Даже на первый взгляд он казался значительно старше четырех крепышей, однако голова его также была выбрита начисто. Мертвенно-бледная кожа обтягивала череп, подчеркивая каждый изгиб костной ткани. Казалось, стоит ему улыбнуться, и на затылке что-нибудь лопнет.
Эксцентричный облик довершали солнцезащитные очки.
Курту этот субъект сразу не понравился. От него пахло дорогой туалетной водой, но пряный запах не мог заглушить вонь другого рода. Взглянув на голую голову, Страйкер тут же окрестил ее обладателя Черепом. В нем чувствовалось что-то отталкивающее, зловещее и темное – внутри, под бледной кожей и ароматом туалетной воды. Темные стекла очков, казалось, раскалились от пронзительного взгляда.
Волк чувствовал, как шерсть у него на загривке встала дыбом.
Казалось, Череп оценил ситуацию одним-единственным взглядом. Как ни странно, он сумел усмехнуться, а треск рвущейся кожи так и не раздался. Тонкие губы раздвинулись, обнажив два ряда белых зубов. Волку эта картина показалась весьма угрожающей.
Бритых помощников мужчина удостоил лишь небрежным жестом.
Голос напоминал скрежет ножа по сковороде.
– Оставьте его в покое. Парень вам не по зубам.
– Шеф, секунду! – Это был тот, что держал пистолет. – Какой-то тип бродит по нашей территории среди ночи, даже не спросив разрешения. По-моему, Питоны опять…
– Закрой рот, идиот, – приказал Череп, не повышая голоса. – Ему можно ходить когда и где угодно, без чьего-либо разрешения. Кроме того, твое мнение никого не интересует.
Парень недовольно насупился, но пистолет опустил.
– Скажи спасибо, – добавил незнакомец, – что я появился вовремя.
Безволосые молча уставились на волка. Если это была ловушка или какой-то хитрый маневр, то Курт не понимал, в чем суть. Он в замешательстве попятился, потом, сообразив, как комично это выглядит, развернулся. Он шагал, каждое мгновение ожидая – выстрела, удара, чего угодно, – готовый отреагировать со скоростью молнии.
Но ничего не случилось. Он пересек проезжую часть и метнулся к стенам домов, где безволосые его не могли увидеть. Еще сотню метров он миновал быстрым шагом, продолжая прислушиваться к каждому шороху.
Происшествие его крайне озадачило.
Он понятия не имел, кто этот безволосый в плаще. Предыдущие вылазки на поверхность, как правило, отличались кратковременностью и не располагали к излишнему любопытству. В политической обстановке на улицах трущоб Курт ориентировался неважно, но даже ему приходилось слышать о Черепе, главаре одноименной банды.
Подумав об этом, Волк окунулся в водоворот догадок и предположений.
Не может быть, чтобы его инстинктивная догадка оказалась правдой и он встретил легендарного Черепа собственной персоной. По слухам, этот тип никуда не выезжает без двух-трех десятков охранников. Кроме того, абсолютно все в его бригаде, поголовно – во всех смыслах – регулярно брили головы. Можно было предположить также, что Курт встретил кого-то, кто занимал в группировке высокое положение. Парни называли его “шефом”, значит, это мог быть кто угодно.
Тем не менее оставалась куча других вопросов. К примеру, почему он остановил своих людей? Ответов было два. Либо он в точности знал, кто прячется под капюшоном, либо хотел остановить бессмысленное кровопролитие. Последнее, учитывая репутацию Черепов, было маловероятно. Курт даже невольно огляделся – не разошлась ли куртка, не торчат ли где клочки меха. Но нет, все в порядке.
В таком случае… как он узнал?
Поразмыслив, волк пришел к одному-единственному выводу. В трущобах и днем бродит не слишком много людей. А те, кто осмеливается ходить по ночам, в полном одиночестве, нахлобучив на голову капюшон, как правило, умеют за себя постоять. В трущобах было полным-полно хищников: уличные стрелки, воинствующие проповедники, киборги, безумные андроиды… Все эти субъекты были способны на многое.
Таким образом, незнакомец просто не хотел рисковать.
Это объяснение было одинаково правдоподобным и успокаивающим.
Предположить, будто кто-то, занимающий в уличной банде довольно высокое положение, уже видел волков и даже ухитрялся отличать их от обычных людей, было слишком неприятно. А именно – равносильно признанию, что вся конспирация стаи курам на смех.
У Курта и без этого проблем хватало. Если старейшина его выслушает…
А впрочем, не важно.
Вряд ли они еще когда-либо встретятся с тем странным человеком в черных очках. Достаточно и того, что на пути уже дважды попадались препятствия, хотя волк только-только покинул убежище. Будь он суеверен, заколебался бы, надо ли доводить задуманное до конца.
