Теперь, хочешь не хочешь, исполнять
должен. Слово - оно ведь не воробей.
- Ах, вот оно что… - понимающе кивнул Пахом. - Тогда надобно
колокол с благословением отливать. Я вот что, Андрей Васильевич… Пока
светло, может, за вещами обернусь? За саблей, казной, одеждой?
- Нет, дядька, - с усмешкой покачал головой Зверев. - Добро до
завтра подождет, ничего с ним не сделается. А ты здесь сидеть будешь и
за здравие наследника моего пить. В этом деле совет твой куда нужнее
будет…
Ильина улица начиналась от моста через Волхов, что соединял кремль
и островную, торговую часть города, шла через торговые ряды и
упиралась в белокаменный храм, расписанный почти три сотни лет назад
самим Феофаном Греком. По сторонам от дубовой мостовой тянулись,
плотно примыкая стенками друг к другу, торговые лавки, похожие друг на
друга, как братья-близнецы: каменные, двухэтажные, с кованым навесом
над дверью и двумя широко распахнутыми слюдяными окошками по сторонам.
На темных, отполированных подоконниках тоже лежал товар. Где - тюки
сукна, шелка или сатина. Где - уздечки, седла, попоны и потники. Где -
чеканные кубки и тонкогорлые кувшины, полупрозрачный китайский фарфор,
резные деревянные ковши. Лавки тянулись от Волхова далеко по Ильиной
улице, отворачивали в проулки, расходились на каждом перекрестке в
стороны насколько хватало глаз [3] . Торговцы смирили свой пыл только
перед аскетичной белизной храма Спаса Преображения, стены которого тут
и там украшали знаки древних купеческих родов. Улица вокруг храма
расступалась саженей на сто, и получалось, что он стоит в центре
широкого круга. Справа, почти напротив главного входа, шло активное
строительство. Каменщики укладывали красный конусный кирпич прямо с
телеги в свод арки, сбоку которой уже имелись каменные, ведущие в
никуда ступени. Судя по тому, что такие же своды выкладывались в
правую и левую сторону, было это не крыльцо, а паперть. Начало длинной
крытой галереи, каковые опоясывали многие русские церкви. Стало быть,
будущий храм возводился.
Андрей перекрестился и вздохнул. На одном только правом берегу
Новгорода огромных каменных храмов уже сейчас имелось больше, чем в
Священной Римской Империи Германского Народа и Испании вместе взятых.
Зачем горожанам понадобился еще один - Зверев совершенно не
представлял.
По другую сторону площади стоял за деревянным тыном красивый
семиярусный дворец, крытый резной осиновой черепицей. Нижняя часть
имела длину саженей в полтораста и ширину около ста. Второй этаж - сто
на полсотни. Третий - полсотни где-то на тридцать, четвертый -
двадцать на десять, пятый получался размером с небольшую светелку, а
два верхних имели, скорее, чисто декоративное предназначение. Хотя,
конечно, в конуру размером с бочку, составляющую «шестое жилье», можно
втиснуть караульного с самострелом.
Вход на княжеский двор тоже был гордым и вычурным. Калитка -
шириной с ворота, ворота - шириной с улицу. Двойные створки:
внутренние - из окованной железными полосами дубовой решетки, наружные
- сплошные, из толстых досок, на которых сохранились остатки какого-то
рисунка. Всадники, человечки, ангелы. Над входами возвышались
деревянные луковки с иконами с внешней стороны. Георгий-Победоносец
созерцал въезжающих в ворота, святой Сергий - входящих в калитку.
Андрей, из вежливости спешившись, широко перекрестился, прошел под
Георгием, небрежно кинул поводья вороного мерина скучающему ратнику -
в кольчуге, между прочим, скучающему, и с рогатиной. Словно в крепости
службу несет, а не на обычном одворье.
- А-а… - растерянно открыл рот караульный.
- Князь Сакульский к князю Владимиру Андреевичу с поклоном.
Зверев прошел мимо, оглядываясь по сторонам. За спиной неожиданно
ударило гулкое било. Андрей резко крутанулся, рефлекторно схватившись
за рукоять сабли, но тут же взял себя в руки, неспешно двинулся
дальше.
Двор как двор, навесы с яслями для лошадей. Ныне пустые - видать,
для гостей предназначены. Несколько амбаров на каменных подклетях,
прикрытый сверху просмоленной деревянной «ромашкой» стог сена,
возвышающийся до окон третьего жилья. Хлев, конюшня, кудахчущие в
угловом загоне куры. Разумеется, князю Старицкому тесниться, как на
постоялом дворе, не приходилось. Крыльцо на побеленных резных столбах
вело сразу на второй этаж. По сторонам от него красовались огороженные
трехпудовыми валунами цветочные клумбы, сплошь заросшие тигровыми
лилиями. Такую красоту Андрей видел едва ли не впервые. Не лилии -
цветочные клумбы на городском подворье, где каждая сажень на вес
золота. Да и в усадьбах боярских цветы тоже как-то плохо
припоминались.
