Последнее, что я увидела, - это мелькнувшие красным огнем задние фонари его тачки и две собачьи морды, прижавшиеся к стеклу. Кипя от негодования, я забубнила:
- Хучик, Хучик, иди сюда.
Мопс тяжело вздохнул и посеменил на зов, его и впрямь тошнит в машине, и Кеша решил, что пусть лучше процесс обратной перистальтики произойдет в “Фольксвагене”, а не в его “Линкольне-Навигаторе”.
- Ты знаешь дорогу? - поинтересовалась я у Зайки.
- Подумаешь, - пожала та плечами, - прямиком до Зыбина, а дальше спросим.
Но действительность оказалась сурова В Зыбине, куда мы прибыли около десяти вечера, во всех избах было темно. Деревенские жители привыкли укладываться с курами, впрочем, и вставать вместе с ними, в двадцать два часа на селе глубокая ночь.
Стучать в спящие дома мы постеснялись и, приуныв, решили ехать вперед по бетонной дороге. Но не успели преодолеть и пятисот метров, как возник ларек с водкой и жвачкой, из окон которого неслась разухабистая музыка. Уж почему эта торговая точка расположилась посередине леса и кто, кроме ворон и зайцев, мог там отовариваться, осталось непонятным.
- Эй, - завопила я, - хозяин! Высунулся всклокоченный парень.
- Чаво?
- Где тут конезавод?
- Я не справочное бюро, - ответил грубиян, отчаянно зевая.
- Дай-ка, я спрошу, - отпихнула меня Зайка, привыкшая к тому, что при виде ведущей “Мира новостей” у представителей противоположного пола начинается усиленное потоотделение. - Молодой человек, подскажите, где у вас тут лошадки живут?
Но продавец, очевидно, не смотрел никогда телевизор или не любил передачу про футбол, потому что сообщил:
- Даю сведения только покупателям.
- Чипсы “Принглс”, бутылку воды и жвачку, - не растерялась Маня.
Юноша ловко отпустил товар и сменил гнев на милость:
- Конезавод в Зыбкине, ехайте туда.
- Но мы уже там были, - удивилась я, - и ничего не нашли!
- Так то Зыбино, - ухмыльнулся торговец, - Зыбкино дальше.
- Зыбино, Зыбкино, идиотство, - пыхтела Зайка.
Я не буду в деталях описывать, как мы мыкались по окрестностям, разыскивая мост, неведомое Зыбкино оказалось на другой стороне довольно широкой реки. В результате переправа нашлась, но пришлось делать крюк примерно в сорок километров. Потом Хуча стошнило, а Марусе срочно понадобилось пописать. Отойдя в лес, дочь с визгом принеслась назад, выяснилось, что, не разобравшись в темноте что к чему, Манюня села голой попой на крапиву. Да еще Аркадий без конца вздыхал и приговаривал:
- С милыми родственничками любой отдых превращается в ужас.
Где-то около полуночи, голодные, искусанные комарами (и откуда они только взялись в октябре), мы подрулили к большому щиту “Конезавод “Леонида”. Стоит ли упоминать о том, что отличные железные ворота были заперты? Но Кеша быстро отыскал домофон. Послышалось попискиванье, потом сонный голос пробубнил:
- Кто?
- Мы, - радостно ответил сын, - открывай, Лешка.
- Кто мы? - настаивал хозяин.
- Аркадий.
- Какой Аркадий? Я решила вмешаться.
- Леша, это Даша Васильева с детьми, соседка твоя бывшая, помнишь? Ну, учительница французского языка, я еще твоей Кате уроки делать помогала!
