Соколик же, к примеру, приложил руки к бедрам, к штанам, короче, на уровне задницы. Имитация снятия штанов. Успокаивало то, что при этом устав не предписывал еще и повернуться кругом.
Артемов положил на стол свой рабочий портфель, вынул видеокассету и вставил ее в деку «Панасоника». На торце кассеты была сделана надпись: «2-я Бородинская, ... 2003 года». Нажав на клавишу воспроизведения, полковник устроился рядом с капитаном Соколиком — инструктором Учебного центра войск спецназа Московского военного округа, приглашенного в штаб в качестве консультанта.
Прежде чем приступить к делу, полковник поинтересовался:
— Как доехал?
Капитан пожал плечами:
— Нормально, на служебной машине.
— Не на «Опеле Астра», случайно?
— Снова мысли вслух? — удачно сострил Соколик. Но на вопрос полковника ответил: — Приехал на «газоне».
— Ладно, вернемся к нашим делам. Запись не очень качественная, — пояснил Артемов. — Копия. К тому же черно-белая. Сделанная с правой, если стоять лицом к магазину, камеры слежения. Левая в тот день не работала. Я опущу следующие моменты: название магазина, где он расположен, имена лиц, снятых камерой слежения, — им ты можешь подобрать свои названия. Дальше. Система наружного наблюдения хоть и надежная, но старая. Если мне не изменяет память, американской фирмы «Ин-фаметрикс», — по слогам произнес полковник. — При естественном освещении работает отлично, а искусственное вечернее ей не совсем по зубам.
Впрочем, сейчас увидишь. Секунду. — Артемов подошел к окну и по-хозяйски задернул плотные шторы. Кабинет погрузился в полумрак. — Смотрим. Вначале без комментариев. Время — в углу экрана.
Соколик кивнул и все внимание сосредоточил на экране телевизора, изображение на котором при таком освещении стало очень четким.
22.17. Справа показывается «Мерседес» светлого цвета. Останавливается. На его полировке и стеклах отражаются фонарные и витринные огни. Открывается передняя дверца. Из машины выходит крупный человек лет тридцати-сорока. Несколько секунд смотрит в сторону магазина. Оглядывается. Открывает заднюю дверцу. Придерживает ее правой рукой. Из машины выходит человек. Такой же крупный. Камера позволяет определить кавказский тип лица, короткие черные волосы. Он делает шаг к магазину, поправляет легкое узорчатое кашне. Телохранитель идет по правую руку. Внезапно останавливается, словно споткнувшись. Ноги резко сгибаются в коленях. Он падает, даже не пытаясь опереться рукой, на бок.
Кавказец по инерции делает еще один шаг. Оборачивается на своего телохранителя. Секунду-другую смотрит на него. Оглядывается. Замирает. В кадр попадает человек высокого роста. Камера снимает его со спины. Он безоружен. Шаг небыстрый. Но целенаправленный. Он останавливается напротив кавказца. В полушаге от него, почти вплотную. По всей видимости, что-то говорит кавказцу. На фоне его внушительной фигуры незнакомец выглядит сухощавым, даже худым. Быстрым движением он вынимает из-под куртки нож, резко взмахивает им и наносит удар сверху вниз в шею. Свободной рукой отталкивает кавказца и, не оборачиваясь, уходит. Камера успевает запечатлеть, как убийца оборачивает нож какой-то светлой тряпкой и кладет его в карман.
Сцена, снятая камерой слежения, в корне отличалась от привычных картин в боевиках. Все происходило быстро и, несмотря на простоту, казалось намного профессиональнее игры любого выдающегося актера. Однако просмотр таких видеозаписей, фиксирующих настоящее убийство, всегда рождает протестующий жировик в горле, избавиться от которого — дело трудное, почти невозможное. Действительно, протест против убийства, в очередной раз отметил про себя Михаил Артемов. Даже, как ни покажется странным, животный протест. В кино все понятно: там есть положительный герой и отрицательный, убийство того или другого рождает соответствующие чувства. В реальности же все происходит в одной плоскости: неважно, у кого отняли жизнь, важно другое — то, что ее отняли. Просто трупы — к примеру, убитых чеченских боевиков — вызывают больше положительных эмоций, замешенных на справедливости, неотвратимости возмездия, и ни капли жалости.
— Что скажешь, Виктор? — спросил Артемов инструктора спецназа, вглядываясь в его резкие черты, темные глаза, плотно сжатые губы.
— Грамотно, — одним словом ответил Соколик, одобрительно покивав коротко стриженной головой. — Хотите, чтобы я прокомментировал?
Артемов кивнул и молчаливо дополнил, выразительно приподняв бровь: «Для этого тебя и пригласили».
— Можно просмотреть еще раз, — предложил полковник.