- А князь-то, оказывается, эстет, - усмехнулся Зверев. Но без
ехидства, а с уважением. Подумать о кусочке живой красоты рядом с
домом - в этом было что-то душевное.
Продолжая тянуть время, Андрей вернулся к Пахому, забравшему у
ратника поводья, погладил мерина по шее:
- Ты ему подпругу отпустил?
- Отпустил, княже. Пригляжу я за ними, не беспокойся.
Зверев кивнул, сделал еще круг по двору и только после этого
направился к крыльцу. По его мнению, он выждал достаточно времени,
чтобы хозяин усадьбы мог собраться, переодеться, отдать нужные
распоряжения - в общем, подготовиться к приему нежданного гостя.
На верхних ступенях его встретил чернобородый боярин в шитой
серебром тафье и алой суконной ферязи, отделанной шелковыми шнурами,
низко поклонился, приложив руку к груди:
- Здрав будь, князь Андрей Васильевич. Князь Владимир Андреевич
рад гостю такому почетному. Милости просим в наши палаты.
Зверев недовольно поморщился, но кивнул, вошел в двери вслед за
посыльным, вместе с ним одолел лестницу на третье жилье, миновал
короткий коридор и ступил в залу, у дальней стены которой в кресле с
высокой спинкой сидел наряженный в соболью шубу и меховую тафью с
крестом на макушке мальчонка лет пятнадцати, не больше. Андрей
мгновенно вспомнил заговор, разоблаченный им три года назад. Атаку
псковских наемников, признания взятых в плен душегубов. Тогда тоже
всплывало имя князя Владимира Старицкого. Но если князю сейчас всего
пятнадцать лет, то сколько было тогда? Двенадцать? Что мог затеять он
в таком возрасте, что придумать, что организовать?
- Долгие лета тебе, князь Андрей Васильевич, - низко склонил
голову остроносый боярин, стоявший слева от кресла. - Князь Старицкий
рад видеть тебя в добром здравии. Что за дела неотложные привели тебя
к нашему порогу?
Зверев понял, что ему хамят. Хамят нагло, обдуманно и намеренно,
пытаясь вывести из себя, заставить совершить во гневе глупость или
просто развернуться и покинуть враждебный дом.
Если то, что хозяин не вышел встретить к порогу гостя, еще можно
было извинить, объяснить какой-то неотложной надобностью - то как
оправдать разговор через боярина, словно хозяин дома наголову старше
гостя и считает общение напрямую ниже своего достоинства? Князь
Сакульский здесь ведь не проситель - он равный в доме равного. Такого
гостя положено на одной ступени встретить, к столу позвать, лично
заботами последними, семьей и родичами поинтересоваться. Люб не люб -
а обнять гостя, приветить. Владимир же Старицкий явно искал ссоры.
Хотя чего мог хотеть мальчишка, едва перешагнувший порог зрелости? Тут
присутствовали иные силы и иные интересы. А потому обижаться Андрею
было пока рано. Следовало узнать хоть что-нибудь, найти хоть какую
зацепку.
- Красивая роспись… - Зверев сошел с отведенного ему места
просителя и двинулся по залу, разглядывая яркую роспись на белой
штукатурке, что опускалась до самого пола. - Это, вижу, розы,
тюльпаны, лилии… О, дракон. Забавно, мыслю, стоять на приеме бок о бок
с желтым драконом. А это кто? Лев? Гепард? Пантера? Американский
таракан?
- Это… Это лев… - ответил боярин.
- Тогда откуда у него такие усы, Владимир Андреевич? Да еще
столько лап? Их пять, или шесть?
- Их там четыре, - громко ответил от кресла остроносый боярин.
- Да ну? А это что? А это?
Сойти со своего места бояре не могли, иначе бы разрушили
подготовленную репризу с приемом просителя. Слушать, отвечать,
смотреть через плечо - это ведь уже обычный разговор получится. Однако
заставить Андрея играть по своим правилам они тоже не могли. И силу
ведь к князю Сакульскому не применишь, и никакой особой нужды во
Владимире Андреевиче гость не испытывает, чтобы добровольно приличия
соблюдать.
- Хорошо расписано, мастерски. - Зверев никаких грубых слов не
произносил: очень надо повод для обиды давать. - Просто завидно.
Подскажешь, княже, где артель такую умелую нанял?
- То не я, то отец палаты гостевые расписывал, - неожиданно
сболтнул мальчишка. - Весен десять тому…
- Но коли тебе надобно, Андрей Васильевич, - моментально пресек
беседу остроносый, - то артель мы найти можем. Новгородцы работали,
мастера все те же в ней остались.
