«Чушь какая-то. Капитан Демархистов должна была уничтожить грузовоз, который вторгся в Спорное Пространство».(Командир корабля пригрозила, что так и сделает), — пояснил Клавейн. — (Но Бакс проигнорировала предупреждение. Она пообещала капитану не воровать водород, но дала понять, что даже не подумает поворачивать.)«Или смела до глупости, или просто дура».(Дуракам везет,) — заключил Клавейн. — (Ясно, что капитану Демархистов просто нечем выполнить свою угрозу. Скорее всего, она расстреляла все заряды в последнем бою.)Скейд знала, что они задумали. Корабль Демархистов уже входил в атмосферу, но пока не вышел из зоны досягаемости орудий «Ночной Тени». Не факт, что его удастся уничтожить, но лучше хоть какой-то перевес в счете, чем ничья. Однако Ремонтуа и Клавейн возражали против такого плана. Они хотели подождать, пока корабль снова вынырнет из атмосферы, отяжелевший от принятого на борт топлива, но по-прежнему почти безоружный. И вот тогда-то, по их мнению, имело смысл брать судно на абордаж, чтобы выкачать данные из его памяти и завербовать его команду, сделав их рекрутами Материнского Гнезда.«Я против захвата корабля. Никакая выгода не стоит того, чтобы рисковать „Ночной Тенью“.Она почувствовала, как Клавейн попытался зондировать ее сознание.(Почему, Скейд? По какой причине над этим кораблем так трясутся? Допустим, причина есть; но тебе не кажется немного странным, что мне никто об этом не сказал?)«Это дело Закрытого Совета. Ты мог стать одним из нас».(Но ему бы все равно не все сообщали, правда?)Скейд яростно переключила внимание на Ремонтуа.«Ты знаешь, что я здесь по делам Закрытого Совета. И это единственное, что имеет значение».(Но я тоже член Закрытого Совета. И все равно понятия не имею, чем ты здесь занимаешься. Хочешь сказать, это секретная операция Внутреннего Кабинета?)Скейд вскипела. Насколько было бы проще вовсе не иметь дела со старыми Объединившимися!«Да, этот корабль представляет особую ценность. Потому что это прототип, а прототипы всегда ценны. И это вам давно известно. И, конечно, мы не хотим терять его в какой-то мелкой стычке».(Ты знаешь больше, чем говоришь.)«Возможно, Клавейн. Но мы обсудим это в другой раз. Подготовьте ракеты дальнего действия для корабля Демархистов и еще одну для грузового».(Нет. Мы подождем, когда оба корабля выйдут из атмосферы. Если они уцелеют — будем действовать.)«Я не могу позволить этого».И не позволит. Она надеялась, что до этого не дойдет, но Клавейн буквально выкручивал ей руки. Хорошо… Скейд сконцентрировалась, проводя сложную серию нейрокоманд. И почувствовала, как издалека пришло подтверждение: система управления орудиями признала ее правомочность и полностью подчиняется. Конечно, она не могла управлять ее так точно и быстро, как собственными имплантантами, но этого и не требуется. Все, что нужно — это запустить несколько ракет.(Скейд!)Клавейн. Похоже, засек, как она подключилась к системе управления оружием. Скейд почувствовала его удивление: он не ожидал, что ей такое под силу. Самонаводящиеся ракеты уже находились в шахтах, и она подтвердила готовность.И тут другой голос произнес:(Не надо.)А это уже Ночной Совет!«В чем дело?»(Командуй отбой. Делай, как хочет Клавейн. В дальнейшем это будет нам на руку.)«Нет, я…»Голос Ночного Совета стал резче.(Командуй отбой, Скейд.)Вне себя от ярости, оскорбленная таким обращением, Скейд повиновалась.
Антуанетта подошла к саркофагу. Он по-прежнему стоял в том грузовом отсеке, где его осматривал робот.Положив руку в перчатке на крышку ящика, она глядела на отца сквозь матовое стекло. Фамильное сходство бросалось в глаза, хотя возраст и гравитация сказались на его внешности не самым лучшим образом: казалось, какой-то карикатурист изобразил Антуанетту в виде пожилого мужчины. Глаза закрыты, на лице застыло выражение усталое спокойствие. Как это похоже на папу — вздремнуть ненадолго, что бы не происходило вокруг. Она еще не забыла его храп, разносящийся по палубам. А однажды она поймала отца на том, что он наблюдал за ней сквозь ресницы, притворяясь спящим. Ему было важно знать, как она будет действовать в критических ситуациях, потому что однажды ей придется все делать самой.Антуанетта проверила, надежно ли саркофаг закреплен на решетке. Все в порядке, ничего не сломалось и не сдвинулось с места в ходе недавних маневров.— Тварь… — проговорила она.— Да, Маленькая Мисс?— Я внизу, в трюме.— Неловко это слышать, Маленькая Мисс.— Я бы хотела перейти на дозвуковую скорость. Скажешь, когда сделаешь, хорошо?