— Хорошо, Джимми, — ответила она шепотом. — Я все сделаю, как ты сказал.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
— Ты молодец. Спокойной ночи!
Подойдя к двери, Джимми осторожно выглянул в коридор, словно опасался, что его увидят слуги.
Николь слышала, как он вошел в свою спальню.
Потом она занялась сундучком. Она сложила все свои вещи, кроме дорожного платья и ночной рубашки, что была на ней. Крахмальные юбки она положила сверху.
Когда сундучок закроется, они, конечно, сомнутся, но Джимми был прав: нельзя, чтобы горничная увидела, что в сундучке стало меньше места по сравнению с тем, что было, когда она его распаковывала.
Потом Николь вернулась в постель, но уснуть не могла.
Она по-прежнему считала, что украсть такую красоту, как «Мадонна в беседке из роз», — очень дурной поступок.
В этой картине была какая-то духовная сила.
Николь чувствовала это, когда смотрела на полотно, и была уверена, что сила рождена верой — верой тех, кто все эти годы преклонялся перед шедевром. Теперь картина стала священной реликвией и способна подарить благословение тем, кто возносит молитвы Пресвятой Деве.
И хотя сейчас картина была спрятана в сундучке, Николь принялась молиться.
Она просила Мадонну помочь Джимми и сделать так, чтобы его не поймали.
Это была очень пылкая молитва.
Николь не переставала удивляться, как им до сих пор удается не вызывать подозрений.
Неужели возможно снова и снова возвращаться к тете Алисе и красть у нее картины?
Или наносить визит за визитом к лорду Мерсею или еще кому-то, у кого есть коллекция живописи?
— Помоги нам… Пожалуйста… Помоги нам, — молилась Николь и надеялась, что Божья Матерь с Пресвятым Младенцем на коленях слышит ее.
В восемь часов Николь была уже одета.
— Рановато вы, мисс! — заметила горничная, пришедшая ее разбудить.
— У нас долгий путь, — ответила Николь, — а дома у меня еще очень много дел.
Горничная улыбнулась.
— Я знаю, мисс, так всегда бывает, когда уезжаешь. Возвращаешься, а там, где было одно дело, уже тебя ждет и другое.
— Это правда, — согласилась Николь и огляделась, чтобы удостовериться, что ничего не забыла.
Ремни на сундучке уже были затянуты, как велел Джимми.
Спустившись в столовую, она обнаружила, что тетушка уже там. Она кормила Снежка молоком из блюдца.
— Он проспал на моей кровати всю ночь, — сообщила она Николь, — и ни разу меня не разбудил!
Тетушка говорила голосом матери, которая только что открыла, что ее ребенок — замечательное дитя.
— Я знал, что он именно такой, как вам бы хотелось, — с удовлетворением сказал Джимми. — И он избавит вас от мышей.
— Сначала ему надо подрасти, — возразила леди Хартли и впервые за все время, что Николь ее знала, засмеялась без видимой причины.
Николь подумала, что Джимми, несомненно, сделал тетю Алису счастливее.
Кто-то мог бы решить, что это неравноценный обмен.
По сравнению с тремя шедеврами, которые украл Джимми, котенок не стоил и пенса — но, сказала себе Николь, никто не знает, сколько стоит счастье.
— Запомните, тетя Алиса, — наставлял Джимми перед отъездом, — пока он маленький, Снежок должен есть рыбу, а когда подрастет — цыплят.
— Да, конечно, — живо откликнулась леди Хартли. — Хорошо, что ты мне напомнил.
— Его надо кормить утром и вечером, — продолжал Джимми, — и не следует позволять ему бегать за кроликами.
Леди Хартли ловила каждое слово.
Когда экипаж отъехал от дома, Николь спросила:
— Откуда ты столько знаешь о кошках?
— Я подготовился, — с серьезным видом ответил Джимми. — Я спросил Бесси перед отъездом, что она дает нашим котятам.
— Вынуждена признать, я никогда не видела, чтобы у тети Алисы был такой человеческий взгляд — и настолько счастливый! — сказала Николь.
— У меня все просчитано, — ответил Джимми.
Дома он постарался как можно лучше отчистить картины.
Эту науку Джимми изучил под руководством одного из самых крупных знатоков живописи в Лондоне.
Николь использовала каждую свободную минутку, чтобы лишний раз взглянуть на «Мадонну в беседке из роз».
Она знала, что через два дня Джимми заберет картину, и она ее больше никогда не увидит. Николь казалось, что картина говорит с ней. У нее было такое чувство, будто Пресвятая Дева не только слышит ее молитвы, но и благословляет ее.
— Как жаль, что мы не можем оставить эту картину себе, — задумчиво сказала она Джимми.
— Мне тоже, — согласился он. Поколебавшись, Николь предложила:
— А ты не мог бы заменить ее на какую-нибудь другую? Не столь прекрасную и не столь… ценную?
Губы Джимми сжались в твердую линию.
— Я украл ее, чтобы спасти Кингз-Кип, — сказал он. — И если оставлю ее себе для нашего удовольствия, то буду чувствовать себя обманщиком!