- А прослышал я, Владимир Андреевич, - пройдя вдоль стены,
остановился в шаге перед боярином Зверев, - интерес у тебя возник ко
мне лично и к княжеству моему. Про честность мою люди подозрительные
слухи собирали, про отношения мои с государем.
- Человек ты в наших землях новый, - и не подумал отводить взгляд
остроносый, - незнакомый. Знать надобно Господину Великому Новгороду,
кто в землях его поселяется, что за помыслы обитатель свежий имеет.
- Правда ли это, князь Владимир? - перевел взгляд на мальчишку
Андрей. - Что в помыслах тебе моих, княже?
- Ты, Андрей Васильевич, с литовского порубежья боярин, -
неожиданно ответил на прямой вопрос хозяин подворья. - Родич близкий
князя Друцкого. Тебе, мыслим, надлежит и мысли общие для дворян
европейских иметь.
- Согласен, - тут же кивнул Зверев. - Это про непротивление злу и
права человека?
- Про вольности бояр, государю своему честно служащих, - вскинул
подбородок мальчишка. - Разве дело это, коли смерды простые пред судом
и государем права равные с древними боярскими родами имеют, коли
бросать своих господ в любой год могут или детей своих в города али
иные земли отсылать по прихоти своей способны, имения безлюдя? Разве
дело это, коли с людьми ратными, живот свой за отчину кладущими,
простые смерды равняются? Они ведь, крестьяне безродные, никакого
иного дела, окромя приплода и урожая, не дают, умом и пользой от коров
и лошадей не отличны. Так почему бояре родовитые с ними равняться
должны, прихотям их угождать, отчего достаток наш, княжеский, от
потакания смердам зависит? Во всем честном мире крестьяне от рождения
к земле господской привязаны и суду дворянскому, а не общему
подчинены. Почему же у нас, на Руси порядки иные насаждаются? Вольный
боярин и послушный ему смерд - вот закон, ведущий все королевства к
силе и процветанию!
- Кое о чем ты забыл, княже, - улыбнулся Андрей, переходя к креслу
хозяина дома. - Ты забыл о святости и благословении Господнем.
Помнишь, чем отличается Русь от стран востока и стран заката? Русская
земля святая, она не рождает рабов. Стоит уравнять нашу землю и
злобную Европу, подчинить их общим законам, сделать людей русских от
рождения прикованными к уделу своему рабскими цепями - и Русь наша тут
же потеряет святость. Станет шальной и бесхребетной, как та же Польша
или Германия.
- А ты знаешь, князь, какие вольности имеют польские шляхтичи или
немецкие бароны? - вмешался в разговор остроносый боярин.
- А ты знаешь, - повернул к нему голову Андрей, - что ни Германии,
ни Польши скоро в природе не останется? Сгинут, рассыплются, поделены
будут меж приличными соседями?
- Откуда ты сие знать можешь, Андрей Васильевич? - удивился
боярин.
- Нутром чувствую… - Зверев понял, что брякнул лишнее, и решил
свернуть разговор, пока не всплыло еще что постороннее. - Прости,
княже, у тебя тут что-то темное… - И прежде чем дворня успела
отреагировать, он вытянул руку и легонько провел ногтем у мальчишки по
носу: - Соринка какая-то… Ну рад был видеть тебя, Владимир Андреевич.
Надеюсь, мы еще подружимся…
Андрей развернулся и торопливо вышел из горницы. Сбежав со
ступеней, он махнул дядьке, направился к воротам и оказался на улице
почти одновременно вместе с холопом и лошадьми.
- Что князь Старицкий сказывал, Андрей Васильевич? -
поинтересовался Пахом.
- А что мальчуган малой мог сказывать? - развязывая чересседельную
сумку, переспросил Зверев. - Чужие слова какие-то перепевал. Про
цивилизованную Европу и вольности дворянства. Однако же все равно
странно. Я, с его же слов, человек с порубежья литовского, родич князя
Друцкого, у коего половина корней по ту сторону рубежей осталась.
Нравы во мне оттого должны зародиться безбожные, европейские. Оно ведь
скатиться ко злу легко и приятно. Не отказывай себе ни в чем, пей,
гуляй, веселись. Это к добру подниматься с трудом приходится, душой и
разумом расти, через желания похотливые и гнусные переступать. По уму,
во мне они союзника искать должны, гонцов засылать, разговоры
осторожные затевать, мысли вызнавать. А ну в деле подлом пригожусь?
Меня же, не спрося, пытаются в измене государевой обвинить. Считай, со
света сжить, не успев познакомиться. Дело это не простое, с наскоку не
получится, но врагом я после такого для Старицкого стану точно. Так
зачем им союзника возможного во врага превращать?
Андрей наконец-то добрался до заветного мешочка, провел ногтем по
восковому шарику, снимая на него крохотные частицы кожи, пота и грязи
неосторожного мальчишки.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6