Готов?
– Да.
Колин попытался ввинтиться в туннель. Это было почти невозможно, но отчаяние перетянуло чашу весов. Как только ему удалось перевернуться на живот, Дуратрору оставалось только завернуть его ноги за угол. С этого момента Колин даже получил преимущество перед остальными, так как теперь все, кроме него, лежали на спине, а ползти в таком положении было делом изнурительным.
Фенодири двигался резкими толчками с обновленной силой, потому что, по его сведениям, этот изгиб туннеля был последней грозной опасностью на их пути. Можно себе представить, в какой ужас он пришел, когда вдруг неожиданно под его мечом плеснула вода. Гном вертел головой, но ничего не мог разглядеть, он протянул руки вперед, и они сообщили ему плохие вести. Туннель оказался затоплен по самый потолок капающей сверху водой! Такого не было ни во времена его отца, ни раньше!
На сколько разлилась вода? На дюймы? На ярды? Он должен каким-то образом, не дыша, пронырнуть этот участок. Сейчас Фенодири даже не замечал, каким неровным было его дыхание. Пути назад все равно не было, и это заставило его решиться. Лучше уж быстрый путь в небытие, чем длинная дорога! Правда, надо было обладать стальными нервами, чтобы решиться войти, а затем и нырнуть в эту воду.
Момент сомнений и выбора у Сьюзен, Колина и Дуратрора длился в три раза дольше. Хотя, собственно, никакого выбора не было. Они яростно боролись с охватившим их ужасом, но эта битва была непродолжительна: вода здесь собралась в небольшое углубление, и когда примерно через два ярда они вынырнули на другой стороне, в легких сохранялось еще немного воздуха. Они зарыдали или засмеялись, кто как, в соответствии со своей натурой, но звуки издавали совершенно одинаковые.
Немного времени прошло, и потолок в туннеле начал отделяться от пола и уже можно было ползти на четвереньках.
Ребята боролись с намокшими лямками своих рюкзаков и говорили, говорили громко, взахлеб, вновь переживая грозные опасности и положения, в которые они попадали, и радовались тому, что можно снова двигаться свободно.
– Если посмотреть в целом, – сказал Фенодири, – Эрльдельвинг не так уж плохо обошелся с нами. Я боялся, что он окажется куда более жестоким. С этого момента опасность уже невелика, если только мы отнесемся с уважением к небольшим рискованным ситуациям, которые нас могут ожидать впереди.
Теперь путники двигались полным ходом, потому что дневного света оставалось едва ли на час, а перспектива провести ночь в промокшей одежде, в грязи, а не в постели, была, прямо сказать, мало привлекательной.
Некоторое время спустя Сьюзен вдруг показалось, что там, впереди, где-то над плечом Фенодири, она видит какое-то светлое расплывчатое пятно. Она погасила фонарь.
– Эй, Сью! Что это еще за игры?
– Смотрите! Дневной свет! Там!
Так и было. И скоро все убедились в этом. Туннель кончился, и путники оказались на дне шахты. Ее влажные поблескивающие стены конусом поднимались вверх к крошечному голубому квадратику, высоко-высоко, казалось, в иных мирах.
– Неужели нам предстоит лезть по этой стене? – спросил Колин.
– Нет, – засмеялся Фенодири. – Ну, было бы просто ужасно, если бы я заставил вас проделать еще и это. Нет, нас ожидает кое-что полегче.
Он пошарил ногой за грудой какого-то мусора, сваленного на дне шахты.
– Это где-то здесь… ага, нашел! Он сдвинул в сторону кучу сухих веток, под которой в полу обнаружился проход.
– Вот он, выход из Эрльдельвинга! Выйдя отсюда, мы уже не смогли бы вернуться назад.
Проход представлял собой как бы продолжение шахты, идущее под углом к ней, только вдвое уже. Шахта была прорыта в глине, гладкая поверхность стен поблескивала, не виднелось ни расщелин, ни выступов.
– Нас ждет приятная дорога, – сказал Фенодири, садясь на самый край прохода и, улыбаясь, поглядел на Сьюзен.
Он глянул вниз, кивнул и оттолкнулся. Едва слышный всплеск обозначил конец его глиссады, и издалека снизу донесся бодрый голос.
