– Какая?
– Сначала ты скажи, что ты предлагаешь.
– Вполне вероятно, что вся информация выгравирована или каким-либо другим способом нанесена на кварцевую пластину фосфорисцирующей краской, которая проявляется только при воздействии определенных частот.
– Ну, разумеется!
– Значит, если мы, предположим, облучим утес в указанной последовательности частот, вся стена вспыхнет под лучами прожектора, и только на одной-единственной пластине загорится послание Сына.
– Правильно.
– Тогда завтра ночью мы отправимся в Ущелье и сделаем сотни снимков.
– Ax, – воскликнул Пэдди, восхищенно глядя в лицо девушки, – какой ум скрывается в этой кудрявой головке!
Фэй рассмеялась.
– Ну, а что ты предлагаешь?
– Я предлагаю тебе выйти за меня замуж, Фэй, – запинаясь, вымолвил Блэкторн.
– Знаешь, Пэдди Блэкторн, – сказала девушка, – ты хочешь жениться на мне не более чем на шолийском капрале.
– Нет, я действительно хочу взять тебя в жены, – убежденно сказал ирландец. – И никогда больше не говори, что это не так.
– Послушай, но это же не правда! Пока мы рядом, тебе кажется, что ты меня любишь, но уже через неделю пребывания на Земле ты забудешь, кто я такая.
– Значит, ты отказываешь мне? – Пэдди посмотрел на Фэй.
Девушка отвела взгляд.
– Я не сказала да, но и не сказала нет. Я дам окончательный ответ не раньше, чем мы закончим операцию и я смогу увидеть, насколько ты джентльмен в повседневной жизни и как ты будешь себя вести, когда перед тобой будет столько искушений.
– Хорошо, Фэй, – сказал Блэкторн, прижимая девушку к груди. – Значит, да?
Фэй оттолкнула его.
– На настоящий момент – нет. И «может быть» – если я буду уверена, что ты перестал думать о маевках.
Как я должна буду чувствовать себя, сидя дома с двумя или тремя маленькими Пэдди и зная, что ты щиплешь маевских девушек за ножки?… Ну, и хватит о глупостях, – заключила она. – Перед нами стоит как никогда сложная задача, а ты только и знаешь, что мечтать об инопланетянках…
– Только один поцелуй, – взмолился Пэдди. – Только затем, чтобы, если шолийцы нас поймают, я умер бы счастливым. Один маленький поцелуй.
– Нет…, ладно, но только один… Пэдди… Ну все, а теперь отойди от меня, иначе я начну ограничивать тебя в питании, так что в конце концов женщины будут значить для тебя не больше, чем амбарный филин.

Глава одиннадцатая

Следующий день прошел спокойно. Утро Фэй посвятила выполнению мнимой программы их пребывания на Шоле и сделала несколько биографических очерков о жизни погибшего Сына по материалам Министерства Пропаганды.
Пэдди зашел к электрику и забрал ультрафиолетовый прожектор.
Дейн был чрезвычайно горд своей работой: прожектор представлял собой алюминиевый кейс восемь на девять дюймов, с ручкой для удобства переноски и четырьмя вмонтироваными линзами. Сзади находился блок питания и переключатели. На крышке в ряд располагались четыре регулятора со шкалой нониуса, четыре мощностных клапана и четыре переключателя.
– Он надежный? – скептически поинтересовался Пэдди.
– Надежный? – вскричал Дейн. – Да он точен, как Межпланетный Эталон, по которому я выверял шкалы! Я трижды проверял каждый из контуров и ни разу не зафиксировал расхождения!
– Что ж, отлично. Вот ваши деньги и небольшие премиальные.
Днем агент полиции доставил фотографии, сделанные путешественниками в резиденции Сына. Ни один из снимков не пропал, и ни один из кадров не был уничтожен.
Наступил вечер, и небосклон вновь окрасился в сиреневые тона. Пэдди и Фэй погрузили оборудование на видавшую виды экскурсионную лодку, поднялись над Эвели и взяли курс на Туманное Ущелье.
Не прошло и нескольких минут, как по правому борту снова возник патрульный корабль.
Тот же самый капрал поприветствовал землян и презрительно окинул взглядом незатейливое оборудование.
– Мы хотим сделать несколько ночных фото, – пояснила Фэй, – Свечение скал в темноте впечатляет. Надеемся, ультрафиолетового прожектора будет достаточно для нашей камеры.
– Так вот, значит, для чего вам это понадобилось! – Капрал пожал плечами. – Мы не задерживаем вас.
Корабль журналистов скользнул в расселину.
– Так вот для чего вам понадобилась эта конструкция, – фальцетом передразнил Пэдди. – Странно, что он не спросил, когда состоится наша свадьба, – в последнее время полиция так интересуется нашими делами.
Лодка приземлилась на террасе перед резиденцией.
Благодаря слабому свечению скал казалось, что весь мир погружен в волшебную пелену тумана.
Фэй вздохнула.
– Если бы я не нервничала и не боялась так сильно, я бы влюбилась в эти места.
