Берсеркер – 3

««Berserker's Planet» (Планета Смерти, БЕРСЕРКЕР — I), by Fred Saberhagen, 1975»:
Аннотация
Пятьсот лет прошло с тех пор, как объединенный флот человечества разгромил армаду берсеркеров в битве у Каменной Россыпи. Но, хотя победа людей была бесспорной, одна из машин-убийц — полуразрушенная и обезоруженная — сумела скрыться в тайном убежище на планете под названием Охотничья. Годы спустя на Охотничей возник новый культ — поклонение Смерти как единственному и главному Богу.
Так Охотничья превратилась в Планету Берсеркера...
ПЛАНЕТА БЕРСЕРКЕРА
(Планета Смерти)
Сейберхэген, Фред
Берсеркер #3
I
В гостиной звездолета Орион живо и отчетливо звучал по радио голос давно умершего человека. Собравшиеся здесь шесть человек, единственные живые люди на сотни световых лет вокруг, какое-то время внимательно вслушивались, хотя некоторые из них делали это только потому, что Оскар Шенберг, владелец Ориона и командир его нынешнего полета, дал им понять, что он хочет слушать. Карлос Суоми, давно готовый выступить против Шенберга и только ожидавший со дня на день повода для серьезного разговора, в данном случае был с ним совершенно согласен. Афина Паулсон, самая независимая из трех женщин, не имела возражений. У Селесты Серветус, не отличавшейся склонностью к независимости, были некоторые возражения, но они не имели никакого значения. Густавус Де Ла Торре и Барбара Хуртадо вообще никогда на памяти Суоми не возражали против решений Шенберга.
Голос мертвого человека не был простой воспроизведенной записью. Он прилетел через пространство в пятьсот световых лет, пролегавшее между Охотничьей системой, где и возник этот радиосигнал, и нынешним положением Ориона в межгалактическом пространстве, на удалении от Земли в тысячу сто световых лет (или пять с половиной недель полета корабля). Голос принадлежал Иоганну Карлсену, который пятьсот земных лет назад привел боевой флот к Охотничьей системе, чтобы вступить в бой с флотом берсеркеров и обратить его в бегство. Это было уже после того, как он разгромил основные силы берсеркеров и полностью вывел из строя их наступательные системы в темной туманности Каменистой Россыпи.
Основная часть перегородки гостиной была занята смотровыми экранами, и когда они, как в данном случае, были включены, через них с ужасающим реализмом в помещение врывались звезды. Суоми всматривался в нужное место на экране, но с расстояния в пятьсот световых лет едва ли было возможно без помощи телескопического увеличения найти солнце Охотничьей системы, не говоря уже о том, чтобы увидеть совсем уже микроскопические вспышки космической битвы, которую Карлсен вел когда-то, выкрикивая слова, звучащие сейчас в гостиной космического корабля, и заставляющие Шенберга задуматься, а Суоми записывать их. Эти двое на первый взгляд чем-то походили друг на друга, хотя Суоми был ниже ростом и, вероятно, гораздо моложе, да и в лице его было что-то мальчишечье.
— Почему ты уверен, что это голос Карлсена? — спросил Гус Де Ла Торре, худощавый, темноволосый мужчина несколько угрожающего вида. Он и Шенберг сидели напротив друг друга в мягких массивных креслах небольшой гостиной звездолета. Остальные четверо расположились в таких же креслах, расставленных примерно по кругу.
— Я уже слышал это раньше. Те же самые слова. — Голос Шенберга звучал слишком тихо для столь крупного и плотного человека, но в этом голосе была, как всегда, решительность и уверенность. Как и Суоми, Шенберг пристально всматривался в звезды на смотровом экране, в то же время внимательно слушая голос Карлсена.
— Когда я последний раз был в Охотничьей системе, — тихо продолжал Шенберг, — примерно пятнадцать земных лет назад, я останавливался в этом районе, даже на пятнадцать световых лет поближе, тогда я и обнаружил этот самый сигнал. Я слышал эти же слова и записал некоторые из них, также, как делает это сейчас Карлос. — Он кивнул в сторону Суоми.
Голос Карлсена вновь прервал потрескивающее молчание радио:
— Посмотрите через тот люк, раз уж он не закрывается, что там есть на поверхности, неужто надо вас учить этому? — Голос был язвительный, но произносимые слова почему-то западали в память, хотя это был обычный раздраженный жаргон, ничем не отличающийся от криков любого командира в разгаре трудной и опасной операции.
— Прислушайся, — сказал Шенберг. — Если это не Карлсен, то кто еще? Во всяком случае, по возвращении на Землю из последнего полета я сравнил сделанную мной запись с тем, что записывали историки на его флагманском корабле, и убедился, что последовательность событий совпадает.