Николь не удержалась от смеха.
— Во всяком случае, я понимаю твои несколько искаженные принципы.
Джимми ничего не ответил, и она добавила:
— Будь у меня достаточно денег, я купила бы у тебя эту картину.
— Именно это и сделает маркиз Риджмонт! — парировал Джимми.
Николь знала, что до дома маркиза в Хантингдоншире путь неблизкий. Часть его они могли проехать на поезде, но перевозить картины таким способом гораздо труднее.
К счастью, у них были молодые и сильные лошади. Они хорошо отдохнули после поездки к тете Алисе и вполне могли отвезти своих хозяев куда требуется.
В четверг перед самым отъездом Джимми сказал:
— Совсем забыл, тебе надо купить новое платье.
— Новое платье? — удивленно переспросила Николь.
— Понимаешь, маркиз — один из самых состоятельных людей в Англии и может позволить себе одеваться по моде.
Николь в испуге уставилась на него.
— Ты хочешь сказать, что… маркиз молод и у него могут быть… гости?
— Ну, ему приблизительно года тридцать три или тридцать четыре, — ответил Джимми, — и ничего удивительного, если он приглашает друзей.
— Я… я думала, он совсем… старый… Как лорд Мерсей.
Конечно, это было очень глупо с ее стороны, но Николь никак не ожидала, что молодой мужчина окажется страстным коллекционером живописи.
Для нее это явилось настоящим ударом. Она никак не рассчитывала на шумную компанию и думала, что у маркиза они с Джимми будут одни, как у лорда Мерсея.
— Будет лучше, если я не поеду, — быстро проговорила она.
Джимми наградил ее уничтожающим взглядом.
— Не будь смешной! Как я без тебя справлюсь?
— Почему бы и нет? Ты же не собираешься ничего красть у маркиза, наоборот, хочешь кое-что ему предложить!
— Ну да, разумеется, — сказал Джимми. — Но я хочу, чтобы ты слегка погрустнела, когда я скажу, что приходится продавать фамильные реликвии. А еще, поскольку ты у меня красавица, нашему хозяину будет неловко задавать слишком много вопросов!
Николь в явном изумлении посмотрела на брата.
— Раньше ты об этом не говорил!
— Маркиз Риджмонт довольно сильно отличается от тех, к кому мы ездили прежде, — ответил Джимми и добавил насмешливо: — Я видел, как старый Мерсей глазел на тебя. Держу пари, он думал, что ты столь же красива, как те Венеры, что висят у него по стенам!
Николь улыбнулась.
— И теперь ты меня за это высмеиваешь! Но у меня нет ни одного приличного платья.
— И нет времени, чтобы его заказать, — задумчиво добавил Джимми.
— Да, если только я не полечу в Лондон на крыльях, — кивнула Николь, — или у одного из домашних привидений не найдется волшебной палочки!
Джимми пожал плечами.
— Ну ладно, придется ему принять тебя в том, что есть, но какая досада, что я не подумал об этом раньше!
Николь была полностью с ним согласна. Она редко просила брата о чем-то для себя лично и знала, что он чувствует, когда она тратит деньги, которые могли пойти на Кингз-Кип.
Николь пошла к себе в спальню и, открыв платяной шкаф, поняла: ехать к маркизу в том, что у нее есть, невозможно.
Из-за вечной нехватки денег ей приходилось шить самой, и хотя Николь была очень искусной швеей, дешевая ткань есть дешевая ткань.
Николь не питала иллюзий, что способна состязаться с Фредериком Вортом.
Она читала о нем и о других модельерах в «Дамском журнале».
— Что же мне делать? — в отчаянии прошептала Николь.
Перед ее внутренним взором предстало изящное платье, которое было у «Мадонны в беседке из роз», и ее вопрос почти превратился в молитву.
Николь была уверена, что Пресвятая Дева поняла, как важно для нее помочь брату.
И тут она вспомнила о занавесях над кроватью с фамильным гербом.
Материал для них много лет назад выбирала матушка.
Это был чистый шелк — такого же бирюзового цвета, как египетские скарабеи.
— На Востоке считается, что этот цвет приносит удачу, — говорила мама Николь, — и поскольку твой отец повесил в этой комнате свои самые экзотические фотоснимки, я думаю, он здесь как нельзя более к месту.
В этой комнате родители обычно принимали особых гостей.
В последнее время она пустовала — исключительно потому, что у Джимми не было денег, чтобы звать кого-то в гости.
Из одной занавеси можно сшить очень красивую юбку для вечернего платья, а из другой — лиф.
Вопрос был в другом — хватит ли ей времени?
Николь бросилась в спальню снимать занавеси.
Потом она спустилась по лестнице в кухню. Бесси сидела за столом и лущила горох, только что принесенный из сада.
— Господин Джеймс хочет, чтобы послезавтра, когда мы поедем к его знакомому, у меня было бы новое платье, — сказала ей Николь.
— Новое платье, мисс Николь? — переспросила Бесси. — А откуда появятся для этого деньги, хотела бы я знать!
