– Кто знает, сколько вам там кружить придется.
– Почему такая срочность – понятно, – признал Антон. – А вот почему непременно нужно кружить до победного?
Капитан поднял голову, посмотрел на Рымолова, получил какой-то непонятный знак и произнес:
– Есть подозрение, что в полет эта лодка унесла карту, несущую изображение Боловска и кое-каких наших ориентиров.
– А это значит?.. – Антон не договорил.
– Да, – жестко проговорил Рымолов. – Мы можем слишком отчетливо, так сказать, проявиться перед дварами. И если когда-нибудь они вздумают нанести по нас удар, то…
– Например, если у них армия слишком скучает, – добавил капитан невесело.
– Понятно, – кивнул Ростик. В самом деле, после одного взгляда на карту пурпурных губисков эти выводы не казались пустой выдумкой кабинетных философов. – Но у меня вопрос: а я-то зачем?
Рымолов посмотрел на него, потом взглянул в окно. Ростик тут же вспомнил эту привычку Председателя, но не подал вида, насколько теперь она его почему-то настораживала.
– Понимаешь, Ростик, чтобы нам вернуть технику… хотя бы технику, придется договариваться с дварами. А ты у нас – главный дипломат. Твои переговоры с зеленокожими до сих пор обеспечивают понимание и вполне реальный контакт другим экспедициям.
– Каким это? – спросил Антон.
– Например, – промычал капитан неловко, – Эдик Сурданян пару раз в Чужой город мотался. И они его вполне достойно встречают.
Ростик подумал: Председатель не договаривал, но так прозрачно и в то же время многозначительно, что спрашивать смысла не имело. Почему-то возникала твердая уверенность, что придет момент, и он все сам узнает, поймет и даже, скорее всего, признает разумным.
– Тогда я хотел бы спросить вот о чем. Могу я вручить им одну из пушек с какой-нибудь летающей лодки? Разумеется, можно обойтись одним стволом, а не спаренным.
Тишина продлилась недолго, но – основательно. Наконец Рымолов спросил:
– Зачем?
Ростик улыбнулся. И хотя с самого начала разговора чувствовал себя не очень уверенно из-за запаха, в котором не был виноват, из-за своего нелепого вида в походных, давно не чищенных доспехах, твердо произнес:
– Если лодка и карта обладают такой ценностью, их лучше выкупить. За пушку их отдадут с большей вероятностью, чем за пустые разговоры.
– Пушка тоже представляет ценность, – пробурчал Антон.
К оружию он всегда был слаб, сколько Ростик его помнил.
– Гравилет, а тем более карта – ценнее, – отчетливо проговорил Дондик, разом признав мнение Ростика законным.
На этом совещание и закончилось. Уже в спины, когда ребята уходили, Рымолов прокричал:
– Постарайтесь подготовиться сегодня и вылететь завтра, как можно раньше. Если получится, еще до рассвета.
– Так и сделаем, – ответил ему Ким.

Глава 2

Факелы, воткнутые в землю, создавали в ночном тумане зону размытого, переливчатого света, окружающего их лодку. На земле эта неуклюжая махина вызывала сомнения в том, что вообще способна производить какие-либо действия. И в то же время в ней читалась законченность и строгость, так что Ростик даже языком поцокал – это был самый совершенный инструмент, которым Полдневье пока наградило человечество.
На тонкой и гулкой обшивке выступили пятнышки росы, по которым не составляло труда догадаться, что скоро грянет Солнце. Ростик провел рукой по плавно закругленным серым листам. Внезапно ему показалось, он уже видел этот материал – странную смесь мягкого металла, который вполне неплохо ковался в холодном виде, как алюминий, и твердого чугуна – его серая окраска делала лодку незаметной на фоне низкого неба Полдневья, а тонкие разводы зелени разных оттенков «размазывали» форму лодки.
– Ким, – позвал Ростик друга, – ты не знаешь, из чего губиски эту обшивку сварганили?
– Какая разница? – Ким не выспался и зевал всю дорогу, пока они шли сюда от аэродромных казарм.
Ким жил в казармах, практически не заявляясь домой после гибели матери и сестер во время недоброй памяти войны с насекомыми, получившей название Рельсовой. На аэродроме он ел, спал, даже мылся в общей бане и стирал одежду, хотя, вероятнее всего, это не занимало много времени – помимо пары комбинезонов, портянок и солдатских кальсон, имущества у него не было. Лишь в долгие полеты приходилось еще брать тяжелую куртку, но это случалось не часто, вот как сегодня, например. Кстати, решил Ростик, это может быть серьезно.
– Ким, ты чего в куртке?
– За рычагами куртка не нужна, так работаешь, что греешься, словно лесоруб своим топором. Но если летишь далеко, да еще не один, и хочешь заставить работать салагу вроде тебя, без куртки не обойтись. Там же холодно, – его грязноватый палец указал во тьму над ними, повторив жест пророка с какой-то картины.
