Ее колени дрожали, дыхание было трудным и прерывистым, она ощущала неприятный привкус во рту — привкус крови. Шарлотта смерила паука, сидевшего на гардинном карнизе, недоверчивым взглядом и пришла к заключению, что он вряд ли тронется с места в ближайшие две минуты. Поэтому она разложила стремянку, решив посидеть и отдохнуть еще немного. Ей необходимо было отдышаться. Порой она чувствовала, как ей мешает избыточный вес, да и годы уже брали свое. В последнее время эти мысли приходили в голову Шарлотты все чаще, и она не старалась обмануть себя, твердо зная, что ей недолго осталось жить. Мысль о близкой, смерти не пугала ее. Шарлотта не страдала каким-нибудь определенным заболеванием, но она слишком много курила, слишком мало спала, постоянно переедала, следствием чего был ее избыточный вес. Дважды в год она проходила основательное медицинское обследование. И каждый раз ее врач, просматривая результаты анализов, невольно качал головой. Дело было не в болезнях, а в нездоровом образе жизни. “Учитывая ваш образ жизни, — говорил ей врач, — вы просто подозрительно здоровы”.
Срок жизни, отпущенный Шарлотте, истекал, и она это понимала. Ей было — или, во всяком случае, скоро исполнится — шестьдесят лет, и основной отрезок жизни уже позади. Сколько ей осталось? Может быть, десять лет. Или даже пятнадцать, но вряд ли больше. И в этом не было никакой трагедии. Шарлотта не хотела превращаться в девяностолетнюю развалину и заканчивать свои дни в инвалидной коляске. Она прожила неплохую жизнь — если говорить по большому счету — и не хотела жаловаться. Да и кому? Между тем Шарлотта отдышалась и решила двинуться дальше. Она снова сложила стремянку, взяла ее под правую руку, но тут раздался звонок, и она застыла на месте, удивленная и почему-то обеспокоенная. Сейчас было около четырех часов — время, необычное даже для самой Шарлотты. Хотя, с другой стороны, чему ей удивляться или пугаться? Прошли те времена, когда постояльцы заранее заказывали номера в ее гостинице и извещали о сроках отъезда. Нынешние клиенты не заботятся о таких мелочах, многие из них не имеют даже багажа и останавливаются в гостинице на два-три часа или на одну ночь.
И все же Шарлотта была обеспокоена и даже встревожена этим звонком в неурочное время. Возможно, все дело было в вое полицейских сирен, который она слышала недавно, спускаясь в подвал. Сирен было необычно много, правда, они доносились издалека.
В дверь снова позвонили, и Шарлотта напомнила себе, что этот ночной звонок сулил ей потенциального клиента — а для нее сейчас каждый пфенниг был крайне важен. Клиенты в ее гостиницу забредали теперь все реже и реже.
Шарлотта снова бросила выразительный взгляд на паука, как бы говоря ему, что дело откладывается, а затем вышла из комнаты. Пока она шла по коридору к застекленной до половины входной двери, звонок прозвенел уже в третий раз и на теперь он, казалось, выражал нетерпение стоявшего у двери человека. Звонивший, по всей видимости, сильно спешил. Взглянув в дверной глазок, Шарлотта увидела высокого человека, который в этот момент снова поднял руку для того, чтобы нажать на кнопку звонка в четвертый раз.
— Иду, иду! — крикнула Шарлотта. — Вы перебудите весь дом!
Сквозь цветное стекло она увидела, что стоявший на крыльце человек тут же опустил руку и замер. По всей видимости, этот ночной гость ничего не слышал о правилах вежливости — и в частности о том, что воспитанные люди отступают на полшага от двери. Шарлотта покачала головой. Она не стала сразу открывать дверь, а открыла сначала маленькое окошечко в форме птички, расположенное в центре стеклянной филенки.
— Я слушаю вас, черт возьми. Чего вы хотите? — спросила Шарлотта, сама удивляясь резкости своего тона. Подобная манера разговаривать с клиентами была вообще-то ей несвойственна, даже если эти клиенты появлялись в столь неурочный час. Но раньше, когда в дверь звонили в четыре часа утра, она никогда не испытывала страха.
Перед ней стоял высокий темноволосый человек, лица которого Шарлотта не могла разглядеть при тусклом лунном свете, хотя незнакомец стоял так близко у двери, что хозяйка гостиницы могла дотронуться до него рукой. И все же, приглядевшись, Шарлотта заметила резкие черты лица и решила, что этот человек вероятнее всего иностранец. Конечно, Шарлотта ничего не имела против иностранцев — точно так же, как и против пауков, кошек и собак, — во всяком случае, до тех пор, пока те сидели у себя дома и не мешали ей.
Речь незнакомца подтвердила догадку Шарлотты. Он прекрасно говорил по-немецки, быстро, четко и совершенно без акцента — именно это и настораживало. Во всяком случае, сразу же было видно, что этот человек говорит не на своем родном языке.
