https://wodolei.ru/catalog/dushevie_dveri/raspashnie/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Я люблю вас слишком сильно и потому больше не могу спокойно сидеть рядом с вами. Вы не понимаете, что играете с огнем. Вы не понимаете, какие страдания испытывает мужчина, когда он любит так, как люблю вас я. Отпустите меня, Дезире, иначе завтра вы, возможно, не захотите меня больше видеть.
Так Корнелия просидела в одиночестве весь долгий обратный путь до авеню Габриэль, а герцог Рочемптон ютился на козлах рядом с кучером.
Да, он уже любит ее, думала Корнелия, но только по-своему. Возможно, он тосковал по ней, когда ее не было рядом, но он не знал той мучительной боли, какую причиняет предательство и крушение иллюзий.
В одном Корнелия была теперь уверена: его любовь к Лили Бедлингтон полностью забыта. Она часто получала письма от тети Лили — чаще, чем получала бы, не будь тетя уверена, что она передает их содержание мужу. Когда она читала их вслух, лицо герцога оставалось равнодушным, а порою казалось: он даже не слушает, что пишет тетушка о своих друзьях и их веселой жизни.
Котильонское общество теперь охотилось на шотландских тетеревов на вересковых пустошах, живя в замках и охотничьих домиках друг друга.
— Вы поедете в Шотландию? — простодушно спросила Корнелия, прочитав длинное послание от тети Лили об отличных охотничьих трофеях и о том, как ей жаль, что герцог не с ними — ему бы очень понравилось.
— Нет, в этом году не поеду. Мы вернемся как раз к охоте на куропаток в «Котильоне», а потом к нам приедет король охотиться на фазанов.
У Корнелии упало сердце — значит, он все уже обдумал. Он был готов вернуться в свой мир, к людям, к которым принадлежал, несмотря на пылкие слова любви, несмотря на все то, в чем он клялся Дезире. Итак, счастье, с таким риском украденное ею на эти несколько недель, оказалось всего лишь жалкой претензией на настоящее счастье.
Это еще не настоящая любовь, думала она. Огорчение и обида помогли ей в этот вечер остаться холодной и равнодушной ко всем ухаживаниям герцога. Она порадовалась, когда ей удалось расстроить его планы и даже затруднить ему встречу с Дезире.
— Мне хотелось бы сегодня послушать оперу, — сказала она, зная, что он считает часы, оставшиеся до того, как можно будет заехать за Дезире на квартиру к Рене.
— Сомневаюсь, что удастся достать места в этот поздний час, — ответил герцог.
— Я пошлю Вайолет узнать у швейцара, не можем ли мы получить ложу, — сказала Корнелия, прежде чем герцог успел придумать подходящий предлог.
Ложа была заказана, и Корнелия заставила мужа просидеть три часа, слушая «Кармен», а потом отвезти ее поужинать в каком-то скучном ресторане.
Перед тем как отправиться в оперу, Корнелия послала Вайолет к Рене с запиской:
«Я задержу его как можно дольше, но, если он все же явится, скажите ему, что Дезире поехала с кем-то ужинать и вы не имеете ни малейшего представления, куда они отправились».
Вечером следующего дня она готовилась встретить герцога с холодностью женщины, считающей, что с ней обошлись пренебрежительно. В течение дня в изобилии прибывали цветы и пришло письмо с извинениями и изъявлениями любви. Корнелия прочитала его с замиранием сердца и на секунду прижала к груди.
В этот вечер она была в новом платье из зеленого шифона, которое подчеркивало зеленый оттенок ее глаз и делало ее похожей на нимфу, дикую и прекрасную, но с неким штрихом изысканного совершенства, какой мог нанести только Париж. Рене одолжила ей изумрудное колье, изумруды были у нее и в ушах. Желая досадить герцогу, на средний палец левой руки она надела кольцо с крупным солитером. Он заметил его, как только она вошла в салон, где он уже ждал ее.
— Зачем на вас это кольцо? — ревниво спросил он. — Кто вам его подарил?
— Вопросы, всегда вопросы, — уклонилась Корнелия. — Вы даже еще не поздоровались.
— Это кольцо — от него? — Голос герцога звучал резко.
— От кого? — спросила Корнелия с непонимающим видом.
— Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду. Как вы можете так играть со мной? Вы же знаете — я схожу с ума при мысли о том, что кто-то может дарить вам драгоценности, которых вы от меня не принимаете, и имеет право любить вас. Иногда я думаю, мне следовало бы убить вас, чтобы вами не владел никто, кроме меня.
— И после этого вы будете счастливы?
— А вы думаете, я счастлив, воображая вас в объятиях другого мужчины? — в бешенстве спросил герцог.
— Зачем же вы тогда это воображаете? — холодно осведомилась Корнелия.
— С кем вы провели прошлый вечер?
— Это мое дело. Полагаю, вам известно, что очень невежливо отменять приглашение на ужин в последний момент. Когда из «Ритца» доставили вашу записку с отказом, у меня не было никаких других планов.
