— Я не Строитель…— Вот что, — гость поднялся со стула и рассеянно оглядел комнатку, словно впервые заметил то место, в котором очутился, — вот что. Я дам вам времени до завтра. Подумайте. Осознайте. Завтра я приду, и мы продолжим. Всего хорошего.Дер-Рокта кивнул человеку и вышел через дверь — отнюдь не растаял в клубах дыма, как этого подсознательно ожидал хозяин. Шаги некоторое время порождали гулкое эхо, потом отдалились настолько, что уже ничего не было слышно.Человек покосился на свечу («Нет, не исчезла») и отправился за съестными запасами. Когда он повернулся к стульям, тот, на котором сидел гость, пропал. Школьный же трудяга сиротливо стоял у стены, словно недоумевая: забытые боги, как я здесь оказался?!Оплывала свеча.8. Припасы на «черный день» человек хранил в обломках труб, на которых стояли мертвые женские головы. Таким образом они, запасы, не занимали много места; к тому же по старой привычке человек опасался возможного появления мышей или, скажем, тараканов, хотя и знал, что таковые вряд ли появятся здесь в обозримом будущем. Но самое парадоксальное заключалось в том, что пользовался он этими запасами всего десять-пятнадцать раз, а приносил плоды почти после каждого посещения сада. Правда, с недавних пор— когда трубы оказались забиты под завязку — человек решил отказаться от дальнейшего превращения комнатки в продовольственный склад. Хотя плоды и не гнили, но смесь их запахов (а здесь, наверное, было собрано несколько десятков разновидностей «даров сада») представляла собой нечто невообразимое и мало привлекательное. Такое, наверное, получилось бы, смешайся запахи лимона, копченой рыбы и конфет — по отдельности аппетитно, а вместе…Он извлек из трубы несколько сморщенных, как голова мумифицированного ребенка, желтоватых плодов, надкусил один и стал задумчиво жевать, разглядывая свечку и деревянный стул.Свечка догорала. Стул недоумевал.9. Внезапно начали дрожать руки. Сперва человек даже не понял, что происходит — просто оказалось, что он не может в очередной раз откусить плод: тот ткнулся в подбородок, потом в правую щеку. Человек растерянно взглянул на собственные руки и только сейчас заметил, как те трясутся. Отложил недоеденный плод и обхватил руками плечи — думал, так получится унять дрожь. Но стало еще хуже: затряслось все тело.«Наверное, перенервничал. Нужно бы успокоиться».Опустился на стул, но сидеть было неудобно, и человек начал мерять комнатку шагами. Пламя свечи зачарованно следило за его движениями и поворачивало вслед ясную головку с панковской прической.«Кто же он такой? Откуда взялся? И… — стулья. Да, вот оно, главное — стулья!/Ну, на самом-то деле ты знаешь ответ. Он — Дер-Рокта. Тот, кто способен вернуть тебя домой. Так же, как эти стулья: выдернуть откуда-то и переместить куда-то. Заманчивая перспективка, а?/ Весьма.Но контракты с такими… созданиями обычно не несут в себе ничего хорошего. И заканчиваются плачевно для противной стороны. В данном случае— для меня./Тогда оставайся и умри здесь, стань…/ Нет!!! Нет./Значит — соглашайся/».Внезапно комнатка, доселе казавшаяся ему единственным более-менее уютным уголком в этом городе, стала чужой и угрожающей. Человек подхватил все еще прохладную куртку и быстрым шагом вышел наружу, чтобы пройти канализационными коридорами и выбраться в бассейне фонтана.Здесь он присел на прохладный белый бортик и посмотрел на ночь; ночь сегодня была пустой, как разграбленная могила.Дрожь понемногу унималась.Человек провел вялыми пальцами по лбу, вытер вязкий пот и поднял глаза к небу. Ни звезды. И луны нет. Город освещали только тела кучек-многоглазок, да и то слабо. Обитатели закрыли свои многочисленные очи и пульсировали сейчас медленнее и плавнее; и кажется, совсем не перемещались из дома в дом. Кроме одного — этот Обитатель хоть не менял своего положения и старался пульсировать спокойнее, — глаз не закрывал, только прищуривал.«Следишь? Следи».Куртка почти высохла, поэтому человек надел ее на себя и застегнул на все пуговицы — холодало. Странная, искуственная ночь, лишенная звезд и луны, напоминала давнюю, сейчас уже почти забытую жизнь; в той жизни у него часто бывали подобные ночи: с черным пластмассовым небом и неоновым светом.«Одно плохо — я не знаю своей роли. А значит…» Он врал. Он знал. Но думать об этом не хотелось, и человек стал вспоминать тот день, когда впервые очутился здесь, у фонтана. ЧЕЛОВЕК. ВОСПОМИНАНИЯ. 10. …отыскать подсказку — пожалуйста. А вот жить в библиотеке, как позже выяснилось, все же было нельзя.Человек, кстати, так и не понял почему. Но, если задуматься, на многие ли из своих «почему» он получил ответ?