— Прошу прощения за столь позднее вторжение, — начал он. — Но мы увидели вашу вывеску и заметили, что на первом этаже еще горит свет.
Незнакомец все-таки отступил на шаг назад и показал рукой сначала на маленькую светящуюся рядом с дверью табличку “Сдаются комнаты”, потом на окно, в котором горел свет, а затем на фигуру человека, стоявшего поодаль. Силуэт этого человека показался Шарлотте очень странным.
— А вы знаете, который теперь час? — недовольным тоном спросила Шарлотта.
Иностранец кивнул и изобразил на лице улыбку, которая была такой фальшивой, что Шарлотта на мгновение испугалась.
— Да, я еще раз прошу прощения за беспокойство. Мы не хотели вас будить. Но сегодня ночью мы не можем ехать дальше, и мы совершенно не знаем этого города.
Шарлотта махнула рукой. Она пыталась, по возможности незаметно, разглядеть стоявшего в отдалении человека. Спутник иностранца производил странное впечатление. Он был слишком… широким. Однако при таком скудном освещении трудно было судить с уверенностью о внешнем виде этого человека. Небо вновь затянули тучи, а второй незнакомец держался в тени, подальше от падавшего из окна света. Шарлотта не знала, делал ли он это намеренно.
— Вы не разбудили меня, — сказала она. — Вы можете снять здесь комнату. Это будет стоить сто двадцать марок за ночь. Но вы должны уплатить за всю ночь.
— Не беспокойтесь, — сказал незнакомец. — Нам это нетрудно.
— И вы должны будете оплатить свой номер вперед, — добавила Шарлотта, — кладя руку на дверную ручку, но все еще не открывая дверь. Она ждала, пока незнакомец вытащит из кармана своего жакета бумажник.
По всей видимости, это движение было сигналом для спутника иностранца приблизиться к двери Внезапно его большая тень распалась на две более стройные, державшиеся близко друг от друга. Шарлотта поспешно отдернула руку от дверной ручки, как будто та раскалилась докрасна. Это были два человека — один из них поддерживал другого.
— Эй, что это…
— Это не то, что вы подумали, — поспешно перебил ее иностранец. И хотя он говорил совершенно спокойно, Шарлотта поняла, что дело нечисто. — Наш друг плохо себя чувствует, он болен. Именно поэтому мы не можем сегодня ехать дальше.
— Болен, вы сказали?
— Не беспокойтесь, его болезнь не заразна, — на лице незнакомца появилась еще более фальшивая улыбка, он открыл бумажник и достал оттуда две банкноты по сто марок. — Само собой разумеется, что мы заплатим вам сверх счета. Ведь нас, в конце концов, трое, а не двое.
Шарлотта все еще не решалась взять протянутые ей в окошечко деньги. Конечно, ей бы очень пригодились эти двести марок, и эти гомосеки были не первым трио, снимавшим на пару часов комнату в ее гостинице. Но в голосе незнакомца было что-то, что встревожило Шарлотту. В нем как будто прозвучала скрытая угроза… Нет, скорее не угроза, а возможность угрозы. То есть незнакомец производил такое впечатление, как будто он привык угрожать и изо всех сил сейчас старался не делать этого. Внутренний голос подсказывал Шарлотте, что будет лучше, если она не пустит на порог этих людей.
— Здесь поблизости есть больница, всего в двух кварталах отсюда, — помолчав, сказала Шарлотта. — Если ваш друг действительно болен, вам лучше отвезти его туда. Кроме того, это обойдется вам намного дешевле.
— В этом нет необходимости, — произнес незнакомец, и между его средним и указательным пальцами, как по волшебству, появилась еще одна сотенная купюра. — Мы сами знаем, что ему нужно. И прежде всего ему требуется сон. Несколько часов сна, и все будет в порядке.
Шарлотта не могла отвести взгляд от денег, затем она перевела его на двух спутников иностранца, стоявших за его спиной, и алчность в ее душе одержала победу над осторожностью. Она взяла деньги, открыла дверь и отступила в сторону Иностранец подошел к своим спутникам и обхватил больного товарища за плечи. Больной не шевелился, его тело безжизненно обмякло. В одном незнакомец все же не обманывал Шарлотту: один из его спутников не просто был болен, он, по-видимому, находился в бессознательном состоянии. Даже при скудном освещении Шарлотта заметила, что его лицо белее мела.
— Вы уверены, что вашему другу не нужен врач? — спросила она.
— Совершенно уверен, — ответил иностранец и повторил: — Несколько часов сна, и с ним все будет в полном порядке.
Он открыто взглянул в лицо Шарлотты, а вот его спутник торопливо опустил глаза. Очевидно, он не хотел, чтобы его узнали. От Шарлотты не укрылась его нервозность. Вдали снова послышался звук полицейской сирены. Шарлотта спросила себя, не связано ли появление здесь этих троих парней с тревогой, поднявшей на ноги всю полицию. Но если даже это так, то ее, Шарлотту, это не касается. Пожав плечами, она отступила вглубь коридора, пропуская вперед новых постояльцев.
