– Драгоценности? – растерянно переспросила она.
– Изумруды Аркрейджей. Они уже несколько веков принадлежат нашей семье, – ответил герцог. – Думаю, с ними ваш туалет только выиграет.
– Я в этом… не сомневаюсь, – поспешила заверить Тара. – А вы… пойдете… на бал?
– Я намереваюсь сопровождать вас,– холодно проговорил герцог, и у Тары появилось ощущение, что он сильно чем-то раздражен.
Служанки вышли из комнаты, оставив их вдвоем, и Тара, почувствовав себя немного смелее, заговорила:
– Я так рада… что вы передумали… и приехали в Эдинбург. Я часто… вспоминала о вас… и мне так хотелось… чтобы вы были… здесь.
Ей показалось, что герцог взглянул на нее с недоверием.
– Я считаю своим долгом засвидетельствовать королю свое почтение.
– Папа будет очень рад. Он не раз говорил мне, что вы с королем непременно понравитесь друг другу.
И, поскольку герцог ничего на это не ответил, обеспокоенно спросила:
– Вы и правда… совершенно уверены… что в состоянии выдержать… сегодняшнее… торжество?
– Совершенно уверен! – отрезал герцог. – И вообще, долг есть долг, и я обязан его выполнить! Как я понимаю, сегодня вечером все празднования завершатся, так что завтра я забираю вас с собой.
И, повернувшись, он вышел из комнаты так же неожиданно, как и вошел. А Тара все стояла и смотрела ему вслед.
И никак не могла разобраться в своих чувствах.
Знала лишь, что страстно желала, чтобы он приехал, и желание ее осуществилось!
Боясь опоздать на бал, Тара позвонила служанкам и принялась лихорадочно открывать шкатулки с драгоценностями.
Изумруды Аркрейджей оказались выше всяческих похвал, и Тара нисколько не сомневалась, что в этом наряде затмит всех дам, приглашенных на бал.
И в то же время она не могла не думать, каких баснословных денег стоят эти безделушки: продав всего лишь один камешек из ожерелья, наверняка можно было бы досыта кормить приютских детей в течение многих месяцев, а то и лет.
Лишь вспомнив, что герцог разрешил ей, когда они поедут в Лондон, подарить детям игрушки, она немного успокоилась.
– Теперь я начинаю понимать, что я и в самом деле герцогиня Аркрейджская, – произнесла она вслух, – а потому очень многое могу сделать для приюта.
И Тара тут же начала прикидывать, чего в приюте не хватает, что нужно сделать прежде всего: во-первых, купить кровати, во-вторых, заменить прогнившие полы, в-третьих, приобрести кухонную утварь, и прочее, и прочее…
Внезапно спохватившись, Тара с ужасом взглянула на шкатулки – и половина еще не раскрыта, а в любую минуту могут прийти муж, бабушка или отец, чтобы везти ее во дворец.
Как выяснилось позже, у Тары мало что осталось в памяти об этом бале, разве только бело-золотые стены зала и трон, задрапированный чем-то темно-красным.
Вокруг трона теснились многочисленные банкетки. Шотландская знать из кожи вон лезла, чтобы обратить на себя внимание короля.
Хотя отец вновь представил Тару его величеству и он радушно побеседовал с ней, мыслями она постоянно была с герцогом.
Граф настоял, чтобы Тара станцевала рил, шотландский танец, которому она училась вечерами перед приездом короля.
Тара вихрем неслась по залу и думала только об одном: смотрит ли на нее герцог, знает ли, сколько молодых людей оспаривали друг у друга право танцевать с ней.
Когда все они возвращались в карете в дом графини, отец любящим голосом произнес:
– Ты знаешь, моя девочка, сегодня все тобою восхищались. Даже его величество сказал, что ты красавица и самая очаровательная девушка на этом балу.
– Спасибо. – Тара порывисто обняла его.
– Ты должен гордиться своей женой, Герон, – заметила графиня. – Весь Эдинбург сошелся во мнении, что она необыкновенная красавица.
– Я в этом не сомневался, – холодно ответил герцог.
Рано утром они двинулись в обратный путь. Тара очень удивилась, что отец не сделал ни малейшей попытки задержать ее в Эдинбурге, однако он объяснил, почему так поступает:
– Герон твой муж, девочка моя, и, если он хочет, чтобы ты возвращалась домой, ты должна ему повиноваться.
– Когда я снова вас увижу? – грустно спросила Тара.
– Гораздо раньше, чем ты думаешь, – ответил граф. – Правда, мне предстоит сопровождать его величество, который возвращается в Англию морем, но при первой же возможности я вернусь в Шотландию и непременно остановлюсь в замке твоего мужа, пригласит он меня или нет!
– Ну конечно, пригласит!
– Не уверен. Вполне вероятно, что ему захочется побыть с тобой наедине.
Тара не ответила.
Она подозревала, что герцог не только не желает оставаться с ней наедине, но и предпочел бы, чтобы она вообще находилась где-нибудь подальше.
