Когти эта дрянь способна втягивать: по столешнице она топталась бесшумно, без всякого клацанья, и Саймона передернуло от мысли, что она ведь запросто подкрадется к тебе незаметно – а потом прыгнет и укусит, когда не ждешь… Одно утешение: уж если такая тварь на тебя прыгнет, ты умрешь от омерзения раньше, чем она успеет цапнуть. Рта у животного не было, только хоботок с упомянутым ядовитым зубом. И два больших круглых глаза с вертикальными зрачками – золотисто-желтые, как у директора.
Когда девушка подошла к столу, Эмми обнял ее за талию, потрепал муруна по шерстке и сообщил:
– Топаз, Лейла своя, Лейлу кусать не надо. Погладим его вместе? – Он взял руку Лейлы, несколько раз провел ладонью девушки по спине муруна. Оба перенесли это спокойно. – Теперь он тебя запомнил и не станет на тебя кидаться. Сегодня я был с ним в офисе, Джемину он укусил. Как она визжала…
Лейла злорадно ухмыльнулась:
– Ты их не познакомил?
– Нет, – Эмми тоже ухмыльнулся. – Этой чести удостаивается не каждый. Кроме того, Джемине Топаз не понравился, а он не любит, когда к нему проявляют неприязнь, он очень чувствительный. Знаешь, чем он питается? Кровью и фруктами. На Тихаррои мурун охотится на мелких животных – парализующий укус, потом высасывает кровь. Или пробивает своим зубом кожуру плода и вытягивает мякоть. В его рационе должно быть и то и другое, мне будут присылать для него специальные консервы.
– У него такая шелковистая шерстка! Можно, я еще его поглажу?
Саймона поразила выдержка Лейлы: ведет себя так, будто на столе перед ней сидит не мерзкий выходец из ночных кошмаров, а какой-нибудь там хомячок или кролик!
– Нельзя, – улыбнулся Эмми. – Все равно может укусить. Характер у него сложный, непредсказуемый… Очаровательное создание!
Он присел на край стола рядом со своим любимцем, погладил его, потом взглянул на Саймона, словно только сейчас его заметил.
– Саймон, разве ты не хочешь посмотреть на него вблизи?
– Благодарю вас, господин Медо, у меня аллергия на животных, – отозвался Клисс – он занял позицию у дальней стены, возле двери в туалет. – В том числе на тихаррианских. Если я подойду, я сразу кашлять начну, и он испугается.
Спасибо фергону, голова у Саймона работала теперь не так уж плохо.
Эмми пожелал посмотреть репетицию и остался недоволен.
– Саймон, что это за ужимки? Это и есть хваленая школа «Перископа»? Когда ты улыбаешься, мне хочется проверить, на месте ли мой бумажник. Ты способен улыбнуться доброжелательно?
– Пожалуйста!
Клисс улыбнулся. Директор поморщился, а тихаррианский мурун припал к столешнице и угрожающе зашипел.
– Спокойно, Топаз. – Эмми вздохнул и погладил его по сине-зеленой полосатой спинке. – Я согласен с тобой, зрелище гнусное, но мы ведь уже сделали ставку на Саймона Клисса. Теперь нам придется учить его улыбаться. Саймон, смотри на меня! Вот это называется располагающая улыбка.
Он улыбнулся, открыто и заразительно, и сразу стал похож на симпатичного юношу из тех, что рекламируют кроссовки, апельсиновую санду и средства для безопасного секса.
– А вот это называется располагающая улыбка в интерпретации Саймона Клисса.
Вроде бы выражение не изменилось, но улыбка отвердела, в ней появилось нечто фальшивое. Желтые глаза Эмми щурились уже не весело, а настороженно и недобро, хотя и с показным оживлением.
– Заметил разницу? – спросил Эмми, перестав улыбаться.
– Эмми, где вы изучали актерское мастерство? – с ударением на «где» осведомился Саймон. Фергон избавил его от скованности, и вопрос был задан покровительственным тоном, с уничижительными нотками: этот богатенький мальчишка должен усвоить, что такое эксцессер старой закалки. Пусть знает свое место. – Дерь-мо! Понятно? Окаменевшее позавчерашнее дерьмо! Вас там облапошили и ничему не научили! Вы улыбаетесь, как в рекламе, а я – как в жизни, вот и вся разница! Театральные студии, рассчитанные на молодых дурачков…
Саймон замолчал, потому что Эмми встал и шагнул к нему. На лице директора застыло скучающее светское выражение, как будто он направлялся к роботу-официанту за бокалом вина. Саймон занервничал: а вдруг он опять, как в прошлый раз?.. Толкнул дверь в туалет, но та, как назло, не открывалась. Заклинило… На ходу припоминая приемы самообороны, которыми он пользовался в последний раз еще до тюрьмы, Клисс принял боевую стойку.
