобы у царицы вначале были крылья и чтобы она видела дневной свет; но, в случае надобности, они заменяют ее тремя десятками бескрылых «несушек», никогда не выходивших из гнезда. В принципе, они не признают постороннего царя, но, в случае необходимости и если престол свободен, они с готовностью принимают того, кого им предлагают. В принципе, всякий термитник населяет только один весьма характерный вид; но на практике неоднократно было установлено, что в одном и том же гнезде могут «сотрудничать» два-три, а иногда и пять совершенно различных видов. Добавим, что это «ренегатство» нельзя назвать непоследовательным или необдуманным и что, при более пристальном рассмотрении, оно всегда имеет неизменный мотив – спасение или процветание города.
Впрочем, во всех этих вопросах еще много неопределенности, и прежде чем подводить итог, следует дождаться более достоверных наблюдений. Они затрудняются тем, что, как мы уже говорили, существует полторы сотни видов термитов и повадки и общественная организация этих полутора сотен видов совершенно несходны между собой. По-видимому, некоторые из них появились, подобно человеку, в самый критический момент эволюции, начавшейся миллионы лет назад.
III
Итак, обычный «строй» термитов – монархия. Но, будучи гораздо благоразумнее улья, судьба которого, – и это слабое место замечательной организации, – всегда зависит от жизни единственной матки, термитник и его благосостояние практически независимы от царской пары. То, что можно было бы назвать «Конституцией» или основным законом, здесь бесконечно более гибко, «растяжимо», предусмотрительно, изобретательно и знаменует собой безусловный политический прогресс. Если царица термитов, или, скорее, исполняющая обязанности «несушки», которой она на самом деле и является, добросовестно выполняет свой долг, то у нее нет и соперниц. Но как только ее плодовитость падает, ее уничтожают, отказываясь ее кормить, или же приставляют к ней нескольких помощниц. Так, было обнаружено до тридцати цариц в одной колонии, которая не дезорганизовалась, не впала в анархию и не погибла, как погибает улей, если в нем увеличивается число «несушек», а, наоборот, была необычайно сильной и процветающей, благодаря чрезвычайной приспособляемости их организма, обладающего преимуществами самой примитивной, одноклеточной, и одновременно наиболее развитой жизни; возможно также, как следует предположить за неимением другого объяснения, благодаря химическим и биологическим знаниям, пока неизвестным человеку, термиты, по-видимому, могут в любой момент, когда в этом есть необходимость, с помощью питания и соответствующего ухода превратить любую личинку или нимфу в совершенное насекомое, у которого менее чем за шесть дней появятся глаза и крылья, или вывести из первого попавшегося яйца рабочего, солдата, царя или царицу. С этой целью, дабы выиграть время, они всегда хранят в запасе некоторое количество особей, готовых претерпеть последние изменения Известно, что пчелы обладают аналогичной, но более ограниченной способностью. За три дня они могут, с помощью соответствующего питания, расширения и обильного проветривания ячейки, превратить в матку любую личинку рабочей пчелы, иными словами, вывести из нее в три раза большее насекомое, форма и основные органы которого сильно отличаются; так, челюсти матки зазубрены, в то время как челюсти работниц – гладкие, как лезвие ножа; ее язык короче, и его расширенная часть уже; у нее нет сложного аппарата, выделяющего воск; она снабжена лишь четырьмя брюшными ганглиями, тогда как у остальных их пять; ее жало изогнуто, словно ятаган, между тем как жала ее подданных прямые; у нее нет «корзиночек» для пыльцы и т.д. – Прим. авт.
.
Но обычно (несмотря на то, что они, очевидно, могли бы это сделать), по причинам, которых мы пока не постигли, они не превращают ни одно из этих яиц и ни одного из этих кандидатов в совершенную царицу с крыльями и фасеточными глазами, подобную тем, что взлетают тысячами, и готовую к оплодотворению царем на брачном ложе. Почти всегда они ограничиваются тем, что выводят слепых и бескрылых «несушек», выполняющих все функции царицы, в собственном смысле слова, без ущерба для города. У пчел, насколько нам известно, такого нет, и рабочая пчела-«несушка», заменяющая мертвую монархиню, производя на свет одних только ненасытных трутней, через несколько недель приводит к упадку и гибели самую богатую и процветающую колонию.
Насколько можно судить с человеческой точки зрения, между термитником, обладающим подлинной царицей, и тем, где есть только «несушки»-плебейки, ощутимой разницы нет. Некоторые термитологи утверждают, что эти неотенические «несушки» не могут производить ни царей, ни цариц и что их потомки лишены крыльев и глаз, т.е. никогда не становятся совершенными насекомыми. Это возможно, но окончательно не доказано, и в целом не имеет никакого значения для колонии, если учесть, что ей необходима мать рабочих и солдат, а не способность легко обходиться без перекрестного оплодотворения, которое, как мы видели, крайне проблематично. Кроме того, все, что имеет отношение к этим замещающим формам, вызывает споры и остается одной из самых таинственных сторон термитника.
