— Наверное, крысы залезли в теплый двигатель погреться.— Уй..-.На этот раз любой мог спокойно и недвусмысленно распознать выражение лица Фокса Молдера. То ли у него тоже было богатое воображение, и он представил обмазанный шерстью и кровью двигатель. То ли просто не любил крыс.Скалли бросилась вдогонку за бредущим куда-то вдаль напарником.— Знаешь что, Молдер? В этих смертях что-то не сходится.., Фокс без удивления мотнул головой:— Как примерно ты оцениваешь время смерти?— Где-то между девятью тридцатью и полуночью, когда охранник обнаружил кровь…Высокие каблуки заскользили по грязному склону. Пришлось поднажать, чтобы догнать Призрака, который как раз кивнул, не заметив неожиданного исчезновения Скалли из поля зрения.— Примерно во столько же, что и в случае с Крегом Хорнингом, — сообщил в пространство Молдер.Ну и что?— А какая связь? — теперь длинные полы пальто Скалли запутались в кустах, зацепившись за колючки.— Не знаю, — честно отозвался Молдер.— Думаю, Мона Вустнер может что-то знать, — Дэйна с победой вышла из схватки с шиповником.— Почему?— Ну, она вроде как нервничала, когда я спросила ее про Билака. Может, она пытается его защитить?В этот момент Молдеру приспичило опуститься на корточки и переворошить толстый слой прошлогодних листьев. Поэтому ему пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на Скалли — наверное, впервые за все время их знакомства. И тут что-то мокрое и холодное капнуло ему на лицо.— Это что, дождь опять пошел? Очень уместное замечание, учитывая, что с самого утра все вокруг просто тонет в ярком солнечном свете. Молдеру захотелось посмотреть наверх, что это за дождь такой с ясного неба, но особого энтузиазма он почему-то не испытал.Скалли протянула руку и стерла темно-красные капли с его скулы.— Да нет, Молдер, — медленно сказала она, показывая напарнику испачканные пальцы, — не похоже.Молдер подскочил, мазнув ладонью по скуле. Оба агента разом задрали головы. Прямо над ними на ветку березы был намотан приличный кусок окровавленного кишечника.— Это еще что за чертовщина? — удивился Молдер, яростно растирая щеку ладонью. * * * Мона торопливо поднялась по щербатым высоким ступенькам, напоминающим об индейских пирамидах. Решимость таяла по мере приближения к двери. Стук получился совсем уж робким, и Мона постучала еще, и еще, в перерыве попытавшись заглянуть внутрь через темное стекло дверного окошка. За стеклом было темно и тихо. Мона нажала на дверную ручку, и дверь, уступив, приоткрылась. Собравшись с силами, девушка сутгула в щель голову.— Лонни?Из щели потянуло запахом незнакомых трав и влажным спертым воздухом. Камин не освещал комнату, лишь рассеивал по ней красноватый полумрак.— Лонни!Жалюзи на окнах были опущены, и Мона удивилась, потому что Лонни никогда не трогал их, он не любил тени. Она протянула руку, чтобы впустить в комнату немного дневного света.— Не надо, — сказал у нее за спиной незнакомый голос.— Лонни…Полумрак сгустился в человеческую фигуру. Мона приготовилась удариться в бега, но призрак сделал еще один шаг, и она узнала хозяина дома.Ввалившиеся щеки доктора Билака покрывала давно небритая щетина. Волосы прилипли к мокрому лбу.— Я пришла сказать тебе…Он не реагирует. Стоит, пошатываясь, как слишком рано вставший с постели больной.— … доктор Льютон мертв.Никакой реакции, если не считать странных движений губами, как будто он пытается то ли что-то беззвучно сказать, то ли сглотнуть липкий ком в горле.— Ты слышал, что я сказала?