Медо остановился в двух шагах, смерил его насмешливым взглядом. Саймон вовремя вскинул руку, блокируя удар, но движение Эмми оказалось обманным, и в тот же момент Клисс получил не слишком сильный, зато адски болезненный удар в живот. Он сполз по стенке и скорчился.
– Бедный уродец Саймон, где ты изучал боевое мастерство? – Эмми передразнил его интонацию. – Спортивные секции, рассчитанные на немолодых дурачков…
Лейла и Топаз наблюдали эту сценку с явным удовольствием. Нетрудно догадаться, за кого они болели!
– Саймон, времени у нас мало, – деловито, словно ничего не произошло, заговорил Медо, когда Клисс перестал мычать от боли. – Чтобы ты к завтрашнему вечеру научился улыбаться, как я показал. Потренируйся перед зеркалом, зачем его здесь повесили? Ты используешь его не по назначению, это не вешалка для одежды.
Он подошел к зеркалу, сдернул с него куртку и брезгливо отшвырнул в угол. Потом повернулся к девушке:
– Лейла, идем, отдохнем от Клисса. Я покажу тебе кое-что, чего ты еще не знаешь.
Та просияла. Эмми подставил руку Топазу, тварь вскарабкалась на плечо, и все трое избавили Саймона от своего общества. Он остался наедине с разбитым зеркалом, мутным от засохших буроватых разводов.
– …..! – прошептал Саймон. – Трахаться пошли…! И весь ваш проект…!
Боль не позволяла распрямиться, но все-таки он сумел подняться на ноги. Его тошнило. Он изо всех сил саданул ботинком по заклинившей двери – и та услужливо распахнулась, как будто не было с ней проблем несколько минут назад. От неожиданности Клисс потерял равновесие и снова со стоном уселся на пол.

Глава 3

Ее высокопревосходительство президент великого Манокара, скорбящая вдова его высокопревосходительства покойного президента Ришсема, кроткая и плодородная госпожа Элана Ришсем покинула Ниар синим мартовским днем, расколотым на куски ледяной капелью и дрожащими солнечными плоскостями. День был похож на отражение в разбитом зеркале.
После официального прощания с представителями ниарских властей Элана поднялась по роскошному парадному трапу на борт корабля, свита чинно двинулась за ней в порядке старшинства. Преисполненные сокрушительной торжественности мужчины в великолепных мундирах (основной цвет – белый, с незначительными, но эффектными вкраплениями других цветов), эполеты, застежки и наручные компы слепят позолотой. Ниарские должностные лица, одетые с неброской элегантностью, рядом с манокарцами откровенно не смотрелись.
Поль усмехнулся под своей маской: во всем, что касается помпезности и показухи, Манокар обставит кого угодно. Впрочем, сам Поль видел не совсем то, что видели остальные зрители. Некоторое время назад у него появилось предощущение опасности, и он сменил личность. Этому приему Поль научился, когда они со Стивом искали Тину; теперь у него в запасе было целых три производных личности.
Томек. Балбес, болтун, безалаберный субъект, не блещущий интеллектом и начисто лишенный экстрасенсорных способностей. В его шкуре можно расслабиться и отдохнуть от множества вещей, терзающих восприятие Поля Лагайма: для Томека их попросту не существует.
Черная Вдова. Это не человеческое существо, а призрак – кровожадный, не знакомый с сомнениями и страхом. Когда противники реформ организовали покушение на Элану и рядом с президентом в критический момент не оказалось никого, кроме Поля, с киллерами дралась Черная Вдова. Эта адская бестия даже на боль от лучевого ожога не обращала внимания, хотя самого Поля такая травма сразу бы вывела из игры. Очень удобная личность, если имеешь дело с превосходящими силами противника.
Полина Вердал. Обладает сверхобостренным экстрасенсорным восприятием, видит невидимое, находит людей за счет интуиции – пока Поль оставался базовой личностью, то есть самим собой, он так не мог.
Обычно производные личности пребывали в свернутом состоянии, как заархивированные файлы (у Поля было опасение, что частые превращения могут оказаться для него разрушительными), но сейчас, почувствовав угрозу, он трансформировался в Полину Вердал и смотрел ее глазами.
В воздухе плавали туманные шары, поодиночке и гроздями; парили расплывчатые медузообразные объекты – синеватые, радужные, мертвенно-белесые; иногда мелькало нечто неописуемое, не имеющее аналогов в физическом мире. Все это напоминало подводную среду с ее обитателями. Ничего особенного, источник опасности находится не здесь.