Де ла Торре спросил с притворным удивлением:
— Оскар, неужели никто не поинтересовался, где это ты заполучил свою запись? Ты ведь не должен был пролетать в этом районе космоса, как и мы сейчас, кстати.
— Плевать, до этого нет никому дела. Межзвездная Администрация уж точно этим не интересуется.
Суоми чувствовал, что Шенберг и де ла Торре знают друг друга не слишком долго и недостаточно хорошо, но познакомившись в каком-то деле, они сблизились благодаря общему интересу к охоте, занятию малопопулярному в последнее время. Во всяком случае, таким было отношение к охоте на Земле — родной планете для всех членов этого экипажа.
Голос Карлсена продолжал:
— Говорит главнокомандующий. Разомкните третье кольцо. Группам захвата начать выполнение своих операций.
— Сигнал почти не ослабел с тех пор, как я слышал его в первый раз, — задумчиво произнес Шенберг. — Похоже, что на пятнадцать световых лет в сторону системы Охотничья, все чисто. — Не вставая из кресла, он вызвал трехмерную голографическую карту звездного пространства и своим светописцем умело внес на нее новый символ. Пустота пространства между кораблем и целью его движения имела большое значение для полета. Хотя сверхсветовое перемещение звездолета проходило вне обычного пространства, тем не менее состояние его близлежащих областей оказывало неизбежное влияние на полет корабля.
— Приближается большой гравитационный барьер, — продолжал говорить по радио Карлсен, — Так что будьте наготове.
— Сказать по правде, мне это все уже надоело, — произнесла Селеста Серветус (пышные формы, признаки смешения азиатских, чернокожих и в небольшой дозе нордических предков, необычайно гладкая и упругая кожа, покрытая серебристой краской для тела, парик из чего-то вроде серебряного тумана). В последнее время Селеста примерно таким способом демонстрировала вспышки дерзости и непочтительности к Шенбергу, впадая на время в состояние, которое, будь она помоложе, можно было бы назвать “недотрога”. Сейчас Шенберг не удостоил ее вниманием. Для него она уже не была недотрогой.
— Может быть, мы и не оказались бы здесь, если бы не этот джентльмен, говорящий сейчас по радио. — Это вступила в разговор Барбара Хуртадо. Барбара и Селеста во многом были похожи. Обе они — девушки, умеющие и любящие хорошо провести время, были взяты в эту экспедицию с тем, чтобы скрасить досуг мужчин, наряду с пивом и сигарами. Но во многом они и отличались друг от друга. Барбара, брюнетка, похожая на уроженку Кавказа, была, как обычно, одета в темное. В ней не было ничего неземного. Каждый, кто мог видеть ее инертной и сонной, с застывшим лицом, не слыша ее голоса и ее смеха, не видя грациозности ее движений, мог спокойно посчитать ее посредственностью в смысле сексуальной привлекательности.
Однако в движении она была столь же приятна на вид, как и Селеста. Суоми считал, что и по интеллекту они тоже были примерно равны. Сказанное Барбарой подразумевало, что нынешняя межзвездная цивилизация самим своим существованием была обязана Карлсену и его победам над берсеркерами, и это было очевидной истиной, которую ни обсуждать, ни явно подтверждать никому не пришло бы в голову.
Берсеркеры — боевые машины-автоматы, ужасающей мощности и эффективности, были разбросаны по Галактике во время какой-то неизвестной войны между цивилизациями, исчезнувшими задолго до начала истории человечества. Главной программой, встроенной во всех берсеркеров, было предписание везде и всюду искать и уничтожать жизнь во всех ее формах. В мрачные века при первых нападениях на землян берсеркеры почти полностью растаптывали скромные успехи людей в звездных завоеваниях. Хотя Карлсен и другие отогнали берсеркеров от центра космической зоны, контролируемой людьми, их оставалось еще много. Люди продолжали сражаться и умирать на рубежах небольшого человеческого островка Галактики.
— Признаюсь, его голос как-то влияет на меня, — вытягивая и вновь поджимая под себя длинные обнаженные серебристые ноги, — сказала Селеста.
— Сейчас он разозлится, — заметил Шенберг. Почему бы и нет? Думаю, гениальные люди имеют на это полное право, — произнесла Афина Паулсон своим чистым контральто. Несмотря на свое имя, в лице у нее было много от азиатских предков. Она выглядела лучше девяти из любых десяти молодых женщин и ставила на первое место те качества, которые у Селесты занимали третье. Сейчас на Афине был простой цельнокроенный костюм, не многим отличающийся от того, который она обычно носила на работе. Она была одной из наиболее приближенных к Шенбергу и доверенных секретарш.