Рост запахнул свою шинель, под которой была только отцовская тельняшка.
– Вот именно, – добавил Ким, – ты слишком легко оделся. Но если захочешь погреться, то милости прошу. Заодно и полетную практику освежишь.
Несколько месяцев назад Ким учил Ростика летать на лодках пурпурных, но недолго.
– Не уверен, что…
Докончить Ростик не успел. Из темноты послышался уверенный, раскатистый басок Антона:
– А ты успокойся. Вот посадим тебя в пилотское кресло, мигом вспомнишь – и чему учили, и чего сроду не знал.
Антон появился из темноты, улыбаясь так, что зубы блеснули от света факелов. За ним шел еще кто-то.
– Ребята, кажется, вы хотите прямо тут, на аэродроме, устроить аварию? – спросил Ростик в отчаянии, но в ответе не сомневался.
– Это вряд ли, я же рядом буду. А вот поработать – заставим! – фыркнул Ким. – Для твоего же блага, господин лейтенант.
– Если ты о звании, то я не виноват, что… К тому же и Антон тоже лейтенанта получил, еще за завод.
– Тихо, здесь вообще он командует, – Антон мотнул головой в сторону Кима, а потом вытянулся перед лодкой почти в уставной стойке.
Ростик умолк и пристроился к нему.
Тогда из темноты вышел еще один парень, а потом… Ростик даже ахнуть не успел, как появился бакумур. Это был не очень длинный, но чрезвычайно жилистый на вид экземпляр. От него исходил непонятный запах, вообще свойственный бакумурам, – то ли сырой шерсти, то ли раздавленных гнилых фруктов… Вот еще бы выяснить, каких именно, подумал Рост.
Бакумур пристроился к людям и выпрямился, словно был членом экипажа. Ким чуть насмешливо посмотрел на Ростика. Потом прошелся вдоль хилой шеренги и заложил руки за спину.
– Рост, говорю для тебя. Этот парень, – он указал взглядом на бакумура, – называется Винторук. От других его можно отличить по небольшому росту и невероятной силе. Он пойдет у нас загребным.
Вообще-то вчера вечером, пока Ростик отмывался дома, мама рассказала ему кое-что об этих самых волосатиках. Оказалось, что бакумуры в городе вполне освоились и даже начинали вытеснять людей с некоторых наиболее тяжелых и неприятных работ, потому что человеческий паек их вполне устраивал. Еще мама сказала, что их девицы в основном обосновались под трибунами стадиона, где было тихо и спокойно, а по ночам, чтобы глотнуть свежего воздуха, они устраивали почти бесшумные гульбища между кустов парка культуры «Металлист». Ничем они особенным там не занимались, если не считать того, что чаще, чем обычно, рожали маленьких, очень трогательных волосатиков с розовыми глазками. Роженицам, конечно, помогали, в больнице даже появился специальный парень, который освоился с необычной акушерской практикой, и теперь можно было говорить о ксеномедицине как о свершившемся факте.
Одного из волосатиков, как оказалось, знала даже Любаня. У его жены пару месяцев назад кесаревым очень удачно приняли двойню, что в их среде расценили как чудо, и счастливый папаша обосновался при больнице, благо ему даже ходить от стадиона недалеко было. Работал он носильщиком, истопником и что-то еще делал при кухне. Теткам из обслуги, которые к нему быстро привыкли, он даже нравился своей безотказностью, вот только они находили, что он редко моется.
– А как же они ему объясняют, что нужно делать? – спросил Ростик.
– Жестами, – пояснила Любаня. – Покажут пару раз, что от него требуется, и больше повторять не нужно, он сам кидается на работу.
У Ростика, привыкшего к бакумурам, которые выполняли работу сторожевой собаки и тяглового скота, это вызвало недоверие. Но вот сейчас он стоял рядом с настоящим цивилизованным волосатиком и спрашивал себя, не окажется ли он расистом, не станет ли каким-нибудь ксенофобом, который знает, что ведет себя по-идиотски, но поделать ничего с собой не может.
Впрочем, не считая запаха, Винторук ничем от нормального члена экипажа не отличался. Ну, может, лишь неразговорчивостью. Но как-то так получилось, что Ростик привык верить молчунам, и сейчас это его скорее успокаивало, а не настораживало.
Впрочем, нет, воспоминание о нападении диких бакумуров на него и старшину в самом начале весны, когда они отправились с миссией в Чужой город, так просто не изгладилось. Ростик еще раз посмотрел на необычного члена экипажа. И тот вдруг отреагировал.