Антуанетта приготовилась услышать возражения, но их не последовало. Потом последовал толчок, и у нее заложило уши. «Штормовая птица» снижалась, одновременно сбрасывая скорость. Строго говоря, корабль уже не летел. Аэродинамика его формы не была приспособлена для того, чтобы планировать в атмосфере, поэтому высоту приходилось поддерживать при помощи двигателей, направляя выхлопы вниз. До сих пор вакуум в трюме обеспечивал ему определенную «плавучесть». Но Антуанетта не планировала слишком погружаться в атмосферу.Девушка ясно понимала, что только чудом осталась жива. Капитану корабля Демархистов ничего не стоило сбить ее. Звездолет «пауков» тоже мог атаковать «Штормовую Птицу», прежде чем та вошла в атмосферу. И даже во время погружения ее подстерегала гибель. Это не был аккуратный спуск, который Антуанетта планировала изначально — когда все находится под контролем. Нет, это была безумное пике в попытке прорваться за облака, скользя в водовороте воздушных потоков за кораблем Демархистов. Как только корабль снова возобновил движение в горизонтальной плоскости, Антуанетта оценила степень повреждений. Новости были, мягко говоря, неутешительные. Если ей удастся добраться до Ржавого Обода — что очень маловероятно, учитывая, что за границами атмосферы ее по-прежнему поджидают «пауки» — у Ксавьера будет много работы. Очень много.Нет худа без добра. По крайней мере, ему не придется лезть во всякие заварушки.— Скорость ниже звуковой, Маленькая Мисс, — отрапортовал Тварь.— Хорошо. — Антуанетта в третий раз убедилась, что прикреплена к решетке так же крепко, как и саркофаг, и проверила установки скафандра. — Открой люк номер один грузового отсека, ладно?— Один момент, Маленькая Мисс.Ослепительный серебряный луч как будто вскрыл обшивку корабля в той части трюма, где находилась Антуанетта. Она поспешно прищурилась и опустила дополнительный бутылочно-зеленый щиток.Сияющая трещина увеличивалась, затем порыв ветра ворвался внутрь и швырнул Антуанетту к стойке решетки. Несколько секунд — и в трюме с воем закружились вихри. Сенсоры скафандра мгновенно проанализировали состав воздуха и настоятельно посоветовали не поднимать щиток шлема. Давление составляло одну атмосферу, но воздух был высоко токсичен, а температура настолько низкой, что от одного вдоха должны были склеиться легкие.Сильно охлажденный коктейль из ядовитых газов, подумала Антуанетта. Вот чего стоит изысканная расцветка, на которую так приятно полюбоваться из космоса.— Еще на двадцать кликов ниже, — произнесла она.— Вы уверены, Маленькая Мисс?— Да, черт побери!Пол задрожал. Антуанетта следила, как стрелка барометра на ее скафандре ползет вверх. Две атмосферы, три… Четыре… Давление продолжало расти. Учитывая, что «Штормовая Птица» находится в вакууме… Будем надеяться, что судно не разлетится, словно надутый бумажный пакет.Будь что будет. Про гарантийный ремонт, судя по всему, можно забыть…Когда к Антуанетте вернулась уверенность (вернее, когда частоту пульса уже можно было с натяжкой назвать нормальной), она начала продвигаться к открытому люку — дюйм за дюймом, таща за собой саркофаг. Это был очень трудоемкий процесс. Через каждую пару метров крепления ящика приходилось пристегивать и отстегивать заново. Но чего она почти не чувствовала, так это раздражения.Глаза уже привыкли к ослепительному сиянию, и она заметила, что свет стал серебристо-зеленым. Потом он начал тускнеть, приобретая оттенки железа и тусклой бронзы. Даже из космоса Эпсилон Эридана не выглядел очень ярким. Сейчас его свет проходил сквозь фильтры атмосферных слоев. По мере погружения вокруг бы становилось все темнее и темнее, словно корабль погружался на дно океана.Именно этого хотел ее отец.— Отлично, Тварь. Следи, чтобы корабль не двигался. Я собираюсь привести свой план в исполнение.— Будьте осторожны, Маленькая Мисс!Грузовые люки располагались по всему корпусу «Штормовой Птицы», но тот, что был открыт сейчас, находился на «днище» — если смотреть вдоль главной оси корабля. Сейчас Антуанетта стояла на краю отверстия, и носки ее сапог на дюйм торчали наружу. Положение выглядело опасным, но она старательно закрепилась. Сверху нависала черная плоскость, которая плавно изгибалась к хвосту звездолета — внутренняя поверхность трюма, но ни сбоку, ни снизу ничто не загораживало обзор.— Ты был прав, папа, — она вздохнула — достаточно тихо, так что будем надеяться, что Тварь не услышит. — Удивительное место. Я думаю, ты сделал хороший выбор, все на это указывает.— Что вы сказали, Маленькая Мисс?— Ничего, Тварь.Антуанетта начала отстегивать крепления гроба. Раз или два корабль накренился и качнулся, заставляя ее желудок скрутиться. Гроб ударился о перекладину стеллажа. Но, по большому счету, Тварь отлично держал высоту. Судя по воздушным потокам, скорость упала значительно ниже звуковой: похоже, он не ограничился тем, чтобы просто выполнять приказ. Яростный ветер стих, и лишь иногда налетали случайные порывы.