Просто — нельзя. О чем сообщило то же самое чувство, которое привело его в библиотеку в первый раз. Оно подхватило и повлекло к далекому выходу, почти взашей вытолкало в двери и заставило бегом мчаться… куда-то.«Что происходит?» Потом посмотрел на небо и догадался.Светало. И значит, скоро должны были прийти новые Обитатели.«Не факт. Может быть…/Что «может быть»? Не выдумывай. Лучше поторопись. Ты ведь не знаешь, как они отнесутся к твоему присутствию/» Но где, забытые боги, где ему прятаться?! Все это время человек спал прямо на улицах и в переулках, город около недели был пуст, и только теперь…«А может, сюда снова вернуться лю…/Нет. На это тебе не стоит надеяться. Слишком просто…/» И все-таки догадка зачаровала человека, он резко остановился и стал прислушиваться к окружающим его звукам.Что это там? Неужели — разговор?..Он повернулся, чтобы побежать к голосам, но теперь вместо улицы позади стояли плотной стеной дома. И… человек только сейчас заметил, что они изменились. Стали выше, поменяли цвет, форму…«Да ладно, забудь про дома. Где-то здесь разговаривали люди. Где-то здесь… Я должен их найти!» Но город не пускал. Он не оставил человеку выбора, освободив только одну улицу, по которой и пришлось идти. И каждый шаг отдалял от того места, где звучали голоса, каждое движение!..«Нет! Неужели мне суждено до конца жизни оставаться в одиночестве? Люди будут приходить и уходить, а я, словно призрак, — скитаться по пустым улицам, способный слышать голоса, но не в состоянии выйти к тем, кто произносит слова./Ну-у, ты же всегда относился к людям с доброй долей пренебрежения. Так что не понимаю, чем ты недоволен. К тому же, мне казалось, ты уже привык к мысли об одиночестве. Если так можно выразиться, к концепции одиночества/.Привыкнуть к концепции одиночества и к самому одиночеству — совсем не одно и то же».Но человек не способен был бороться с городом. И поэтому шел туда, куда его вели.Куда его вели?11. Голоса снова зазвучали, на сей раз — почти рядом, по ту сторону улицы.Неожиданно (даже для самого себя) он швырнул свое тело на стенку дома. «Пусти! Пусти, зар-раза!!!» Вскинул руки, ухватился за выступы, пополз вверх, уподобляясь таракану. Он полз, полз, полз, сдирая в кровь кожу на пальцах, пачкая единственную куртку, полз, потому что там, по другую сторону, разговаривали. И город, казалось, опешил от такой дерзости, перестал выстраивать дом за домом на его пути, сдался, отступил.Человек взобрался на крышу, ровную, словно шахматная доска, и увидел внизу… увидел… несколько продолговатых деревянных ящиков. Ящики стояли на улице, покачивали широкими раструбами, напоминающими граммофонные, и переговаривались друг с другом.«Вот они, твои люди.…Ну и как ты отсюда слезешь?» Оказалось, слезть-то проще простого. Справа от крыши почти до самой мостовой провисала дохлой змеей металлическая пожарная лестница — по ней и спустился.Ящики продолжали беседу, не обращая на человека никакого внимания. Вполне возможно, они попросту не видели его, поскольку глаз, кажется, не имели.Человек вслушался в разговор, но хотя слова произносились четко и даже, вроде бы, походили на какой-то из земных языков, ничего разобрать не удалось. Он приблизился к одному из ящиков — продолговатому, словно гроб, с маленькими лоскутками — остатками черной материи по краям, — и постучал полусогнутым пальцем по крышке:— Эй, есть там кто-нибудь?Разумеется, это было шуткой, просто нужно было как-то разрядить гнетущую атмосферу, снять напряжение. Но вдруг граммофонный раструб повернулся прямо к человеку и прогудел:— Ипэс са пао с алли йи са пао с алли саласса.А другой неожиданно резво повернулся и заскользил к человеку — тот только сейчас заметил четыре маленьких черных колесика, которые располагались по краям каждого ящика. Приблизившись, этот подхватил:— Миа полис алли са вреси каллитери апо афти.А за вторым уже мчались к человеку и его «собеседникам» остальные. Вот подкатился еще один:— Касэ проспасиа му миа катазики инэ графти к ин и карзья му сан нэкрос самэни.Другой подкрался сзади и подключился:— О нуз му ос потэ мэс отон марасмон авту са мэни.Это было невыносимо. Чудовищно. Они говорили такими пронзительными и бесстрастно-страшными голосами, что человек не выдержал. Он закрыл руками уши, чтобы не слышать чужих слов, которые непонятно почему ранили его в самое сердце. Он попытался бежать отсюда, но круг замкнулся, и ящики на колесиках продолжали вещать, усилив громкость — видимо, чтобы человеку слышно было даже с закрытыми ушами.— Кэнурйос топус зэн са врис, зэн саврис аллэс салассэс.— И полис са аколуси.— Стус зромус са ирнас тоус изйос.— Кэ стэс…Человек вскрикнул и забрался на ближайший ящик с тем, чтобы поверху выбраться из окружения. Но граммафонный раструб, ловко извернувшись, стукнул его под колени, и человек упал прямо на мостовую, разбивая в кровь губы.