— Нет, я все увидел. Дайте пульт, — попросил инструктор. Он нажал на клавишу перемотки. Когда цифры на экране обнулились, капитан включил воспроизведение. — Действия телохранителя я не комментирую. Во-первых, при такой организации покушения ему отводилась роль статиста. Его ведь убрал снайпер, правильно?
— Да, — подтвердил Артемов.
— Скорее всего боевиков было как минимум трое, — продолжал инструктор. — Один убрал телохранителя, другой — главное лицо этой тройки — разобрался с его боссом: он что-то сказал ему, у него был личный интерес, и наверняка важный. Третий, вероятно, поджидал в машине. Как и вся акция, отход был таким же четким. Да, это работа снайпера. — Соколик нажал на паузу. — Пуля попала в грудь телохранителю, точно в сердце. Видите? — инструктор придвинулся ближе к телевизору и указал пальцем место, куда попала пуля. Едва различимое пятно было еще смазано от нечеткой картинки стоп-кадра, однако Артемов хорошо разглядел его. — Хороший выстрел, — похвалил спецназовец. — Профессиональный. Ни брызг крови, ни шматков серого вещества, ни осколков черепной коробки. Очень аккуратно.
— Без спецэффектов, — вставил Артемов.
— Точно, — инструктор кивком головы одобрил удачное сравнение полковника. — Стрелок знает свое дело, и это впечатляет. Дилетант снес бы полголовы. Но выстрелов было два, заметили? — инструктор снова включил воспроизведение. — Вот босс оборачивается, смотрит на охранника и... — Соколик поставил магнитофон на паузу. — Бугорок под левой рукой телохранителя видите?
Артемов надел очки и придвинулся к телевизору вплотную.
— Вроде бы вижу.
— Это след от пули, — пояснил инструктор, — материя вздыбилась. Вам ни разу не приходилось стрелять в стекло?
— В быту я человек спокойный, — философски пояснил полковник, снимая очки и принимая прежнее положение на мягком стуле. — А что?
— То, что часть осколков летит навстречу стрелку. А если стекло бронированное — то все осколки. Как шрапнель. Замучаешься пригибаться. Это я к тому, что материю выперло под воздействием попадания пули.
— Ты сразу отметил два выстрела? — удивился Артемов.
— Конечно, — невозмутимо подтвердил инструктор. — Второй выстрел только доказывает класс стрелка. Смотрим дальше. Появляется главное действующее лицо, и тут начинается самое интересное. Он безоружен — на первый взгляд. Тем не менее нож крепится в горизонтальном положении под курткой. В ножнах, поскольку лезвие очень острое. Ножны простые. Холодное оружие в них расположено рукояткой по ходу выхватывания, выхвата, как говорим мы.
«Специалисты, — тут же мысленно вставил Артемов. — Ну-ну...»
— Это оптимальный вариант, — продолжал Соколик. — Смотрите, что он делает... Я замедлю движение. — Темп просмотра стал в несколько раз медленнее. — Этот удар называется «колющий вперед». Он может быть нанесен в двух исполнениях — одноименном и разноименном. Одноименный сильнее, разноименный быстрее. — Вливаясь, что ли, в действие, которое произвело на инструктора спецназа определенное впечатление и даже захватило его, капитан сыпал терминами в темпе скороговорки. — В первом варианте боец делает шаг вперед. Во втором достаточно небольшого, но мощного посыла бедер и плеч вперед. Что боец и демонстрирует. Смотрите: нож он держит обратным хватом, взмах на уровне головы.
— Это важно? — спросил полковник. И отметил, что капитан не дергается, делая пояснения, не дополняет их жестами. Сам Артемов, наверное, не удержался бы и рассекал воздух воображаемым оружием.
— Конечно, важно, — ответил на вопрос Соколик. — Если замахнуться выше, то будет нарушено равновесие. Он знает, что делает. Все движения отточены до автоматизма. Общий темп не прерывается, замечаете? Вот боец наносит удар сверху вниз и вперед. Острие ножа на одной линии с направлением удара. Это наглядное пособие — честно, — продолжал восторгаться капитан-инструктор. — Нож входит в горло, а боец мгновенно вынимает его по той же траектории.
— Что, и это важно? — непроизвольно сглотнул Артемов.
— Исключительно важно. При реальном поражении цели, — пояснил капитан Соколик. — Если изменить направление ножа в ране, нож может в ней застрять. Вытащить его будет очень трудно. Агонизирующий же противник может нанести ответный удар.
— Резонно.
— Конечно. Все, он сделал свое дело, — заканчивал комментировать Соколик. — Оттолкнул смертельно раненного противника, чтобы он не мешал движению. Идет ровно, не дергается, не оборачивается. Ни капли суеты. Настоящий профи. Завернул нож в тряпку. Все.
«Все», — машинально повторил полковник, только сейчас сбрасывая напряжение. Со стороны казалось, он обмяк, прислонившись к спинке стула.