Но Курт не был суеверен.
Замедлив шаг, он привел в порядок дыхание. В конце улицы, похожей на туннель, ярко светили огни. Неоновое сияние становилось с каждым шагом все сильнее, а мусора под ногами – все меньше. Многие окна горели ровным светом, – безволосые не спешили отходить ко сну. Запахи также мало-помалу облагораживались. В люминесцентных кварталах Гетто– вот где обоняние волка ожидало страшное испытание. Вспомнив об этом, Курт непроизвольно поморщился. Некоторые волки перевязывали носы, чтобы избавиться от назойливых запахов, но, по мнению Курта, это делало их слепыми, как безволосые.
Гетто начиналось постепенно. Первыми появились путаны, ведущие куда-то клиентов – вероятно, в “меблированные комнаты”. Далее – злачные заведения самого низкого пошиба. Из распахнутых дверей доносился звон бутылок и пьяный смех. Зазывалы нещадно драли луженые глотки, стараясь перекричать конкурентов. Хамоватые нищие приставали ко всем, кто, пошатываясь, выходил наружу.
Курт шел мимо, старательно огибая лужи блевотины. К нему непрестанно обращались, звали “красавчиком”, “глухим”, “чуваком” и “джентльменом”. Некоторые голоса принадлежали женщинам. Один раз на плечо легла чья-то рука, и волк увернулся резким движением – это был единственный случай, когда к нему прикоснулись. Остальные, оценив широкие плечи и целеустремленную походку, благоразумно оставляли “джентльмена” в покое.
Курт отлично знал, что именно в этих кварталах, вплотную прилегающих к “цивилизованным” районам, преступлений совершалось значительно больше, нежели в трущобах. Поэтому он не терял бдительности, контролируя пространство вокруг себя на несколько метров. Расчет траекторий и уклонений от встреч происходил автоматически. Неподвижные фигуры оставались позади, а все, кто казались подозрительными, не могли приблизиться, как ни старались. Нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь сорвал с Курта капюшон. Между тем желающих было немало.
Обилие запахов заставляло ускорять шаг. Казалось, выпивку тут разбавляли аккумуляторной кислотой. Жутко воняло горелое мясо, происхождение которого могло поставить в тупик даже биологов, не говоря о кулинарах. Немытые тела толпились везде, куда ни повернись.
Самое страшное заключалось в том, что весь этот бедлам был своего рода воротами в Гетто. “Веселые кварталы” знаменовали конец трущоб и начало “цивилизации”. Как Курт ни пытался найти обходные пути, ничего не нашел. Если они и были, то, по всей видимости, лежали глубоко под землей, в канализационных туннелях, а там воняло еще хуже.
Наконец это кошмар кончился. Не мог не кончиться.
Волк вынырнул на бульвар, который носил громкое название “Сансет”, как напоминание о далеком Лос-Анджелесе. Бульвар имел наиболее широкую проезжую часть во всем мегаполисе, однако ночью предназначался исключительно для пеших прогулок (за исключением, конечно, специального транспорта – пожарной охраны, полиции, медицинской помощи и длинных черных лимузинов с тонированными стеклами). Бульвар тянулся в востока на запад, благодаря чему получалось, что солнце поднималось на одной его стороне, а заходило на противоположной.
Из-под купола закаты выглядели особенно прекрасно. Смог и фабричные выбросы добавляли в палитру практически все цвета спектра: зеленый, бирюзовый, яшмовый, индиго, насыщенно-розовый… В декабре это буйство красок оттенялось северным сиянием-явлением, какие-то полвека назад непредставимым для этих широт. Как бы там ни было, его появление незамедлительно породило множество течений в современной живописи, как, например, “техногенный пейзаж”.
Что касалось светила и его перемещений по небу, то Курт знал о закатах и рассветах лишь понаслышке. Это, впрочем, не мешало ему недоумевать, почему безволосые неустанно удивляются этим константам. Другое дело, если бы солнце вздумало сесть, к примеру, где-то на севере.
Курт перешел на другую сторону улицы и чуть замедлил шаг, приноравливаясь к средней скорости толпы. Здесь было гораздо просторнее, можно было шагать относительно прямо. По левую руку тянулась проезжая часть, по правую – заведения, единственное назначение которых состояло в перемещении денежных сумм из карманов клиентов в сейфы хозяев. Способов для этого было бессчетное множество. Волк видел клубы, сверкающие неоновыми и голографическими вывесками; рестораны и бары; казино и театры; сетевые кафе для виртуальных подключений. Видел проституток, прейскуранты которых заметно отличались от общеизвестных котировок “веселых кварталов” – девицы зазывно улыбались и выставляли напоказ стройные ноги. Профессионалок “пасли” мордатые парни в аляповатых костюмах, на шее у каждого болталось по килограмму золоченого металла. Курт двигался мимо, и его провожали подозрительно-презрительными взглядами. Поношенная куртка, армейские ботинки и глубокий капюшон совершенно не вписывались в общую картину. От индивидов, одетых подобным образом, здесь ждали одних неприятностей.