Раздался щелчок, калитка приоткрылась, и появился Леша, облаченный в теплый бордовый халат. За те годы, что я его не видела, мужик не слишком изменился. Такая же сухощавая фигура и быстрые голубые глаза. Было только одно отличие. В то время, когда мы проживали дверь в дверь на одной лестничной клетке, Лешка всегда был пьян, а его несчастная жена Галя вечно сшибала у меня рубли до зарплаты… Сейчас же Алексей стоял совершенно трезвый, а за его спиной возвышался отличный трехэтажный дом из красного кирпича, похожий на наш, как брат-близнец. Верещагин прищурился, потом в его глазах мелькнуло легкое удивление, и он пробасил:
- Дашка? Какими судьбами? Откуда взялась? Я растерялась, а Ольга воскликнула:
- Ну ничего себе! Сегодня утром мы встретили в магазине “Ветеринария” Галку, и она пригласила нас всех погостить, вместе с собаками!
- С собаками так с собаками, - покладисто отозвался Лешка и загремел воротами, - паркуйтесь у забора.
Чувствуя себя отвратительно, я загнала машину на указанное место.
- Галька спит, - пояснил Лешка, - уж извини, будить не стану, встаем в шесть. Устраивайтесь пока в комнатах, а с утра разберемся.
Ощущая ужасную неловкость, я прилегла на жесткую кровать и мигом заснула.
Глава 3
Утром кто-то распахнул дверь и завопил:
- Эй, собачки, гулять!
Я села и увидела Галку. Рыжие волосы торчали дыбом, лицо светилось улыбкой.
- Это ты?
- А что, так постарела, и узнать нельзя, - хихикнула Галя.
Я покачала головой. Парадоксальным образом она помолодела. Впрочем, у той Галки, которую я знала раньше, были бледная кожа, больная печень и постоянно плохое настроение женщины, понявшей, что жизнь безвозвратно уходит…
Сейчас же передо мной стояла загорелая, веселая тетка, которой дать больше тридцати было просто невозможно. Только волосы были прежними - огненно-рыжими, полыхающими, как костер.
- Уж извини, - пробормотала я, - свалились тебе на голову всем табором…
- Лешка - дурак, - констатировала Галя, хватая Хучика, - ой, какой жирненький, а ты почему гулять не идешь? Давай топай, ну! Я ему, Лешке, вчера сказала: Дарья приедет, а он и забыл! Ну а я спать легла, думала, сегодня с утра появитесь. Пошли на кухню чай пить. Может, в столовой накрывать не будем, вы же свои?
На просторной кухне подпрыгивал чайник.
Галка распахнула огромный, четырехкамерный “Филипс” и принялась метать на стол еду, приговаривая:
- Творог деревенский, у вас такого нет, сметанки побольше налей…
- Как твоя печень? - не выдержала я, глядя, как бывшая соседка столовой ложкой наворачивает упругую нежно-желтую сметану. - Небось жирность у этого деликатеса 100%.
- Что? - переспросила Галка с набитым ртом.
- Печень!
- Да я про нее забыла, - засмеялась Верещагина, - честно говорю, и не помню, где находится, справа или слева! Ешь, ешь, от хороших продуктов плохо не станет!
Я послушно положила на тарелку доверху нежный, тающий на языке творог и бесцеремонно ляпнула:
- Слушай, а откуда у вас это все? Дом, конезавод…
Галка расхохоталась и вытащила “Вог”.
- Будешь, под кофеек?
- Ты куришь?! А аллергия? Да стоило мне в прежние годы вытащить пачку, как у тебя коклюш начинался!
Галина глянула на меня и серьезно сказала:
- Мы теперь другие. Считай, те Верещагины умерли.
- Но…
- Помнишь, как мы жили? - перебила Галя. Я осторожно протянула:
- Ну…
- Ладно, не деликатничай, - отмахнулась она, - сама скажу. Лешка, ирод, пил, прямо водкопровод какой-то был, со всех работ погнали, жуть. Лежал весь день на диване да ханку жрал, урод. И ведь чего только я не делала, похмельщика вызывала, в наркологию клала, все по фигу. Ребенок заикаться начал. А тут еще ты съехала, совсем кранты пришли. В подъезде одни жабы живут, денег в долг никто, кроме тебя, не давал, на работе просить стыдно, а этот, живой труп, бутылки требует, драться начал! Словом, не жизнь, а Рио-де-Жанейро, чистый бразильский карнавал, с песней и пляской. И деть его некуда, “хрущобу” нашу, сама знаешь, разменять без шансов. Не поверишь, я руки на себя наложить хотела, только на Катьку гляну и останавливаюсь: ну кому мой ребенок нужен?