Суоми, желая не пропустить запись момента, когда Карлсен разозлится, нащупал небольшой кристаллический кубик на подлокотнике кресла. Настроил его так, чтобы не слышать разговора в гостиной и воспринимать только звук, приходящий по радио. Он приказал себе приклеить этикетку на кубик, как только вернется в свою каюту. Обычно он забывал делать это.
— Как они должны были его ненавидеть! — заметила Барбара Хуртадо мечтательным и задумчивым голосом. Афина повернулась к ней:
— Кто? Те, на кого он разозлился?
— Нет, эти ужасные машины, с которыми он воевал. Оскар! Ты же все это изучал. Расскажи нам что-нибудь об этом.
Шенберг пожал плечами. Казалось, он не был расположен к тому, чтобы много говорить на эту тему, хотя она явно занимала его.
— Я бы прежде всего отметил, что Карлсен был настоящим человеком и я хотел бы быть с ним знакомым. Карлос, пожалуй, изучал этот период более основательно, чем я.
— Да, попробуй-ка ты теперь, — оживился де л а Торре. Он не очень ладил с Суоми, хотя их отношения еще не обострились настолько, чтобы приводить к открытым ссорам.
— Да, — сказал Суоми глубокомысленно. — Пожалуй, эти машины и впрямь его ненавидели.
— О, нет, — заметила Афина, отрицательно покачав головой. — Только не машины.
Иногда у Карла появлялось желание ударить ее. Он все же продолжил: — Считают, что у Карлсена был особый талант в выборе стратегии, которой они не могли противостоять, какой-то особый дар лидера... Что бы то ни было, но берсеркеры не могли успешно действовать против него. Говорят, они оценивали его уничтожение даже выше, чем разрушение нескольких планет.
— Берсеркеры строили специальные машины-убийцы, — неожиданно произнес Шенберг. — Только для того, чтобы избавиться от Карлсена.
— Ты уверен в этом? — поинтересовался Суоми. — Я встречал намеки на что-то такое, но нигде не говорится об этом определенно.
— О, разумеется, — едва заметно улыбнулся Шенберг. — Если хочешь разобраться в этом вопросе, недостаточно запросить распечатку из Информационного Центра Земли. Нужно подсуетиться и раскопать дополнительные факты.
— Но почему?
— Информационный Центр обычно мог быстро воспроизвести любую справочную информацию, имеющуюся где-либо на Земле. Остались еще некоторые старые правительственные блоки цензуры в банках данных, содержащих информацию по берсеркерам.
Суоми покачал головой.
— Но ради чего это?
— Я думаю, просто из-за инерции официальных органов. Никому не хочется тратить время и силы на наведение порядка. Если же ты спрашиваешь, почему вначале вставлялись блоки цензуры, то это делалось из-за того, что одно время были людишки, преклонявшиеся перед этими проклятыми тварями, берсеркерами.
— Не могу в это поверить, — возразила Селеста. Она хотела добавить еще что-то, но ее перебил гневный крик Карлсена, расценившего своих подчиненных за что-то.
— Я уже почти закончил, — потянувшись к панели управления возле кресла, сказал Шенберг. Треск радиопомех прекратился. — Дальше несколько часов радиомолчания. — Теперь взгляд Шенберга беспокойно скользил по астронавигационной карте. — Так вот, существовала некая достаточно тупая бюрократическая практика ограничения доступа к информации о берсеркерах... все это весьма занятно, леди и джентльмены, но не пора ли нам продолжить нашу охоту?
Не пытаясь даже изобразить ожидание согласия, он начал настраивать астронавигационные и полетные компьютеры на продолжение полета к Охотничьей системе. Пройдет еще семнадцать или восемнадцать земных дней, прежде чем Орион доберется туда. Точное измерение времени было невозможно при межзвездных путешествиях. Это походило на управление парусником в море, изобилующем изменчивыми течениями, которые в зависимости от ветров могли меняться день ото дня, даже если они и придерживались довольно устойчивого направления. Изменчивые звезды, пульсары, спикеры и квазары в Галактике и за ее пределами влияли каждый по своему на пространство, через которое двигался звездолет. Черные дыры различного размера вносили свои чудовищные гравитационные искажения в ткань Вселенной. Взрывы сверхновых звезд, близких и отдаленных, порождали почти непрекращающиеся ударные волны, набегавшие на корпус корабля. Межзвездный корабль, который обгоняет свет, не несет в принципе и не может нести на себе всю нужную для его движения энергию. Только подключение к гравитационно-инерционным ресурсам Вселенной обеспечивает требуемую энергию подобно тому, как использовалась сила ветра для движения старинных парусных кораблей.
Хотя искусственная гравитация поддерживала спокойную неизменность обстановки в гостиной корабля, изменившееся освещение голографической карты указывало на то, что Орион начал движение.
1 2 3 4