IV
Не менее спорным или, по меньшей мере, недостаточно изученным остается вопрос о паразитах (я не имею в виду внутрикишечных паразитов, поскольку помимо этих законных обитателей термитник предоставляет кров большому количеству приживал, которые, в отличие от приживал муравейника, до сих пор не перечислены и не изучены). Известно, что у муравьев паразиты играют чрезвычайно интересную роль и фантастически быстро размножаются. Великий мирмеколог Васманн насчитал в муравейнике одну тысячу двести сорок шесть их видов. Одни приходят сюда лишь затем, чтобы во влажном тепле подземных ходов найти пищу и кров, и их милосердно принимают, поскольку муравей вовсе не такой мещанин и скряга, каким считал его добряк Лафонтен; но большое число других полезны и даже необходимы. Есть там и такие, чьи функции абсолютно необъяснимы, в частности Antennophorus , которых носит на себе большинство Lasius Mixtus , столь хорошо изученных Шарлем Жане. Это своего рода вши, огромные по пропорциям, поскольку по величине они равны голове муравья, которая, опять-таки по пропорциям, в два раза больше нашей. Обычно на одном из этих муравьев насчитывается по три таких вши, размещающихся старательно и планомерно: одна – под подбородком, а две других – по обе стороны брюшка своего хозяина, чтобы не вывести его из равновесия при ходьбе. Lasius Mixtus вначале отказывается их принимать, но после того, как они усядутся, уступает им и больше не стремится от них избавиться. Найдется ли в наших легендах мученик, который всю свою жизнь безропотно носил бы на себе столь тяжкую и громоздкую тройную ношу? А «скупой муравей» из басни не только смиряется со своим бременем, но и заботится о нем и кормит его, как своих детей. Когда один из этих Lasius , «украшенный» своими мерзкими паразитами, находит, например, ложку меда, то наедается до отвала и возвращается в гнездо. Привлеченные вкусным запахом, другие муравьи подходят к нему и просят поделиться находкой. Lasius великодушно срыгивает мед во рты просителей, а их паразиты на ходу перехватывают по несколько капель драгоценной жидкости. Вместо того чтобы помешать этому, муравей облегчает им взимание «десятины» и вместе со своими товарищами ждет, пока насытившиеся нахлебники дадут сигнал к отправлению. Надо полагать, что, таская на себе этих гигантских, избыточных вшей, согнувших бы нас под своим весом, он испытывает странное наслаждение, которого мы даже не в состоянии понять. Впрочем, мы понимаем очень мало вещей в мире насекомых, которыми руководит дух и чувства, не имеющие почти ничего общего с теми, что управляют нами.
Но оставим муравьев и вернемся к нашим древоядным. По подсчетам профессора Э. Уоррена, число «гостей» термитника, известных к 1919 году, достигает 496, из которых 348 жесткокрылых, причем каждый день находят новые типы. Их делят на истинных «гостей» ( Symphiles ), с которыми обращаются по-дружески; безразличных «гостей» ( Synoeketes ), которых просто терпят; преследуемых непрошеных «гостей» ( Synechtres ) и собственно паразитов ( Ectoparasites ). Несмотря на научные названия, которые им даны, вопрос еще до конца не прояснен, и мы ждем более полного исследования.
Опустошение
I
Термитники, простирающиеся и множащиеся на фоне тропического пейзажа, со своими невероятно изобретательными и неумолимыми законами, своей жизнеспособностью и чудовищной плодовитостью, представляли бы опасность для рода людского и вскоре покрыли бы всю нашу планету, если бы случайность или какой-то каприз природы, обычно менее милостивой к нам, не пожелали, чтобы это насекомое было весьма уязвимым и чрезвычайно чувствительным к холоду. Оно не может жить даже при умеренном климате. Ему нужны, как я уже говорил, самые жаркие районы земного шара. Оно нуждается в температуре от 20 до 36°С. Ниже 20-ти его жизнь останавливается, а выше 36-ти погибают простейшие, и оно умирает от истощения. Но там, где он водворяется, термит производит страшные опустошения; еще Линней писал: «Termes utriusque Indiae calamitas summa» «Термит – страшнейший бич обеих Индий» (лат.) .
. «В жарких и тропических частях земного шара нет другого семейства насекомых, члены которого вели бы такую же беспрерывную войну с творениями человека», – добавляет У. У. Фроггатт, знающий их, как никто другой. Дома рушатся изнутри, источенные от фундамента до крыши. Пропадает мебель, белье, бумага, одежда, обувь, продукты, дерево и растительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13