- Где твоя дочь?
- В Англии, - выпуская дым, сообщила Галка, - в Королевских конюшнях, она у меня ветеринар, по лошадям специализируется, а муж ее англичанин, только не умри со смеху, лорд. Правда, не слишком богатый, но оно, может, и к лучшему, нам своих денег хватает. Отличный такой парень, рыжий, как я и Катька. Представляешь, какие дети пойдут!
Я только хлопала глазами.
- Словом, жизнь моя была беспросветная, - со вкусом прихлебывая кофе, пустилась в воспоминания Галка, - а тут новая напасть. Узнала я случаем, что пятиэтажку нашу сносить собрались, а всех жителей отселять в какой-то район, уж и не помню, как называется, где-то на полпути к Киеву… И так мне кисло стало, что по-быстрому, пока не разнесся слух об отселении, я продала свою халупу и купила домик в деревне.
Рассуждала Галка просто. Муж все равно пьет, вылечить его нельзя. Но в крохотной “двушке”, где поперек комнаты храпит пьяное тело, жизни нет никому, а на селе простор. Выкатила супружника в огород - и пусть себе валяется, авось тапки отбросит.
Вот так они и оказались в Зыбкине. А в придачу к дому получили сарай и лошадь Женю. Вот с этой Жени все и началось.
У горького пьяницы Алексея было одно положительное качество - любовь к животным. Я хорошо помню, как он постоянно целовал свою жуткую кошку, названную невесть почему Семирамидой. Оказалось, что всю жизнь Лешка мечтал иметь лошадь, и, когда ему перепала больная, старая и полуслепая Женя, Алексей кинулся рьяно ее выхаживать. Бедная кобыла, не привыкшая к заботе, разболелась совсем, и Лешка извелся, просиживая возле кашляющего животного день и ночь. Он даже накупил пособий по ветеринарии. Словом, когда через месяц окрепшая Женя вышла на луг, Верещагин с удивлением понял, что он целый месяц не пил, а главное, и не хочет пить!
Потом, ни на что не надеясь, Лешка дал объявление в газету: “Отличная конюшня для вашей лошади”. И неожиданно получил двух рысаков. Хозяин элитных лошадей только хмыкнул, оглядев сарай, и собрался уехать со своими любимцами, но Лешка встал на колени, упрашивая мужика доверить ему животных. Вот так и завертелось их дело, дающее теперь не только отличный, стабильный доход, но и огромную радость.
И Галка, и Лешка закончили заочно Ветеринарную академию. Сейчас у них огромные конюшни, обслуживающий персонал: конюхи, тренеры, кузнец. Лешка не пьет совершенно.
- Да и когда ему нажираться? - объясняла Галка. - Встаем в шесть и пашем, присесть некогда. Знаешь, у него талант, с любой лошадью договорится…
Я только моргала. Бывает же такое! Не замечая произведенного впечатления, Галка тарахтела дальше:
- Значит, так, сейчас пойдем лошадок смотреть, потом клиент явится, затем пообедаем, ну, двигайся. - Она вытолкала меня во двор и, махнув рукой вдаль, крикнула:
- Вон там выгон, а здесь денники.
Я перевела взгляд и увидела, что к нам во весь опор несутся две громадные собаки ровного черного цвета.
- Это твои? Как зовут?
- Это твои, - хмыкнула Галка, - вымазались в навозе, как свиньи, и довольны!
Два тела, состоящих из одних тугих мышц, подбежали вплотную, и я узнала Бандюшу и Снапушу, покрытых ровным слоем лошадиных фекалий. Выражая полный восторг от встречи, собаки хотели броситься мне на шею, но я отскочила с воплем в сторону.
- Вася, - кликнула Галка. Из конюшни выглянул молодой парень в голубом комбинезоне.
- Вымой псов.