Сьюзен опустилась на край с величайшей осторожностью, но он стал крошиться у нее под рукой, и она исчезла в туннеле с быстротой пули, выпущенной из ружья. Сьюзен неслась по гладкой поверхности все быстрее и быстрее. Шлеп! И она оказалась по пояс в жидкой глине, которая смягчила ее приземление. Ну, а об остальном нельзя было сказать ничего хорошего.
– Ох!
– Протяни руку, слева от себя нашаришь угол скалы; уцепись за нее и вылезай. Хорошо. Теперь нащупай дорогу к туннелю. Скоро мы уже отсюда выберемся.
Туннель был затоплен примерно фута на три, но потолок нависал высоко, а главное, что туннель был короткий. Он кончался шахтой. Ее стены покрывали широкие уступы, так что подниматься по ним было все равно, что идти вверх по гигантской лестнице. Только под конец стало труднее – стена поднималась вертикально, но зато в ней было полно расщелин, так что друзья без особого труда достигли вершины. Оттуда коротенький проход вел в круглую пещеру, и вот они вышли на свет. Настоящий дневной свет!
По стволу срубленного дерева Фенодири, а за ним, тесно, друг к другу, и все остальные, перебрались из пещеры в глубокую лощину, а та превратилась в небольшое ущелье, а над ними синело небо, прохладный, живительный, сухой воздух наполнил их легкие.
Склон ущелья был изрыт всякими ямами и углублениями. Ребята и гномы ринулись вверх, чуть не опрокидывая друг друга, стремясь поскорее покинуть бесконечную монотонность камня, вырваться из его вечного застывшего молчания – к свету, к жизни, к земным широким горизонтам. И вот уже под ногами у них – трава, а щеки их овевает ветер.
Стромкар поет
Над этим ущельем как раз и вилась дорога эльфов. Гномы поторапливали Колина и Сьюзен, чтобы поскорее попасть туда. Ступив на дорогу, оба гнома позволили и себе немного расслабиться, потому что, как сказал Дуратрор, всякий, находящийся на ней, становится невидим для постороннего глаза. Вся компания являла собой довольно причудливое зрелище: они точно были одеты в комбинезоны из красной глины, инкрустированные желтым песком, который не удержался только на лицах, но зато щеки и лоб были размалеваны красным, точно боевой окраской индейцев, вступивших на тропу войны. Однако все это не имело ни малейшего значения, раз они, взявшись за руки, направлялись в Фундиндельв. Руки и ноги ныли, но от этого еще слаще становилась перспектива близкого отдыха. После всего того, что им пришлось пережить в мрачных каменных пещерах, вид этой тихой красоты, этого убывающего дневного света среди душистых сосновых стволов казался просто нереальным.
– Как во сне, – воскликнула Сьюзен, – ну просто как во сне. Мне даже кажется, что вокруг нас звучит музыка!
– И мне кажется! – поддержал ее Колин. – Точно арфа звучит. Что бы это могло быть?
– Арфа, – сказал Фенодири, улыбаясь. – Взгляни, вон на Золотом Камне стромкар играет.
Они подошли к перекрестку дорог, и там, справа от них, лежал валун. Решительно ничего золотого в нем не было – просто отколовшийся от горы продолговатый камень. Он был грубо обработан совершенно неизвестно для какой надобности людьми, давным-давно умершими.
На вершине этого камня сидел молодой человек, перебиравший струны арфы. Был он чуть меньше трех футов ростом, кожа его отливала перламутром, его зеленые волосы волной ниспадали до самого пояса. А из-под пальцев лилась печальная мелодия, похожая на журчание воды, бегущей по камешкам. Он пел:
Когда лето настанет зимой,
Тогда будет опасность войны,
Ворона сядет на крест без перекладины
И легко напьется благородной крови.
Между девятью и тринадцатью
Разразится беда,
И волк с северо-востока возжаждет примчаться сюда,
На высокий холм посреди леса.
Возле креста без перекладины
Погибнет отважный орел.
– Чего это ты распеваешь эти древние пророчества? – спросил Дуратрор. – Они, что, должны теперь исполниться?
– Кто знает? Я только пою про лето, которое настало зимой. Ваша дорога лежит в Фундиндельв?