Билак все-таки предпринимает попытку вырваться из паутины дурмана.— Доктор Льютон мертв, — послушно повторяет он вслед за Моной.— Прошу тебя, — наседает девушка, — поговори со мной, а то ты начинаешь меня пугать.— Я тебе говорил, чтобы ты не приходила сюда, — злость приносит обманную победу, но невидимый паук плотно соткал свою сеть.— Почему? — Мона делает шаг вперед. Билак молчит, пошатываясь и не глядя на гостью.— Что с тобой такое?Билак молчит. Он опять пытается что-то сказать, но лишь сглатывает рвоту. Он даже не потный — мокрый с головы до ног, будто на него выплеснули ведро воды.— С тех пор, как ты вернулся из Эквадора, ты ведешь себя, как будто… будто… — с речью у Моны тоже все хорошо, только ее противник — слезы. — … будто ты чужой! Как будто ты — это не ты.Билак спокоен, как мертвец.— Кровь должна остановиться, — изрекает он равнодушно. Ему плохо, ему хочется лечь, забиться в самый дальний уголок кровати, натянув на голову одеяло, чтобы отгородиться от назойливой глупой девчонки и от второго непрошеного гостя, не спускающего с него пустых глазниц. В углу кто-то невнятно бормочет и ворочается. Оттуда явственно тянет запахом гнили.— Ты что-то знаешь про все это?Мона не сдается. Ей приспичило прорвать его оборону, и значит, она будет долбить и долбить без устали.Билак вновь несколько раз открывает и закрывает рот. Потом:— Ты все равно не поймешь.— Ну так помоги мне понять!Она делает еще один шаг вперед и замечает на столе плошку с желтовато-зеленой вязкой жидкостью, пахнущей травой и напоминающей кисель.— Мне-то ты можешь рассказать…Но растерянный взгляд выдает ее. Кажется, ей не настолько хочется знать подробности, как она думала раньше.— Ты же знаешь меня.Доктор Билак упорно смотрит в сторону. Точнее, он смотрит на плошку. Как будто в комнате есть кто-то еще, кто не может видеть, но слышит каждое слово. Мона тоже бросает на плошку испуганный взгляд.— Что это?И получает почти с вызовом:— Лоза духов.— Йахе? — с ужасом выдыхает Мона. — Ты пьешь йахе? Эту гадость?Не так уж слаб оказался Алонсо Билак, сумел все-таки отобрать у Моны плошку, которой она собиралась запустить в камин. Моне очень хочется плакать.— Лонни, ты больной…Того, кто обернулся на ее голос, она не узнает. Словно кто-то другой смотрит сейчас на нее — равнодушно, спокойно.— Тебе нужна помощь… Незнакомец делает к ней шаг. Мона пятится.— Неужели ты не понимаешь, что происходит? — из последних сил лепечет она. — Неужели ты не понимаешь, что ты с собой творишь?Ее обрывают коротким повелительным жестом. Голос застревает в гортани, язык немеет и не поворачивается.— Иди, — приказывает стоящий перед ней незнакомец.Мона продышалась:— Дай мне помочь тебе…Но в ответ — почти звериный вопль:— Говорю тебе: убирайся! * * * — Что это за чертовщина? — упорствовал в своем желании узнать Молдер.Скалли взяла полотенце и вытерла кровь с рук. Что-то на эту тему было у Шекспира…— Тонкий кишечник человека, — невозмутимо отрапортовала она. — Чуть больше метра подвздошной кишки и еще сантиметров сорок тонкой.— И можно с уверенностью считать, что это — Льготой?— Точно известно, что он ел перед смертью, — Скалли поворошила пинцетом неприятного вида комочки в кювете. — Кукурузный хлеб. И, похоже, весь день он грыз семечки.— Хороший был вкус у человека, — двусмысленно одобрил Молдер.Скалли покусала губу в задумчивости. Признаваться, что очки пока набирает версия Молдера, очень не хотелось.