Но в то же время он настоял, чтобы она возвращалась с ним. Впрочем, Тара быстро нашла этому объяснение: видимо, в Эдинбурге уже принялись судачить о том, почему это молодая жена так долго живет в городе одна, без мужа.
Сам же герцог не говорил ей, зачем везет обратно в замок, а спросить Тара боялась, и оставалось только гадать.
Поскольку багажа у нее набралось порядочно, Тара не удивилась, увидев у дома, графини две кареты.
Но вот чего она никак не ожидала увидеть, так это лошадь для герцога.
– Но вы не можете ехать верхом! – в ужасе воскликнула она. – Ведь вы еще не окончательно выздоровели! Врач предписал вам в течение нескольких месяцев как можно меньше двигаться.
– А я хочу ехать верхом, и поеду! – отрезал герцог. – Чтобы я всю дорогу трясся в карете?! Не бывать этому!
– Но вы же устанете! – пыталась уговорить его Тара.
Тщетно. Не ответив, герцог попросту отвернулся от нее и начал прощаться с графиней и графом.
– Ты так мало у нас погостил, – заметил граф, – что у меня даже не было времени поздравить тебя с женитьбой и придумать, какой свадебный подарок сделать своему зятю.
– Ты и так был чересчур щедр к моей жене, – ответил герцог, бросив взгляд на гору сундуков, которые слуги как раз пытались разместить на крыше второй кареты.
– Это подарки моей дочери, – внес ясность граф. – Нужно придумать, что бы такое пригодилось и тебе, и ей. Вот над чем я буду ломать голову в перерывах между приступами морской болезни на «Короле Георге»!
Мужчины расхохотались. Всласть посмеявшись, граф обнял Тару и притянул ее к себе.
– Если бы ты только знала, дорогая моя доченька, что для меня значит отыскать тебя! – проговорил он. – Мне столько всего хочется пожелать тебе, но самое главное – быть счастливой.
– Я постараюсь, – ответила Тара.
Она знала: отец догадывается о трудностях, существующих между ней и герцогом. Сидя в карете и чувствуя себя одинокой и глубоко несчастной, она махала отцу и бабушке до тех пор, пока они не скрылись из виду.
Герцог умчался вперед на своем коне, и Тара, наблюдая за ним из окна, подумала, что он держится в седле безукоризненно.
«Какой же он красивый! – размышляла она.– Папа прав: именно таким и должен быть настоящий вождь».
И тут же ей послышалось, как некий голос издевательски произнес: «бессердечный вождь».
«После того что произошло после его первой женитьбы, он просто боится любить», – пыталась оправдать его Тара.
И в то же время она не сомневалась, что при желании герцог может заставить быстрее биться сердце любой женщины – уже потому лишь, что хорош собой и вообще личность замечательная.
– Как жаль, что я так мало знаю жизнь и совсем не знаю мужчин, – пробормотала Тара.
Когда мужчины в Эдинбурге рассыпались перед ней в любезностях, она, смущаясь, думала о том, что отдала бы все их комплименты за одно ласковое слово герцога.
«Он мой муж, и я хочу ему нравиться, хочу, чтобы он мною восхищался, хочу, чтобы считал меня красивой!»
Она все смотрела на него в раскрытое окно, размышляя о том, что даже в многолюдном Эдинбурге ей не встретился человек, который бы восхищал ее больше, чем герцог.
Прошлым вечером, когда он принес ей драгоценности для бала, сердце затрепетало у Тары в груди, радостью наполнилось все ее существо. Казалось, в комнате сразу стало светлее. Кто еще, кроме герцога, способен был заставить ее испытать такие чувства?
Стоило увидеть в зеркале его отражение, как тут же перехватило дыхание.
«Это от неожиданности», – попыталась она найти себе оправдание, в глубине души понимая, что все обстоит не совсем так.
Весь прошлый вечер Тара кожей ощущала присутствие герцога. Он здесь, в зале, – и ей уже не до льстивых речей партнеров по танцам, не до танцев вообще.
Когда она разговаривала с королем, герцог стоял тут же, рядом.
Тара дорого дала бы, чтобы узнать, одобряет ли он то, что она говорит, восхищается ли ею, как восхищался ею король.
Все, что происходило с Тарой в Эдинбурге, было похоже на сказку, но прошлый вечер оказался особенным.
И прежде всего потому, что с ней был герцог, а в его присутствии все происходящее ощущалось ею гораздо острее.
Герцога разместили в соседней комнате, и, когда Тара отправилась спать, ей очень хотелось попросить у него разрешения взглянуть на его рану и, если потребуется, сменить повязку.
Но, когда они вместе поднимались по лестнице, он ей этого не предложил, а сама Тара ничего сказать не осмелилась. И через несколько секунд после того, как она закрыла за собой дверь, решительно захлопнулась дверь в комнату герцога.
И звук этот, казалось, разъединил их еще более категорично, чем кирпичная стена.
– Я его жена! – пыталась себя успокоить Тара, но на душе словно камень лежал.
Она догадывалась, что не только тревогой за здоровье герцога объяснялось ее желание зайти к нему, как было тогда, когда его ранили.