— Знаю, знаю, — простонал герцог, — но я ничего не мог с этим поделать. Мне пришлось поехать в оперу. Клянусь вам, этого нельзя было избежать. Было сущим адом сидеть там, зная, что мы могли бы все это время быть вместе.
Корнелия пожала плечами, удачно скопировав хорошо известный жест Рене.
— Что поделаешь? — сказала она. — Неожиданно приехал один человек, и я провела очень… приятный вечер.
Тут она увидела лицо герцога и поняла, что зашла слишком далеко. Он схватил ее за плечи и резко повернул к себе.
— Этот мужчина, кто бы он ни был, целовал вас? — спросил он. — Я убью его, если целовал.
Корнелия замерла. Их взгляды встретились, выражение дикой ярости исчезло у него из глаз; потом он со звуком, напоминавшим стон, заключил ее в объятия и впился в ее губы медленным, страстным поцелуем. Огненная волна прокатилась по обоим, не оставив ничего, кроме растущего желания.
В Корнелии его властный поцелуй пробудил такой восторг и возбуждение, какого она не ведала никогда прежде. Но когда все поплыло у нее в глазах, она сделала над собой усилие, со слабым вскриком вырвалась из его объятий и бросилась к двери.
У себя в спальне она сидела, сжимая ладонями пылающее лицо, стараясь унять грохочущее сердце. Она взглянула на себя в зеркало: приоткрытые губы, дрожащие ноздри, томно полуприкрытые веками глаза с расширенными зрачками… Сколько она сможет продолжать сопротивляться ему?
Спустя некоторое время слуга Рене принес ей записку на серебряном подносе.
«Ради Бога, простите меня, — читала она. — Я совсем потерял голову, иначе никогда бы не нарушил данное самому себе обещание: никогда не целовать вас, пока вы мне этого не разрешите. Если я причинил вам боль и расстроил вас, то ужасно об этом сожалею. Пожалуйста, вернитесь, и мы поедем ужинать. Если вы откажетесь меня видеть, я, наверное, сойду с ума. Я так долго был без вас, что больше этого не вынесу».
Корнелия перечитала записку дважды; потом, стараясь говорить ровным голосом, она сказала ожидавшему ответа слуге:
— Передайте его светлости, что я выйду к нему через десять минут.
Она села к туалетному столику и привела себя в порядок. Потом вернулась в салон.
Герцог стоял на ковре перед камином. Он не слышал, как она вошла, и ее поразило выражение глубокого отчаяния на его лице.
Глава 12
Ваша мать пишет, что все готово к нашему возвращению в субботу, — сообщила Корнелия герцогу, просматривавшему свою собственную почту, доставленную из Англии перед самым ленчем.
— Я тоже получил от нее письмо, — сказал он. — Она пишет, что они украшают подъездную дорожку в «Котильоне» — совершенно ненужный жест.
— Кажется, они будут рады нас видеть, — весело заметила Корнелия.
Он в явном раздражении бросил свои письма на стол, встал и пересек комнату.
— Если нам нужно быть там в субботу, мы должны выехать в четверг, то есть послезавтра, — заметил он. — Нам обязательно возвращаться? Здесь очень мило.
— Охота на куропаток начинается в будущий понедельник, — напомнила Корнелия, — в это время у нас будут жить несколько ваших гостей.
— Да-да, я забыл.
— Кажется, ваша мать позаботилась обо всем, так что, когда я приеду, мне нечего будет делать, кроме как весело проводить время.
Корнелия подумала, в каком ужасе она была бы месяц назад при мысли о том, что ей предстоит принимать гостей в «Котильоне», встречаться с этими умными, веселыми, раскованными людьми, которые пугали и шокировали ее, когда она гостила там в последний раз. Но сейчас она чувствовала, что внутренне изменилась, стала совсем другой. Неужели герцог не замечает, что рядом с ним уже не та робкая девочка с разбитым сердцем, которую он привез с собой в Париж? Но, как говорит пословица, любовь слепа, и он видел одну лишь Дезире.
За это время Корнелия успела изучить его так хорошо, что даже знала, когда он думал о той, другой ее ипостаси, — знала это по тому, как темнели и становились задумчивыми его глаза, по тому, как иногда сжимались и разжимались его пальцы, по едва скрываемому возбуждению, появлявшемуся у него в глазах по мере приближения заветного часа, когда он мог оставить свою скучную, невзрачную жену и отправиться на квартиру к Рене де Вальме.
Временами Корнелии казалось, что она больше не вынесет этого, что пора сказать ему правду, но нечто жесткое и решительное у нее внутри удерживало ее от этого. Она не забыла, почему он на ней женился.
Когда она представляла, что бы она чувствовала сейчас, если бы Дезире на самом деле оказалась женщиной, которую он встретил в Париже, а ей самой приходилось бы вечер за вечером оставаться одной в «Ритце», ее сердце ожесточалось против него. И она понимала, что если хочет в конце добиться счастья для них обоих, то должна заставить его страдать так, как он заставлял страдать других женщин, и на этот раз она должна быть полностью уверена, что эта любовь, о которой он так бойко говорит, не мимолетная прихоть.