— Пока непонятно, как расчленили тело. Ножом его не резали, нет следов, — честность перевесила. — Больше всего похоже на то, что внутренности вырвали или вытащили через разрыв в теле.— Так вытащили? — уточнил Молдер. — Или вырвали?— Точнее сказать не могу. После смерти его здорово погрызли.— Кто именно?— Не знаю. Судя по следам зубов, небольшое животное. Вероятнее всего, крыса.— И не одна, — с отвращением сообщил Молдер.В кармане пальто затрезвонил мобильник. Скалли пошла отвечать, на ходу сдирая перчатки, и предоставив Молдеру любоваться месивом на прозекторском столе. Чем он и занимался, пока проскользнувшее в разговоре имя не заставило его насторожить уши.— Помедленнее, Мона, — попросила Скалли в трубку.Малышка-археолог так волновалась, что ее звенящий голос был слышен даже наклонившемуся к Скалли Молдеру:— Я была у доктора Билака… Он меня так напугал. Я даже решила, что он вот-вот на меня бросится…— Что случилось, Мона?— Он болен… Он не сознает, что делает…— Где он сейчас, Мона?— У себя дома… Я оставила его там и вернулась в музей. Но мне кажется, что здесь кто-то есть, кто-то наблюдает за мной.Слышно было, как рядом с ней залаяла собака. Ну хоть какая-то охрана, подумала Скалли.— Никуда не уходи, — приказала она. — Не сходи с места. Я пришлю к тебе агента Молдера, он о тебе позаботится. * * * — Гам-гам! Гам-гам-гам!!! — Конфет опять требовал внимания.Мона положила трубку и огляделась. Тихо и темно. А что еще она, собственно, ожидала от закрытого на ночь музея? Но в прошлую ночь тоже было тихо и темно… Хорошо им говорить: не уходите со своего места… Чтобы не трястись от страха, сидя без дела на одном месте, Мона подтащила к столу ящик с раскопок. От мелкой противной дрожи работа, конечно, не избавит, но все-таки…Из проема на нее пялился череп. Это всего лишь старые кости, сказала себе Мона. Ты насмотрелась фильмов про Индиану Джонса. Все, что мы тут плели раньше. — романтический бред археологов-иервокурс-ников. Верилось с трудом.Утробно и глухо заворчал пес.Мона оглянулась:— В чем дело, Конфет?Пес еще раз приглушенно гавкнул. Но смотрел он не на глиняный горшок с костями, как почему-то ожидала Мона, а в сторону коридора.Там работает только дежурное освещение, и тут же возникает мысль сбегать за фонариком. Вторая и более здравая мысль — сбегать за охранником — тонет в волне страха. Странный шум доносится со стороны туалетов.Пес дошел до середины коридорного закоулка, прижал уши и отказался идти дальше. Он застыл, точно каменный, не обращая внимания на увещевания хозяйки.«Трус, — сказала ему Мона. — Ты трус». Конфет жалобно посмотрел на нее, но не сдвинулся с места.Мона вытерла пот со лба и оглянулась в поисках какой-нибудь палки.Звук, действительно, доносился из туалетной комнаты — как будто тряслись крышки унитазов. Словно кто-то хотел выбраться наружу из канализации. Странно, подумала девушка. Это не самый удобный способ… Она осторожно заглянула в одну из кабинок. Опущенная крышка на стульчаке и в самом деле подпрыгивала. Это было так ненормально и страшно, что Мона — как в бредовом сне — нагнулась и подняла крышку.Кажется, она закричала, потому что целая армия крыс полезла из унитаза на долгожданную свободу. * * * Ночью дом с высокими каменными ступенями уже не казался Скалли зловещим. Вот только дверь нараспашку — пожалуй, чересчур. Дэйна включила прихваченный из машины фонарик.— Доктор Билак! — воззвала она с порога.Тишина.Скалли расстегнула кобуру — так, на всякий случай — но вынимать пистолет воздержалась. Дом был пуст. Едва ли она сумела бы обосновать свое убеждение. Просто знала — никого нет.