— Вы можете занять любую комнату на втором этаже. Все двери открыты.
Иностранец не выдал своего удивления по этому поводу. Он только кивнул и постарался побыстрее пройти мимо хозяйки гостиницы. Его спутник едва поспевал за ним, а безжизненное тело больного парня при этом чуть не упало на пол. Шарлотта только сейчас заметила, что жакет иностранца мал ему по крайней мере на два размера. А парень, находившийся в бессознательном состоянии, выглядел так, как будто его одела Армия спасения. У Шарлотты был наметан глаз на подобные вещи.
— Завтрака не будет, — крикнула она вслед своим новым постояльцам. — Но в номере стоит кофеварка. Отсчет новых суток начинается в одиннадцать часов утра. Если вы задержитесь дольше, вы должны будете доплатить.
— Хорошо, все будет в порядке. Долго мы здесь не задержимся.
Шарлотта проводила взглядом эту троицу до лестницы, чувствуя полную растерянность. И страх. Хотя она не понимала причин своей тревоги. В сущности, она не боялась этих троих мужчин — несмотря на их странную одежду, похоже, с чужого плеча, и жутковатую манеру говорить, присущую иностранцу. Нет, не сами постояльцы пугали ее. У Шарлотты был опыт общения с подозрительными клиентами. Эти трое, во всяком случае, не выглядели такими уж опасными. Но что-то в них настораживало ее. Новые постояльцы были совершенно не похожи на ее прежних клиентов.
Шарлотта закрыла дверь, но маленькое окошечко в форме птички оставалось открытым, и она взглянула при падающем в него лунном свете на купюры, которые все еще держала в руках. Три сотни марок за одну ночь — это хорошие деньги. Тем более что эти парни скорее всего задержатся здесь на два или три часа. Собственно говоря, это слишком большая сумма даже для гомосексуального трио, ищущего тайного пристанища. Но Шарлотта давно уже поняла, что перед нею не голубые. И прежде всего ее сейчас интересовал следующий вопрос: не готов ли тот, кто платит такие сумасшедшие деньги только за то, чтобы его впустили и не задавали лишних вопросов, заплатить еще больше?
Все возможно. В частности, возможно и то, что такой человек ради сохранения своего инкогнито готов не только платить… Поэтому, чтобы не искушать судьбу, Шарлотта отказалась от мысли последовать за тремя новыми постояльцами и потребовать у них дополнительную плату. Вместо этого она торопливо спрятала деньги в карман своего халата. По своему опыту она знала, что клиенты готовы смириться в определенной мере с проявлениями алчности, но здесь важно не перегнуть палку Надо соблюдать меру, иначе все это может привести к нежелательным последствиям.
Кроме того, Шарлотта умела экономно обходиться с деньгами, и трехсот марок ей хватит до конца недели. Она решит все свои финансовые проблемы. Шарлотта захлопнула дверное оконце и тщательно заперла дверь. Ее не касалось то, чем эти трое занимаются там, наверху, и кто они такие. Ее не должно было это интересовать.
Но в глубине души Шарлотта сгорала от любопытства. И, в конце концов, не могла не признаться себе в этом. Она невольно покачала головой, довольно мрачно улыбнулась и постаралась отогнать неприятную мысль, однако у нее ничего не получилось. Более того, вслед за этой мыслью в ее душе шевельнулась другая, еще более досадная. Вот уже десять или двадцать лет Шарлотта пыталась спрятаться от этой мысли, но сейчас внезапно пелена упала с ее глаз, и она как бы заново оглянулась вокруг: ее гостиница уже давно не была гостиницей, а настоящей ночлежкой с сомнительной репутацией, куда клиенты приходили на несколько часов. Прежний блеск ее заведения давно уже поблек, и оно было жалким и убогим.
Шарлотта растерянно заморгала. Она вдруг ощутила себя чужой в этом доме, где жила вот уже сорок лет, но ни разу не видела окружающую ее обстановку с такой безжалостной ясностью. Она чувствовала себя сейчас внезапно прозревшей и потерявшей ориентацию в такой знакомой, казалось бы, обстановке. Все вокруг такое убогое, дешевое и, главное, фальшивое!
Так было не всегда, но Шарлотта не могла вспомнить, когда именно этот дом перестал быть настоящим домом и превратился в могилу ее грез, в тюрьму, где томилась ее совесть. Случилось это десять или двадцать лет назад? Или, может быть, это произошло сразу же, как только она наследовала этот дом после смерти родителей? Шарлотта была тогда еще совсем ребенком и даже не подозревала, какой вред он нанесет ее душе.
Шарлотта сделала шаг и снова остановилась, озираясь вокруг широко раскрытыми от изумления глазами, выражение которых — если бы только она могла его видеть — испугало бы ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63