Положив письмо Эмили на стол, Корнелия вскрыла следующее.
— А вот длинное письмо от тети Лили, — сказала она, закончив чтение. — Хотите взглянуть на "него?
— Нет, благодарю вас. — Он сказал это совершенно равнодушным тоном, и она поняла, что имя Лили перестало его волновать.
Корнелия улыбнулась и промолчала. Через минуту герцог снова заговорил.
— Надеюсь, вы извините меня, если я не смогу сегодня обедать с вами, — сказал он. — Мне надо встретиться с друзьями… эээ… по делу.
Корнелия чуть не засмеялась вслух. Она этого ждала. Прошлым вечером Рене пригласила их обоих на обед с великим князем, который приезжает сегодня в Париж, и сказала, что он пожелал с ними познакомиться.
— Иван вам понравится, — просто сказала Рене. — Он очень оригинальный человек, но обычно в день его приезда в Париж мы обедаем с ним одни, так что его желание пригласить вас на нашу встречу — это знак его расположения.
— Я ужасно хочу познакомиться с великим князем, — загорелась Корнелия. — Судя по тому, что я о нем слышала, он — очень интересный человек.
— Да, очень, — ответила Рене. — И завтра, если вы приедете на обед, вы увидите его в необычных обстоятельствах: каждый раз по возвращении он придумывает нечто фантастическое, чтобы позабавить меня. Один раз он пригласил на виллу в Буа весь русский балет, и они танцевали в саду среди деревьев только для Ивана и меня.
— О, как это замечательно! — воскликнула Корнелия.
— Это было прекрасно, — улыбнулась Рене. — В другой раз он преобразил все имение так, чтобы было похоже на Россию зимой. Там был искусственный снег, сани, запряженные тройками, и русские танцоры и музыканты. Все было очень красиво.
— Я должна завтра поехать! — воскликнула Корнелия, умоляюще сложив руки. — Вы возьмете меня с собой, не правда ли?
Она обращалась к герцогу, глядя ему в глаза своими зелеными глазами и приоткрыв от волнения губы. Увидев, что он колеблется, она повторила свою просьбу.
— Пожалуйста, скажите, что возьмете. Мы ведь никогда еще вместе не обедали? Ужин — это совсем другое. Мне хочется пообедать с вами.
И герцог отбросил колебания.
— Хорошо, я приеду, — пообещал он. — Могу я сопровождать вас обеих, дамы, во дворец великого князя?
— Иван пришлет сюда карету, — ответила Рене. — Я скажу ему, что вы оба едете со мной. Договорились? Встретимся здесь в восемь часов.
— Договорились, — сказал герцог.
Все это время Корнелия гадала, чем он объяснит ей свое отсутствие. А потому сейчас, подняв брови и придав голосу оттенок любопытства, она спросила:
— Деловой обед? А что за дело?
— Акции, облигации, — неопределенно проговорил герцог. — Надеюсь, у вас нет особых возражений?
— Нет, конечно нет, — ответила Корнелия. — Мне просто было интересно узнать, не пригласите ли вы и меня.
— Нет-нет, разумеется, нет, — поспешил ответить герцог. — Там будут одни мужчины, эти люди вам совсем не интересны. Кроме того, в вашем присутствии мы не сможем свободно разговаривать о деле.
— Конечно, я понимаю, — отозвалась Корнелия. — В таком случае я пообедаю одна и пораньше лягу спать. Я почему-то думала, что в Париже обычно ложатся спать очень поздно, но я никогда в жизни не ложилась так рано, как здесь.
Казалось, герцог был смущен.
— Я не думал, что вас заинтересует ночная жизнь Парижа.
Я могла бы судить об этом, если бы имела возможность узнать ее, — заметила Корнелия и, видя, что подразнила его достаточно, принялась собирать письма. — Так или иначе, скоро мы едем домой, — улыбнулась она. — По-моему, мы достаточно долго побыли в Париже. Приятно будет снова оказаться в Англии.
Направляясь к себе в спальню, она видела, какое у него было лицо, но не позволила себе поддаться чувству жалости. Он, без сомнения, любит Дезире, но готов ли пойти на жертвы ради своей любви? Что, если, вернувшись в Лондон, он забудет ее так же легко, как забыл Лили и всех других женщин, которые однажды что-то значили в его жизни?
Рене задала Корнелии почти этот же вопрос, когда та одевалась к обеду.
— Если вы в четверг отправитесь в обратный путь в Англию, что произойдет, когда герцог не сможет больше видеть Дезире?
— Именно это я и хочу узнать, — ответила Корнелия. — Я хочу знать точно, насколько она дорога ему.
— Он вас любит, — мягко сказала Рене.
— До меня он любил многих женщин, — возразила Корнелия суровым голосом.
— Каждый раз человек думает, что все будет иначе. Но на этот раз, — добавила Рене, — насколько я разбираюсь в мужчинах, Дрого действительно влюбился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27


А-П

П-Я