Не дрогнув ни одним мускулом, плавно, как на шарнире, повернул голову навстречу этому изучающему взгляду. Его огромные, отлично приспособленные для ночной охоты глаза были на треть прикрыты веками. Наверное, для него даже факелы были слишком ярким источником света. Но это придавало бакумуру наплевательско-сонный и даже какой-то высокомерный вид.
От Кима эта дуэль не укрылась.
– Ничего, он потому недоволен, что его рано подняли.
Рост так и не понял, кого Ким успокаивает – его, Ростика, или своего волосатого приятеля. Понимая, что делает глупость, Рост спросил:
– А ты с ним уже летал?
– Два месяца летаю, – отозвался Ким. – Ни разу не подводил, совершенно фантастическая выносливость, как у паровой машины. Всех людей с других лодок перегребает. Один раз мы с ним пять часов держали семьдесят километров, и он только вспотел, но даже не запыхался.
Ростик кивнул. Волнения или воспоминания – этим можно было пренебречь. Эффективность и выносливость – вот что следовало принимать в расчет. Его настороженность стала таять.
Винторук понял, что говорят о нем. И неожиданно вскинул большие, как у овчарки, уши, подержал их над головой, снова спрятал в густой шерсти на загривке и отвернулся, вытянув нижнюю челюсть в сторону Кима.
– А это, – Ким кивнул в сторону еще одного человека, который приготовился лететь с ними, – техник Сопелов. Он должен будет на месте оценить повреждения машины и обеспечить ее возвращение на аэродром.
Техник и был техник, он заговорил в строю. Впрочем, почти тотчас Ростик вспомнил, что сам только что подал скверный пример.
– Иосиф Сапигович, я предупреждаю, что лучше бы взять инструменты. Иначе придется за ними снова мотаться сюда.
– Ничего, смотаемся. Это лучше, чем таскаться со всеми твоими железками – ты же там почти три сотни килограммов приготовил! А теперь представь, какой перерасход топлива вызовет этот груз во время поисков? Ты, вообще, догадываешься, что мы, может быть, не один день их будем искать? К тому же, я уверен, ты все равно всего не предусмотришь, и придется за чем-нибудь да возвращаться… Ладно, вот тебе приказ, Сопелов, осмотришь повреждения на месте, составишь дефектную ведомость и действовать будешь только по ней.
– Есть, – невесело ответил Сопелов.
– А раз «есть», то пошли в машину. Рост, садишься справа от меня, Антон, поскучай пока в башенке.
Рычаги, как ни странно, показались Ростику вполне знакомыми. За то время, пока он мотался по степям с фермерами, все полученные некогда уроки не только не испарились, но даже отчетливо угнездились в сознании. Теперь Ростик знал цену и значение почти каждого из советов, некогда выслушанных от Кима.
– Все готовы? – спросил Ким, устроившись в главном, левом, кресле, и покрутил головой в тяжелом кожаном шлеме.
Антон что-то прорычал со своего вращающегося кресла, Сопелов утвердительно замычал, и лишь Винторук отчетливо ответил:
– Гтв.
– А ты? – Ким повернулся к Ростику.
Рост положил руки на рычаги и кивнул.
Запустили движок, почти тотчас Винторук стал за их спинами крутить вращающийся экватор котла, машина засвистела, дрогнула, потом где-то в ее недрах послышался ровный гул. Ростик не помнил его, ему казалось, что лодки пурпурных летают бесшумно, но выяснилось, что память подвела. Впрочем, звук был не очень громким, вполне можно было разговаривать, не повышая голоса.
Винторук стал крутить уверенно, в одном темпе, теперь Ростик, кажется, понял преимущество бакумура на этой работе по сравнению с людьми. Ни один силач не мог бы так легко двигать многокилограммовую конструкцию, ни один качок не мог бы работать так точно и уверенно.
– Взлет, – скомандовал Ким.
Машина вдруг наклонилась носом вперед, и оказалось, что они уже летят. Земля с догорающими факелами темной массой ушла вниз. Рычаги под руками сами собой задвигались, вернее, ими, конечно, двигал Ким, но пока Ростик ему не помогал, он присматривался. Ким удовлетворенно кивнул.
– Как же ты поймешь в этой тьме, куда держать путь? – спросил Ростик.
– Гирокомпас, – указал подбородком Ким на какой-то из приборов перед собой. – Врет, конечно, но нам особенной точности и не нужно. Кроме того, сейчас поднимемся, увидим пятно рассвета.
И в этот миг Ростик увидел. Далеко-далеко возникло серое марево. Оно даже не было похоже на свет, скорее напоминало туман, светящийся изнутри.
– Красиво, – кивнул Ростик. Пятно осталось сзади и справа. Но приближалось оно с такой скоростью, что Ростик не сомневался, не успеет он толком ко всему привыкнуть, как солнце догонит их и зальет жарой и отвесным светом.
1 2 3 4 5 6 7