Гроб был почти полностью освобожден от креплений и готов отправиться за борт. Отец в самом деле выглядел так, словно ненадолго вздремнул. Бальзамировщики сделало основную работу, а встроенный рефрижератор — все остальное. С трудом можно было поверить, что отец уже месяц как мертв.— Ну что ж, папа, — сказала Антуанетта, — вот и все. Мы это сделали. Думаю, больше можно ничего не говорить.Корабль любезно воздержался от комментариев.— Я до сих пор не знаю, правильно ли делаю. Я имею в виду… ты однажды сказал, что хотел, но…Стоп, сказала она себе. Вот об этом не надо.— Маленькая Мисс?— Да?— Настоятельно не рекомендуется затягивать прощание.Антуанетта вспомнила наклейку от пивной бутылки. Она не могла достать ее, но не было ни одной детали, которую она не могла бы себе представить. С тех пор как этикетку бережно отклеили от бутылки, серебряные и золотые краски немного потускнели, но в воображении мисс Бакс они светились волшебным светом. Обычная бутылка из-под дешевого пива, какие в огромном количестве продаются на каждом углу. Но эта наклейка имела для Антуанетты значение священного символа. В тот день, когда она отклеила этикетку от бутылки, ей исполнилось двенадцать или тринадцать лет. В тот день, в честь богатого улова, отец взял ее с собой в бар, где любили посидеть капитаны грузовых кораблей. Память не удержала всех деталей, но, кажется, это был хороший вечер — много смеялись, вспоминали забавные истории. Потом, ближе к ночи, заговорили о разных способах, которыми хоронят звездолетчиков — по традиции или личному пожеланию. Отец почти все время молчал, только улыбался про себя, когда серьезный разговор сменялся шутками, и смеялся над курьезными историями. И вдруг, к удивлению Антуанетты, сказал, что хочет быть похороненным в атмосфере газового гиганта. В другое время она могла подумать, что папа просто шутит в тон пожелания своих товарищей, но что-то в его тоне подсказывало — он говорит абсолютно искренне, хотя прежде никогда не обсуждал подобных вещей; и непохоже, что все это выдумано из ничего. И тогда Антуанетта дала себе клятву. Она аккуратно содрала этикетку с бутылки, как напоминание, и пообещала себе: когда отец умрет, и если у нее будет хоть какая-то возможность исполнить его пожелание, оно будет выполнено.В течение последующих лет она не раз представляла себе, как выполняет свою клятву. Это было очень легко, так что со временем она стала реже задумываться об этом. Но теперь отец умер, и Антуанетта лицом к лицу столкнулась необходимостью выполнить обещание. И не важно, что клятва могла показаться ребяческой и нелепой. Значение имела только убежденность, которая — в этом Антуанетта не сомневалась — звучала в его голосе той далекой ночью. Тогда ей было всего двенадцать или тринадцать лет, она могла просто придумать все это, ее могла обмануть напускная серьезность отца. Но Антуанетта дала себе слово. Значит, слово нужно сдержать — даже если это выглядит нелепо, стоит непомерных усилий, даже если создает угрозу для ее жизни.Она отстегнула последнее крепление и подтащила гроб к люку, выдвинув его примерно на треть наружу. Один хороший толчок — и отец будет похоронен именно так, как хотел.Безумие. Сколько лет прошло с той ночи, с того разговора в баре с подвыпившими астронавтами — и никогда больше он не вспоминал, что хочет погребенным в атмосфере газового гиганта. Но разве это значит, что его желание не было искренним? В конце концов, он же не знал, когда умрет. У него просто не было времени составить завещание — до того, как все это произошло. И не было смысла подробно объяснять ей, как его следует хоронить.Безумие… зато по-настоящему.И Антуанетта вытолкнула саркофаг наружу.На мгновение он завис в воздухе за кормой, словно не желая начинать долгий спуск в забвение, а потом медленно начал падать, кружась в объятиях ветра. Саркофаг быстро уменьшался. Вот он стал такого размера, как большой палец, когда вытянешь перед собой руку; вот он превратился в маленькое крутящееся тире, которое трудно разглядеть; а теперь он — просто точка, которая вспыхивает время от времени, ловя слабый свет звезды, и гаснет в нагромождениях пастельных облаков.Сверкнув в последний раз, саркофаг исчез.Антуанетта привалилась спиной к стойке. Она почти не надеялась на это — но дело сделано. Теперь, когда отец был похоронен, усталость неожиданно навалилась на нее. Казалось, вся атмосфера газового гиганта легла ей на плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17