– Мы можем приехать сюда во время медового месяца, – заметил Пэдди.
Девушка попыталась разглядеть в темноте лицо Блэкторна. Она не поняла, шутил он или нет.
Неожиданно рядом с ними раздался голос: «Добрый вечер», – это был шолиец-мажордом.
– Хотите еще поснимать?
– Совершенно верно, еще несколько фотографий, – дружелюбно ответил ирландец. – Возможно, нашим читателям было бы небезынтересно увидеть, как вы заправляете постели, выбрасываете мусор и убираете знаменитое фамильное серебро.
– Мне очень жаль, но боюсь, это невозможно.
– Что ж, тогда, если вы позволите, мы бы побродили по парку.
– Вам не нужно спрашивать моего разрешения, – бархатным голосом пропел шолиец. – Из Эвели пришел приказ пускать всех желающих осмотреть резиденцию.
– Мы бы неплохо смотрелись вдвоем на сцене, – с усмешкой проговорил Блэкторн, пытаясь повторить бархатные интонации шолийца.
Клобук мажордома затрясся. Он повернулся и покинул террасу.
В течение часа, используя разные ультрафиолетовые частоты, журналисты снимали виллу и погруженный в безмолвие сад. Наконец они потихоньку обогнули особняк и подобрались к террасе, с которой открывался вид на кварцевую скалу.
Пэдди направил прожектор на утес. Скала вспыхнула ослепительными красками: красные, ярко-желтые, золотые, лимонные фрагменты мозаики создавали на полированных гранях фантастические узоры.
Блэкторн лихорадочно и бессистемно переключал регуляторы частот, в то время как Фэй делала фотоснимки.
– А теперь в установленном порядке, – прошептала девушка.
Пэдди установил необходимые параметры.
– Ты запоминаешь номера кадров?
– Да, с триста шестого по триста девятый включительно.
Пэдди одновременно нажал на все четыре переключателя, и в ту же секунду искры, линии и круги на указанном в манускрипте квадрате соединились в единый легко читаемый рисунок. Более того, расположение записей было таким же, как и на предыдущих чертежах – два параграфа и две колонки цифр.
Используя каждую из указанных частот в отдельности, Фэй и Пэдди сделали четыре снимка, а потом, на всякий случай, еще несколько кадров.
– Вернемся на корабль, – предложила Фэй.
– Невероятно, но, похоже, у нас получилось, – восторженно произнес Блэкторн.
Когда они в последний раз поднялись над Туманным Ущельем, патрульный корабль не замедлил появиться, и капитан, как и в первый раз, потребовал камеру и ультрафиолетовый прожектор.
– Если цензор не обнаружит ничего, что по каким-либо причинам не может быть опубликовано, завтра вам вернут аппаратуру, – объявил он.
В течение следующего утра Фэй собирала информацию о погибшем сыне, а Пэдди тем временем под предлогом устранения течи по ватерлинии безуспешно пытался обнаружить камеры слежения.
Днем агент принес путешественникам пленку. Фэй отыскала кадры 306, 307, 308, 309. Все оказались на месте, изображение было четким. При вторичной экспозиции на снимках должна была проявиться одна пятая информации по сборке генератора.
– Пойду в двенадцатый отдел, – сказал Пэдди.
Перейдя взлетное поле, Блэкторн зашел в терминал, отыскал комнату номер двенадцать и забрал рычаг сцепления и ключи.
Земляне наполнили канистры водой, обновили блоки питания. И, когда Альмах начал медленно погружаться в огненный водоворот вечернего тумана, их лодка взлетела и люди увидели под собой освещенное полушарие планеты, похожее на половинку апельсина.
– Фэй, – с вздохом облегчения начал Пэдди, – я, наверное, похудел на десять фунтов, пока…
– Шш, – прервала его девушка, – сначала надо убедиться, что на корабле нет камер слежения и микрофонов.
И за час, в то время как Пэдди подавал ей советы, Фэй обнаружила два жучка, замаскированных под кнопки на панели управления, и камеру, установленную на ручке одного из ящиков под потолком.
– Ну вот, – перевела она дыхание, – теперь можно говорить, хотя мне до сих пор страшно.
Пэдди приблизился к девушке.
– Может быть, у нас будет время для одного-двух поцелуев?
Фэй вздохнула.
– Ладно…, эй, прекрати, – тут же возмутилась она. – Пэдди Блэкторн, я сказала, прекрати! Ты никогда не женишься на падшей женщине, а я намереваюсь стать твоей женой на законных основаниях и отравить тебе остаток жизни. Так что, пока наши отношения не зарегистрированы, веди себя прилично.
Лодка тихо скользила среди погруженной во мрак пустоты, столь же далекая от миров, где дышала жизнь, как и душа от тела после смерти. Пэдди и Фэй наблюдали звездное небо сквозь прозрачный купол корабля.
– Теперь, когда четыре пятых информации у нас в руках, меня начинает трясти от страха, – проговорил Блэкторн.