Вместо прежнего прелого оранжерейного запаха — аптечно-травяные ароматы. В камине тускло тлеют прогоревшие угли. Со стены скалится индейская маска.На цветастой индейской скатерти были расставлены разнокалиберные плошки с непонятными семенами и листьями, в одной из них даже что-то копошилось. Вскоре, правда, выяснилось, что Скалли примерещилось, просто высушенные цветы в этой плошке были странной формы. А в центре стола, словно супница на обеде, стояла чаша с остатками зеленоватой вязкой жидкости, похожей на кисель.Скалли поднесла чашу к носу, втянула воздух… Уф-фф! Воняло гадостно. * * * — Что вы тут делаете? — проскрипел из темноты старческий голос.Молдер шарахнулся в сторону. Желудок скрутило от ужаса, но тут луч фонаря осветил лицо охранника. Надо полагать, это доблестный ветеран Тим Деккер по-прежнему нес службу. Крепкий дед, уважительно решил Молдер.— Ищу Мону Вустнер, — доложился он. — Она звонила мне. Она была в панике.— Мона? — изумился охранник, не уточнив, правда, что именно его так удивило: то, что Мона звонила федералам, или то, что она была напугана.— Да, — Призрак тоже не стал вдаваться в подробности. — А где она?— Не знаю, — пожал плечами охранник. — Давайте поищем.И они поискали ее. Привыкший к местным лабиринтам дед быстро довел Молдера, который тут же предпринял еще одну попытку заблудиться, до служебных помещений. Треснувшая глиняная урна одиноко стояла на рабочем столе посреди кабинета. Череп радостно улыбнулся вошедшим. Молдер в сердцах плюнул. Больше в кабинете никого не было.Очень кстати зазвонил телефон:— Молдер, это я. Ты нашел Мону? Молдер зачем-то сходил посмотреть на замытое и уже затоптанное пятно в проходе. Свежей крови нигде видно не было.— Нет, ее здесь нет, — сообщил он, — но ее машина стоит на стоянке возле музея. А ты нашла Билака?— Нет. Его тоже здесь нет, — Скалли чем-то шуршала на том конце провода. — Зато я нашла запись в его дневнике. Послушай.Она еще немного пошебуршала, видимо, пристраивая поудобнее тетрадь. Потом начала читать:— …Я видел амару. Она выходит из джунглей, глаза ее — глаза скорпиона, клыки ее — клыки ягуара, когти ее — когти кошки. Она бросается с деревьев… Она хватает мою голову руками и выедает мне глаза…— Там даты проставлены? — Молдер поежился, почувствовав на себе чей-то взгляд.Оглянулся.Охранник включил в кабинете свет и ушел, и больше никого в кабинете по-прежнему не было. Кроме глиняного горшка на столе. И его содержимого, разумеется.— Да, — откуда-то издалека, словно сквозь плотный туман донесся голос Скалли. — записи сделаны недавно.— Вот видишь, — обреченно сказал Призрак почти шепотом. — Ягуар спустился с деревьев. Прочитай снова— И что?— Может быть, это объясняет, как внутренности Льютона попали на ветки.Скалли долго молчала.— Я тут нашла ритуальную чашу с чем-то странным, — наконец заговорила она. — Из записей Билака можно предположить, что это «йахе». Или «вино души».— И что это значит?— Мне кажется, он общался с амару посредством какой-то индейской церемонии… — осторожно сказала Скалли.— И что ему понадобилось от старушки?Мурашки, все это время ползавшие между лопаток у Призрака, наверное, решили устроить там парад. Молдер на всякий случай поспешно вымелся в коридор.— Мне кажется, он навлекает проклятие…— Скалли, — странным голосом перебил ее Фокс Молдер. — Я потом тебе перезвоню.— Нашел Мону?Молдер опять посмотрел на размазанную по полу темно-красную лаково блестящую жидкость.
1 2 3 4 5 6