— Панда стин поли авти са сфанис.— Я та аллу ми элпизис зэн эхи плио я сэ зэн эхи озо.Он с трудом поднялся на ноги и побежал, подальше от этих злобных ящиков с противными голосами. Однако же ни голоса, ни ящики не желали оставлять человека в покое — новые Обитатели мчались за ним, словно маленькие гоночные автомобили, и выкрикивали хором одну и ту же фразу:— Этци пу ти зои су римаксэс эзо стин коки тути тин микри с олин тин йи тин халасэс!И как человек ни старался, ящики не отставали.12. Он пробежал так что-то около четверти часа — не слишком долго, но успел запыхаться. А ведь еще совсем недавно…Улица впереди раздвинулась и выплюнула человека прямо на площадь. Площадь была небольшой — не площадь даже, а пустое место между домами, посреди которого возвышался старый заброшенный фонтан черного цвета. «Вернее, черные здесь — только чаши, а бортик — ослепительно белый, словно усыпанный первым снегом».Но как бы там ни было, человеку сейчас не хотелось разглядывать местные архитектурные достопримечательности. Потому что сзади возбужденными гаишниками, догоняющими еретика от правил дорожного движения, катились ящики с граммофонными раструбами.— … ти зои су римаксэс эзо!…«И спрятаться-то негде!» Он помчался к фонтану.— …с олин тин йи тин халасэс!Человек хотел просто срезать часть пути: перепрыгнуть через белый бортик и пробежать бассейном, чтобы ящики, вынужденные объезжать фонтан по кругу, поотстали, — хотеть-то он хотел, да вышло по-другому. В прыжке, утомленный пробежкой, он споткнулся и упал.— … ти зои су римаксэс эзо!…Уже не убежать.Человек стал подниматься с колен и вдруг заметил металлическую таблицу сливной решетки. Приоткрытую.«А почему бы нет? Туда уж им точно не забраться».13. До самого заката Обитатели катались вокруг фонтана и выкрикивали свое »…с олин тин йи тин халасэс!» Поначалу человек хотел было бежать подальше от этих звуков, в коридоры, но вовремя взял себя в руки. Он вовсе не желал заблудиться в местных канализационных системах. Он все же надеялся…Воспомнинание о надеждах вызвало непрошенные слезы. Уткнувшись лицом в колени, человек зарыдал о людях, которых потерял. Сегодня он поверил в спасение, поверил в то, что скоро все закончится. А действительность, словно ловкий шулер, подсунула ему эти гробы на колесиках.«… ти зои су римаксэс эзо!…»14. Позже его желание исполнится — он встретит людей.И пожалеет об этом. ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС. 15. Закончил вспоминать, вздохнул и отправился обратно в комнатку. Завтра, похоже, предстоял тот еще денек.Человек хотел как следует подготовиться к следующему визиту своего гостя. ГОРОД. БИБЛИОТЕКА. 16. Не ищи иных стран и иных городов.Жизнь свою, убитую здесь, в этом городе, ты убил и на всей земле. Часть вторая Глава первая ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС. 1. Возвращаться впотьмах по канализационным коридорам… — кому-нибудь другому это показалось бы занятием безнадежным. Но человек знал местную географию наизусть и даже не задумывался над тем, где нужно сворачивать, чтобы добраться до комнатки. Он просто шел, размышляя над сегодняшними (вернее, уже вчерашними) многочисленными событиями. Впрочем, спустя некоторое время человек обнаружил, что не думает уже ни о чем, попросту считает шаги и вслушивается во тьму. Он позволил разуму на время оставить какие бы то ни было мысли, расслабиться, лечь, вытянуть ноги и поплевывать в потолок. Весьма действенная терапия для загнанного реальностью сознания.Но, как водится, реальность поспешила напомнить о себе.«Вернее, ирреальность», — подумал он с горькой усмешкой.Когда человек уходил из комнатки, свеча почти догорела, и он не стал ее тушить: что толку? Все равно ни спичек, ни зажигалки нету.Одним словом, сейчас, спустя час-другой, свеча уже должна была бы погаснуть, но из-под дверной щели в коридор выползал луч света. Откуда?«/По крайней мере, ты знаешь, для чего/» — насмешливо сказал он сам себе.О да, человек знал, для чего.Рядом с лучом света, длинный, как день каторжника, лежал в ножнах меч. Тот самый, который… когда же человек брал его последний раз? — кажется, перед тем, как пойти в библиотеку. А что потом? Куда делось оружие?Он не помнил. И был уверен, что не вспомнит. Город уже не впервые пользовался этим трюком.И человек знал, для чего.2. Он наклонился и поднял с пола меч, увесистый, знакомый. Хотел было поцепить на пояс, но раздумал — все равно сейчас ложиться спать. Пускай и не уснуть.Человек толкнул дверь и вошел в комнатку — пустую, знакомую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20