- Эй, - крикнул конюх, вытаскивая шланг, - пожалуйте купаться!
Заслышав знакомый глагол, Банди, обожающий воду, кинулся к шлангу и принялся радостно поскуливать. Снап же мгновенно бросился в дом, откуда слышались крики Зайки.
Поднялась суматоха. Сначала купали Банди, потом ловили всем миром Снапа, затем осуществили экскурсию по конезаводу и около часа дня сели за стол. Но не успел Лешка разрезать сочную, исходившую жиром утку, как закрякал домофон.
- Кто там? - спросила Галка.
- Каюровы, - донеслось с улицы.
Фамилия отчего-то показалась мне знакомой. Но, порывшись в памяти, я не вспомнила никого с такой фамилией. Однако когда худощавый мужчина с румяным, детским лицом вошел в столовую, я мигом сообразила, отчего я знаю его фамилию. На пороге стоял Михаил, тот самый, чья жена Лена, то ли наркоманка, то ли алкоголичка, сбросила на капот моего “Вольво” тряпичного “мужчину”.
- Добрый день, - приветливо сказал Михаил.
Сейчас он совершенно не был похож на убогого, бедного, считающего медные копейки мужика. В тот единственный раз, когда я его видела, на Каюрове красовались продранные домашние тапки, вытянутые на коленях нитяные тренировочные брюки, именуемые в народе “трико”, и бесформенная футболка, заляпанная краской. Сегодня же на нем были джинсы, да не какие-нибудь, а штучные “Ли”, яркий, темно-синий пуловер, из-под которого выглядывал воротник светлой рубашки. Карманчик пуловера украшал скромный ярлычок “Марко Поло”. По самым скромным подсчетам, свитерочек стоил около трехсот долларов, а ботинки же высокие, на толстой подметке, явно тянули на все пятьсот… Стоило ему переступить порог, как в воздухе разлился запах “Кензо”, вернее, его последнего мужского аромата “Одицы мир”, дорогой парфюм, слегка вызывающий, так пахнет богатство…
- Леночка, - воскликнула Галка, - а я уже думала, что вы не приедете, Лорд-то скучает, ждет тебя.
Вошедшая следом за Михаилом худенькая темноволосая дама, тоже в джинсах и пуловере, хриплым низким голосом сказала:
- Колесо прокололи, а мы сегодня без шофера, Миша сам за рулем…
- Бывает, - хмыкнул Лешка, - давайте садитесь и знакомьтесь.
Началось пожимание рук, и все зацвели улыбками. Михаил скользнул по мне взглядом и не узнал. Я же пребывала в глубочайшем удивлении. Лена? Но ведь она была-совершенно социально не адаптирована, сидела в запертой комнате, несчастная безумная идиотка или наркоманка, потерявшая всякий человеческий облик… Может, это не она? И откуда взялось богатство? А оно просто било в глаза. Уши, пальцы и шея женщины переливались и блестели, у Михаила на запястье красовались часы “Филипп Патек”. Сев к столу, гости небрежно швырнули на диван кожаные сумочки, она дамский ридикюльчик, он - барсетку, туда же полетели и сотовые телефоны. А когда подали кофе, Лена вытащила золотую зажигалку от Картье. У меня у самой есть похожая, и я великолепно знаю, что Лена заплатила за безделушку сумму, сравнимую с годовым бюджетом Албании…
Вообще богатый человек узнается по мелочам. Костюм, даже пальто, шляпа могут быть простыми… Но обувь, кошелек, зонт, сумка, перчатки, зажигалка и портсигар всегда окажутся первосортными. Если человек, назвавшийся преуспевающим бизнесменом и сидящий перед вами в костюме от Хуго Босс, достанет из кармана обычный “Ронсон”, а часы у него окажутся электронной “Сейкой”, немедленно насторожитесь. Ваш гость врет. По-настоящему обеспеченный мужик поступит иначе. Нацепит неприметный, но безукоризненно отглаженный прикид, и возьмет золотое или платиновое “огниво”.
1 2 3 4 5 6