Люди?.. Никто из них не представлял угрозы. Наиболее привлекательно выглядела Тина: мерцающее существо, окутанное лучистым ореолом; манокарцы рядом с ней как невзрачные тени Аида, особенно вон тот, похожий на серый, дрожащий на ветру куст – что с ним такое? Хотя мало ли какие могут быть у человека проблемы; он чем-то обеспокоен и подавлен, но не опасен. На всякий случай стоит просканировать провожающих, машины в небе, соседние корабли, президентский корабль… Ничего подозрительного. Поль свернул Полину Вердал и опять стал самим собой. Обычно окружающие не замечали его трансформаций: меняется выражение лица – и все, еще бы он на самом деле превращался в девушку или в призрак! А сейчас он к тому же в маске.
– Стив, – услышал он негромкий голос Тины, – ты проверил корабль? Давай еще раз, ладно?
У нее был вживлен в нёбо передатчик для связи со Стивом, а приемник находился в кости возле ушной раковины. Вскоре Тина сказала:
– Поль, корабль в полном порядке. Все исправно, ничего не заминировано.
– Хорошо, – отозвался Поль. Он никак не мог локализовать опасность, и это ему особенно не нравилось.
Подошла их очередь подниматься на борт. Манокарцы ухитрились даже такое рутинное действие, как посадка президента и сопровождающих лиц на звездолет, превратить в ритуал, почти в мистерию.
«Грузимся медленно и торжественно, как покойники в крематорий… Весь Ниар ведь будет смеяться! Одно утешение – мы с Тиной в масках, мы в этом как бы и не участвуем».
В коридоре Поль стянул маску. Телохранители последовали его примеру, сразу утратив свою мнимую одинаковость: ровесник Поля, обладатель круглого упрямого лица; парень постарше, с образцово неприметной внешностью прирожденного оперативника; мужчина средних лет, горбоносый, с резкими складками по углам чуть искривленного рта. Их сходство ограничивалось ростом и сложением – так как работали они в масках, остальное не имело значения.
– Вы свободны, отдыхайте, – объявил Поль и повернулся к Тине: – Пойдем куда-нибудь? Можно в Сад Славы – там, наверное, никого.
– Пошли.
Стиву, Тине и Полю предоставили отдельные каюты – такие, что лучше бы их не было: истинно манокарский подход к оформлению интерьера, стены сплошь покрыты лозунгами, изречениями государственных мужей, выдержками из всевозможных Уставов и Уложений. Сад Славы тоже своеобразное местечко, но там хотя бы есть размах, а унылые аккуратные столбцы казенных поучений на стенах крохотной комнатушки – это смахивает на глюк рехнувшегося бюрократа. Поль не мог долго находиться в своей каюте, физически не выдерживал.
Впрочем, долго и не придется: несколько часов спустя корабль выйдет за пределы системы Близкого солнца, разгонится до нужной скорости и нырнет в гиперпространство; максимум через двадцать минут (поскольку в кресле пилота-навигатора сидит Стив) вынырнет оттуда около Манокара – и путешествие закончено. Вообще-то Стив мог бы уйти в гиперпространство и сразу после старта, однако ниарские Правила Навигации такие номера запрещали.
По корабельному распорядку, перед нырком члены экипажа должны находиться на своих местах согласно штатному расписанию, а пассажиры – в каютах, но до нырка еще далеко. Сейчас началась предстартовая подготовка, и займет она около часа. Напрасная трата времени, ведь Стив уже проверил бортовые системы, но манокарцы свято чтут инструкции.
Встречные, заметив Поля и Тину, ускоряли шаг либо сворачивали в боковые коридоры. Поля побаивались: среди манокарцев ходили слухи, что он телепат. Слухи эти были, мягко говоря, преувеличены – Поль никогда не умел читать чужие мысли, а его способность к телепатическому общению в свое время угасла, едва прорезавшись.
Вернуть ее Поль не пытался. Год назад он поставил над собой рискованный эксперимент и выжил только потому, что лежал со сломанным позвоночником в стационарном «коконе спасения» (с этой травмой ему повезло, и без всяких кавычек – она спасла его тогда от многих неприятностей). Превратив себя в ментальную машину для ретрансляции телепатического сообщения, Поль чуть не поплатился за это жизнью, но системы «кокона» не позволили ему умереть. Он не помнил, как его тело корчилось в судорогах, как у него ломались кости, рвались сосуды и мышцы. После трансформации он перестал что-либо чувствовать и воспринимать, а потом открыл глаза, увидел за прозрачной стенкой Стива и понял, что все получилось как надо.
В промежутке между первым и вторым моментом было несколько суток глубокой комы, когда системы «кокона» работали на пределе, в режиме экстренной реанимации, однако этого Поль не помнил. Боли он тоже не помнил, хотя какие-то ее неощутимые отголоски, должно быть, остались, раз мысль о телепатии вызывала у него с тех пор даже не то чтобы отталкивание, но непреодолимое нежелание с этим связываться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11