— Что еще можете добавить? — спросил он у консультанта.
— Парень владеет этим ударом в совершенстве, — ответил капитан-инструктор. — Скорее и всем комплексом ножевого боя. Могу предположить, что он прошел подготовку в армейском спецназе. В подразделениях милиции, ГУИН, ФСБ аналогичные удары почти не практикуются.
— Почему?
— У них другая специфика. Тот же ОМОН предназначен для работы в городе: разгон демонстраций, несанкционированных митингов и прочего. Попробуйте разобраться, в чем состоит специальное назначение, к примеру, «Витязя» или «Руси». Учебную роту спецназа внутренних войск формировали перед Московской Олимпиадой как подразделение антитеррора. Позже она выросла до батальона. И уже на его основе был создан ОСН «Витязь» — теперь он стал полком. Теперь задачи антитеррора выполняет «Альфа» и СОБРы, спецназ же ВВ самостоятельно их не решал, в спецоперациях участвовал на вторых ролях. А в системе исполнения наказаний уже есть свои подразделения, решающие задачи по подавлению беспорядков в колониях и физической защите. «Сатурн» — отличная команда. Никаких девизов типа: «Круче нас только мы!» и «После нас хоть потоп!». Работает почти без потерь.
В убедительности, с которой говорил капитан Соколик, Михаил Артемов не заметил ни высокомерия, ни скрытой насмешки над коллегами из аналоговых подразделений. Держал ли он марку спецназа ГРУ? Вряд ли — это перед полковником-то Главного разведывательного управления, который в подобных «общих» вопросах разбирался не хуже. Просто Соколик говорил о разных назначениях, задачах спецназов. Называя звучные имена собственные — «Альфа», «Витязь», «Русь», «Сатурн», — он подчеркивал тот факт, что лучший (армейский) спецназ себя не афиширует. Сам Михаил Артемов на сей счет имел другое мнение. Вот именно сейчас он припомнил «исключение» с отдельным разведывательным батальоном ГРУ, носившим красивое название «Ариадна». И подумал, что в противовес той же «Альфе» Главное разведывательное управление могло «выставить» свое "А". Причем в «трех экземплярах»: «АриАднА». И звучно, и в тему (Ариадна всегда выведет из любой аховой ситуации), и даже симметрично в написании, а значит, в прочтении.
Неплохая идея, похвалил себя полковник Артемов. Впору выносить идею на обсуждение. Может, подумал он, пора отступить от сложившихся традиций и дать наконец-то армейскому спецназу общее название: "Армейский спецназ «Ариадна»? Вот и еще одна начальная буква прибавилась. И в целом звучит рокочуще, раскатисто, как «равняйсь, смирно, равнение на середину...». И есть на кого равняться.
— Мне довелось понаблюдать за работой наших — из ГРУ — парней, которые по просьбе руководства МВД проводили в жизнь программу подготовки ОМОНа и сводных отрядов милиции, — продолжал инструктор. — Методическая помощь, в общем. Вначале посмотрели, что могут милицейские спецназовцы. В «зеленке» установили несколько грудных мишеней — по фронту и в глубину и на разной высоте. Группа из пяти человек была вооружена «ПМК», «РПК», ручными гранатометами. Дистанция до целей — примерно пятьдесят метров. На огневом рубеже группа выстроилась в походный порядок и начала движение. По команде «обстрел слева или справа» омоновцы занимали оборону и открывали огонь. Деревья — в щепки! А попаданий в мишени — ни одного. Это армейский спецназ знает, что, стреляя по закрытым целям, нужно целиться ниже, поскольку под огнем нормальные люди залегают. Что стрельбу следует вести короткими очередями и переносом точки прицеливания по фронту, чтобы площади рассеивания пуль пересекались. Они даже простых вещей не знают, а вы говорите про такую специфику, как ножевой бой.
— Вернемся к теме. — Артемову казалось, что остановить распалившегося спецназовца невозможно. Однако тот резко свернул на старые рельсы. Причем так круто, что поначалу полковник не сообразил, о чем говорит капитан. В данный момент Михаил Васильевич видел перед собой садиста.
— Рубяще-режущие движения ножа представляют бойцу большой спектр разнообразных действий. Начиная от активной защиты с перерезанием сухожилий и артерий на руках и ногах противника и заканчивая мощными контратакующими ударами в область шеи и лица. Что касается вашего парня... Это не первая его жертва. Думаю, он наколол минимум десяток человек.
— Наколол?
— Ну да, — как ни в чем не бывало откликнулся Соколик. — Удар, который он продемонстрировал, в некоторых подразделениях называют «спецназовским шампуром». Возможно, в Чечне практиковался. Этот парень русский, спецназовец.
— Угадал по походке? — съязвил Артемов.
Соколик не ответил.
— Хотите выйти на заказчика? — спросил он, кивнув на телевизор.
1 2 3 4 5 6