— Я хочу использовать прикроватные занавеси из Синей комнаты, — объяснила Николь.
Бесси в изумлении отложила стручок.
— Есть ли в деревне кто-нибудь, кто мог бы помочь мне? — спросила Николь. — Я могу сделать крой и, как ты знаешь, умею шить очень быстро, но вряд ли даже я успею сшить новое платье за полтора дня!
Бесси на мгновение задумалась.
— Есть госпожа Гиббонс, она живет в Хони-Коттедж. Она делала алтарное покрывало для церкви, а ее дочь, которой сейчас пятнадцать, перешивала портьеры в доме викария.
— Спасибо, Бесси, — поблагодарила Николь.
Двумя часами позже она кроила платье на полу в спальне, а госпожа Гиббонс пристраивала на подоконнике корзинку для шитья.
К вечеру они вместе уже начали сметывать платье.
Они работали не покладая рук, и на следующий день к обеду у Николь было новое платье.
Впрочем, еще многое предстояло сделать, чтобы довести его до совершенства, и все же, глядя на него, Николь думала, что оно вышло не менее шикарным, чем те, что привозят из Парижа.
И цвет пришелся ей очень к лицу.
Волосы у Николь были белокурые, но в них то там, то тут вспыхивали рыжие проблески, которые выгодно контрастировали с голубизной шелка. От этого ее кожа казалась еще белее.
Николь сделала выкройку по картинке, которую видела в журнале.
Ей подарила его супруга викария.
Когда все было закончено, Николь показалось, что декольте получилось чересчур низким.
Поэтому она добавила, тоже подсмотрев в журнале, вокруг шеи небольшую оборку из того же материала.
Оборка, кстати, отлично гармонировала с турнюром, который складками спускался до самого пола.
— Это самое симпатичное платье, что я видела за всю свою жизнь! — воскликнула госпожа Гиббонс, когда Николь его примерила. — Вы в нем просто картинка, мисс Николь, ей-богу, просто картинка!
— Спасибо вам, госпожа Гиббонс, и надеюсь лишь, что мой брат с вами согласится, — сказала Николь.
В голове у нее пронеслось, что гораздо важнее, если с миссис Гиббонс согласится маркиз.
Она посмеялась над собой.
В рассказах Джимми маркиз представал очень важной персоной.
Вряд ли он вообще обратит внимание на того, кто не равен ему по положению.
Но когда Николь узнала, что на самом деле все совсем по-другому, она начала задавать вопросы.
Выяснилось, что маркиз далеко не стар, а наоборот, молод и атлетически сложен.
Он даже сам выступал в качестве жокея в стиппль-чезе.
Кроме того, хотя Джимми высказывался об этом как-то неопределенно, маркиз был известным путешественником.
— Где же он путешествует? — спросила Николь.
— По всему миру, — туманно ответил Джимми.
— И у него еще остается время, чтобы собирать картины?
— У него одна из лучших коллекций в Англии! — уверил ее Джимми. — Но, конечно же, он получил ее в наследство.
— И все же он добавляет новые экспонаты? — спросила Николь.
— Естественно, — ответил ее брат, — иначе мы бы к нему не ехали!
— А что еще он делает?
— Наслаждается! — сказал Джимми. — Поскольку вполне может себе это позволить!
— Но он не женат? — Джимми засмеялся.
— Он дал клятву, что никогда не женится.
— Но… почему? — засомневалась Николь. — Ведь он же, наверное, хочет, чтобы сын унаследовал его картины?
Джимми пожал плечами:
— Я думаю, он пережил несчастную любовь, а может, просто не хочет терять свободу. Но так или иначе он убежденный холостяк, и тебе бесполезно пробовать на нем свои чары!
— Я вовсе об этом не думала! — сердито сказала Николь.
Ее задело, что Джимми говорит такие вульгарные вещи.
Больше вопросов она не задавала, но подумала, когда осталась одна, что, судя по всему, маркиз — довольно отталкивающая личность.
И вдобавок ко всему он, наверное, очень жесток.
«Как жаль, что мы не можем поехать куда-нибудь еще», — сказала себе Николь.
Впрочем, она знала, что брат считает минуты до встречи с маркизом.
Джимми был твердо намерен получить от него очень немалые деньги, чтобы потратить их на Кингз-Кип.
Глава третья
Приглашенные начали посматривать на часы, и маркиз с облегчением подумал, что уже можно уезжать.
Впрочем, завтрак во Французском посольстве оказался весьма занимательным, и он даже встретил нескольких старых друзей.
Леди Лессингтон, с которой у маркиза был affaire de coeur, подошла к нему и тихо сказала:
— Вы не пообедаете со мной завтра вечером, Блэйк? Джордж уезжает за город.
— К сожалению, я тоже намерен уехать, — ответил маркиз и, увидев разочарование в ее красивых глазах, добавил: — Но мы увидимся на следующей неделе.
На ее губах появилась улыбка, и она удалилась, чтобы поблагодарить хозяина и хозяйку за гостеприимство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15