Фэй слабо улыбнулась. Она выглядела усталой. Глаза девушки светились лихорадочным блеском, кожа стала прозрачной, тонкие пальцы утончились и дрожали.
– Так всегда бывает, Пэдди, – произнесла она. – Когда ты охвачен отчаянием, любой успех кажется головокружительным А сейчас…
– Когда меня приковали к крохотному астероиду, – ответил Блэкторн, – я и мечтать не мог оказаться в такой красивой лодке, как эта. Я бы все сделал ради возможности очутиться под этим прозрачным куполом. Мне нечего было терять. Теперь все совсем иначе. Мне есть для кого жить. – Он скользнул ласковым взглядом по волосам Фэй.
Несколько минут они сидели молча. Корабль рассекал космическое пространство, и люди, находящиеся в нем, не знали, с какой скоростью они проплывают мимо далеких звезд. Может быть, лодка и не двигалась вовсе, а неподвижно застыла в окутывающем ее мраке.
Даже если бы путешественники захотели убедиться, что они движутся, они не смогли бы этого сделать.
Рука Фэй затряслась, и девушка неуверенно рассмеялась.
– Похоже на глаз котонца.
– Из всех лангтрийских рас я ненавижу только их, – заявил Блэкторн.
– Возможно, это потому, что они более всех претерпели изменения в ходе эволюционного процесса.
Пэдди пожал плечами.
– С другой стороны, котонцы и шолийцы больше всего похожи на нормальных людей. Шолийцев от землян отличают кожаные капюшоны, котонцев – глаза-блюдца.
– Но, помимо внешности, есть еще и менталитет.
Шолийцы в этом плане недалеко ушли от людей, землянам понятно большинство их поступков. Котонцы же вне понимания обычного человека, словно они – порождение их сумрачного мира. Когда говоришь с кем-нибудь из них, кажется, что перед тобой самая необыкновенная личность – существо, по своим качествам достойное победить в борьбе за существование.
Но видеть их во время массовых зрелищ…
– Или на публичных казнях, как мне довелось однажды, когда я был механиком на ракете Кристобель…
Фэй содрогнулась.
– …тогда они превращаются в безликую массу – бесконечные ряды огромных глаз. Больше ты уже ничего не видишь. Множество глаз, распахнутых как раковины устриц. И тут понимаешь, что все они одинаковы в своем индивидуализме. Похоже на массовое помешательство.
– Даже если бы ты сказал им это прямо в лицо, они бы не обиделись – они почти лишены эмоций, как бесчувственные пни.
– Почти лишены? Да у них вообще их нет.
– Ну почему же? Ты забыл о любопытстве, злобе и гордости.
– Действительно, – согласился Блэкторн. – Они трусливы, и, кроме того, их ежегодные оргии не могут не внушать отвращения.
Девушка покачала головой.
– Ты акцентируешь внимание не на тех вещах. Их страх не похож на страх землян. Это скорее своего рода осторожность. Они не впадают в панику и не поддаются безотчетному ужасу. В их страхе нет ничего гормонального. Точно так же как в их половых отношениях не больше чувственности, чем в почесывании зудящей царапины. Может быть, их главное отличие как раз в том, что гормоны и железы их организма столь мало влияют на формирование личности котонцев.
Пэдди сжал кулаки и стиснул зубы:
– Я ненавижу червей и мух, но, убив котонца, я буду чувствовать не больше угрызения совести, чем раздавив надоедливое насекомое.
– Вряд ли я могу винить тебя, – произнесла Фэй. – Действительно, они безжалостны.
– Я слышал, они едят людей и при этом испытывают удовольствие.
– А почему бы и нет? – мрачно произнесла Фэй. – У каждого свои вкусы. Точно так же земляне любят инжир.
Ирландец заскрежетал зубами.
– Нервно-паралитический скафандр – их изобретение. Что может красноречивее свидетельствовать об их жестокости? – Он поднес руку ко лбу. – Мне даже подумать страшно, что я вынужден подвергать тебя риску оказаться в этом скафандре.
– Я ничем не лучше тебя, – ответила девушка.
Блэкторн вскочил на ноги.
– В любом случае мы не должны поддаваться преждевременной панике. Может быть, все пройдет легко и гладко.
Фэй прочитала слова последнего манускрипта: «Тихийское плато, где Арма-Гет показывает героев изумленным звездам. Под моей могущественной правой рукой».
– Пэдди, ты знаешь что-нибудь об Арма-Гете?
Он кивнул и посмотрел на звезды, сиявшие перед кораблем.
– Это что-то вроде мемориала героям среди долины, «вторжение и фотосъемка караются мучительной смертью».
– Почему?
– Таков их закон. Равнина очень велика – пятьдесят квадратных миль – и абсолютно плоская, как стол. Миллионы асмазийских, кудтийских и земных рабов готовили место для монумента. Нигде не найдется и камешка размером с горошину, который нарушил бы идеально плоскую поверхность. Посреди долины высятся гигантские статуи прежних Сынов.
Сэм Лангтрий восседает в окружении своих потомков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19