Ей хотелось побыть с ним наедине, поговорить с ним…
Карета стремительно удалялась от Эдинбурга, и Тара откинулась на спинку сиденья, наслаждаясь быстрой ездой по ровной дороге.
Ночь им предстояло провести на постоялом дворе. Когда они наконец добрались до него, Тара уже с ног валилась от усталости: бал закончился поздно, и она почти не отдохнула перед дорогой.
Постоялый двор оказался не таким богатым, как те, на которых они останавливались с мистером Фалкирком по дороге из Лондона, но довольно уютным.
Должно быть, герцог по пути в Эдинбург предупредил хозяина, когда его ждать обратно, и для дорогих гостей подготовили отдельную гостиную.
Когда Тара, умывшись и переодевшись, сошла вниз, герцог уже ждал ее.
– Вы, наверное, очень устали, – забеспокоилась она. – По-моему, вам еще рано садиться в седло.
– Я устал, конечно, но не очень, – признался герцог. – Да и завтра вечером мы уже будем дома.
– Может быть, завтра вы поедете со мной в карете? – робко спросила Тара.
И, едва успев задать вопрос, поняла, что предлагает ему сесть в карету не только потому, что беспокоится о его здоровье, но и оттого, что ей просто хочется побыть с ним рядом.
– Там видно будет, – уклончиво ответил герцог.
В этот момент в гостиной появился хозяин, слуги принялись накрывать на стол, и в присутствии посторонних разговор перешел на общие темы.
Когда наконец ужин закончился и герцог откинулся на спинку кресла с рюмкой коньяка в руке, Тара проговорила:
– Я так рада… что вы приехали… в Эдинбург.
– Почему? – спросил герцог.
Тара, не ожидавшая подобного вопроса, смутилась.
– Столько людей… хотели вас видеть… И потом… именно вы должны были… представлять клан Маккрейгов.
– Не сомневаюсь, ваш отец прекрасно заменил меня, – заметил герцог.
– Но все-таки это не то, как если бы вы сами присутствовали на параде, – сказала Тара.
Взгляды их встретились, и Таре показалось – герцог хочет ее о чем-то спросить, но, видимо, передумав, он проговорил:
– Если кто-то и устал, так это вы, Тара, ведь вы танцевали всю ночь напролет. Думаю, бурная столичная жизнь разительно отличается от той монотонной, к которой вы привыкли. Так что ложитесь спать, а завтра, когда приедем в замок, мы поговорим о вещах, касающихся нас обоих.
Тара во все глаза смотрела на герцога. Но так как он поднялся, пришлось подняться и ей.
Ей очень хотелось спросить, что он имел в виду, ни малейшего желания идти к себе не было, но герцог небрежно поднес к губам ее руку, и Таре не оставалось ничего другого, как сделать реверанс.
И только когда Тара вошла в свою спальню, ее охватил ужас: что, если герцог, посчитав ее никчемной женой, собирается от нее избавиться?
Перед глазами тут же встала неприятная картина: герцог доказывает ей, что самое лучшее для нее – уехать из замка и жить с отцом в Лондоне либо в Эдинбурге.
Неужели он и вправду собирается ей это предложить?
Вопрос этот стучал в голове, не давая покоя, и внезапно Тара поняла, что больше всего на свете ей хочется остаться в замке с герцогом. Остаться потому, что она любит его!
Глава 7
Когда Тара увидела на фоне неба четкий силуэт замка, волна радости захлестнула ее – она дома!
Темные тучи, закрывавшие небо большую часть дня, внезапно разразились дождем, подул холодный ветер, и Тара забеспокоилась, как бы герцог не простудился.
Герцог снова ехал верхом, и, когда начался дождь, Тара решила, что он передумает и, чтобы не промокнуть, сядет к ней в карету.
Но не тут-то было! Он по-прежнему мчался впереди, и Таре оставалось лишь смотреть на него из окна и молить Бога, чтобы он не замерз и не заболел.
Она догадывалась, почему герцог, вместо того чтобы сидеть рядом с ней в теплой карете, скачет на лошади, под дождем и холодным ветром – он не желает с ней разговаривать!
– Но ведь я должна поговорить с ним! Нам так много нужно обсудить, выработать планы на будущее, – тихонько прошептала Тара.
И тут же засомневалась, ждет ли ее вообще в замке какое-нибудь будущее.
Ночью, когда Тара наконец-то призналась себе, что любит мужа, она с отчаянием думала, что никогда не сумеет добиться от герцога нежного взгляда.
О таком счастье, чтобы заставить его полюбить себя, она и мечтать не смела.
Единственное, чего она хотела, так это чтобы он поговорил с ней, просто и непринужденно, как за день до того, когда они отправились на Бен-Арк, в тот злосчастный поход, едва не стоивший герцогу жизни.
«Тогда я была счастлива, как никогда», – подумала Тара.
Она чувствовала себя неблагодарной, но тем не менее понимала, что даже веселое и беззаботное пребывание в Эдинбурге вместе с отцом не смогло сделать ее по-настоящему счастливой – ей хотелось чего-то большего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20