Поэтому Курт продолжал идти, не задерживаясь ни на секунду. В прежние вылазки на поверхность ему было чрезвычайно интересно, а по бульвару он ходил с распахнутой пастью. Сегодня же все мысли вертелись вокруг узкой койки в лазарете. Неоновый блеск ничуть не радовал глаз, а мельтешащие голограммы лишь раздражали.
Тем не менее одной все-таки удалось вызвать у него кривую усмешку.
Огромное голографическое полотно, парившее над бульваром, предлагало всем потенциальным донорам “сдать здоровые органы, получив за это билет наверх – в благодатные ульи!..”. Разноцветные буквы сменялись изображением семьи из четырех человек – мама, папа и двое детишек счастливо улыбались, глядя вниз через объективы оптических имплантантов. Мама кому-то махала металлической рукой.
От этой картины Курту захотелось взвыть на Луну. Та величаво скользила над куполом, таращась на Землю миллионами кратеров, и, казалось, готовилась распахнуть зубастую пасть.
Безволосые, блуждавшие по бульвару, в точности придерживались законов броуновского движения. Это были как совсем юные молекулы (влюбленные и не совсем, державшиеся за руки или избегавшие взглядов), так и более степенные частицы. Молодежь, бессильная противиться взаимному притяжению, собиралась в компактные группки. Некоторым казалось, что они вышли на поиски приключений, и выглядели они весьма агрессивно – как парни, так и девицы. Им явно хотелось выместить на ком-то бурлящую в душе энергию и злость на весь этот мир. Но все они были слишком зелены, ухожены и прилично одеты, чтобы решиться на поход в “веселые кварталы”. Думать, будто хочешь приключений, и получить их – совсем разные вещи. Здесь же, на бульваре, было достаточно света, чтобы выглядеть крутыми, не опасаясь получить за это по шее.
Курт наблюдал самые невообразимые оттенки моды, косметологии и даже высоких технологий. Молодежь сооружала на головах какие-то хребты всех цветов спектра, покрывала лица боевой раскраской, а тела – сложными плетениями татуировок. Некоторые выставляли напоказ металлические протезы, оптические имплантанты и разъемы для шунтов, вживленные за ушными раковинами. Часть этих придатков мерцала фосфоресцирующим светом или горела диодами – дабы никто не смог не заметить.
Но волк замечал даже то, что скрывалось под причудливой одеждой. Кое-кто из парней имел при себе оружие – ножи, дубинки и прочее. Огнестрельные игрушки были представлены в неизмеримо меньшем количестве. Но Курт опасался вовсе не оружия. Некоторые электронные глаза, как ему было известно, имели свойства рентгена и позволяли видеть сквозь одежду. Стоили они баснословно дорого, а потому вряд ли могли оказаться в глазницах какого-то мальчугана из Гетто. И все же…
Волк продолжал всматриваться в толпу, отбирая наиболее опасные экземпляры. Ноздри ловили запахи парфюмерии, алкоголя, марихуаны, а также более сильных наркотиков.
Пару раз к нему пытались приблизиться группки парней. Судя по всему, намерения у них были не вполне дружелюбные, но в то же время недостаточно серьезные. Курт легко уклонялся от встреч. Парни излучали враждебные флюиды, однако, почувствовав в неприметной фигуре что-то особенное, в погоню не бросились.
Остальные медленно шли по бульвару, единые и разобщенные, нарочито не замечая друг друга. И, разумеется, сталкивались – точь-в-точь безмозглые молекулы.
Кое-где вспыхивали короткие, но яростные стычки. Большие группы каким-то образом распределяли “полосы движения”, поэтому дрались в основном два-три человека. Если это происходило на тротуаре, вблизи какого-либо заведения, приходилось вмешиваться охране. Один раз Курту пришлось обогнуть двух безволосых, что было мочи лупивших друг дружку у края мостовой. Рядом стояла светловолосая девица, вероятно, послужившая причиной потасовки. В ее глазах были лишь равнодушие и скука, тогда как охранники казино толпились на тротуаре, спорили и делали ставки. Курт прошел мимо, обогнув дерущихся по широкой дуге. Тут на перекресток вынырнули трое полицейских, оседлавших квадроциклы. Бузотеры бросились в разные стороны; охранники разочарованно вздохнули. Когда рядом промчались квадроциклы, девица уже стояла в одиночестве. А через минуту входила в казино.
1 2 3 4 5 6 7