Все время, пока стромкар говорил, он перебирал серебряные струны, и его голос, похожий на звон колокольчика, звучал как песня. Он ни разу не взглянул ни на ребят, ни на гномов, а только пристально глядел на струны, а иногда бросал взгляд на вершины холмов.
– Да, действительно, – ответил Фенодири. – И мы несем с собой волшебный камень Бризингамена.
– Я этому рад, – сказал стромкар. – Но вы туда не попадете.
– Что ты такое говоришь? Почему это мы не попадем туда?
– Потому что покрытый толстой кожей сидит и стережет Холиуэлл – Святой колодец, а Меняющая Обличье стережет ворота. И к ним стекаются толпы мортбрудов. К закату дня туда прибудут также сварт-альфары и все остальные темные силы. Никакие птицы не летают сегодня, только вороны – глаза Морриган. Через час стемнеет. Постарайтесь к этому времени не оказаться под открытым небом.
– С этого часа наши мечи всегда к твоим услугам. Ты сделал больше, чем спас нашу жизнь. Стромкар поклонился.
– Мой народ поможет вам по мере возможности. Счастливо.
Он спрыгнул по другую сторону Золотого Камня и исчез.
– Мне ни разу не пришло в голову, что они поступят именно так. Хотя это было очевидно. О! Мне не хватает мудрости, которой должен обладать всякий гном!
– Неправда, – сказал Дуратрор. – Твой ум послужил нам сегодня на славу.
– Однако, что же теперь делать?
– Я не знаю.
– Мы успеем попасть на ферму засветло? – спросил Колин.
– А это хороший план! Фенодири даже захлопал в ладоши.
– Если повезет, мортбруды не узнают, что ты с нами, Дуратрор. Им, конечно, это могут сообщить сварт-альфары, те наверняка припозднятся, так как, полагаю, все еще ищут нас в западных рудниках. Мы вполне успеваем на ферму, только послужит ли фермерский дом достаточной защитой на эту ночь, я не уверен.
– А что с камнем?
– Нам надо найти Каделлина. В его руках он будет сохраннее, к тому же, может быть, он сумеет использовать его силу, чтобы и нас защитить.
– Ну, что же, тогда дайте мне камень, я доставлю его ему раньше, чем вы доберетесь до фермы.
– А вон то ты видишь? – спросил Фенодири, показывая куда-то вдаль.
– Вижу, ну и что? Грачи каждый вечер собираются в стаи, и даже в еще большие, чем та, что ты мне показываешь.
– Ты разве не слыхал, стромкар сказал, что птицы сегодня не летают. Это не грачи. Тебя разорвут в клочки в одну минуту. Они знают, где находится Каделлин, не хуже нас, и уверены, что мы будем искать его.
– Тогда как же мы отдадим ему камень?
– Нужно крадучись пробраться к холмам и отыскать его там.
Колин взглянул на клубящуюся массу Пеннинских гор, откуда уже начинала наползать ночная тень.
– Но как же мы отыщем его там, на холмах, и как вообще сможем незаметно туда дойти, когда идти нам придется по сплошной открытой болотистой равнине? – спросил он.
– Идти будем днем, когда зрение мортбрудов и свартов слабеет. А на открытом пространстве мы скорее сможем заметить мортбрудов издали. Но это не сегодня. С Каделлином я должен встретиться на вершине Шаттлингслоу на рассвете на четвертый день от сегодняшнего. Мало надежды найти его раньше. Теперь величайшая наша задача состоит в том, чтобы до тех пор избежать встречи с мортбрудами.
И они на всех парах двинулись в сторону фермы, укрываясь под деревьями, когда имелась возможность, хотя дороги в этот час были пустынны. Только редкие рабочие с ферм на велосипедах иногда задерживали их продвижение, потому что гномы настаивали на том, чтобы прятаться при любом признаке чего-либо живого.
– Мортбруды могут появиться в любом обличье, – заметил Дуратрор.
Они приближались к ферме при свете первых звезд, и тут увидели коренастую фигуру Гаутера и рядом с ним Скэмпа. Гаутер совершал вечерний обход, запирая на ночь овчарню и конюшню. Отдельные вечерние звуки – скрип двери, звон цепи, удар каблука о булыжник – все это так отчетливо слышалось в сумерках.
Гаутер уже направился было к дому, когда усталая компания ввалилась во двор.
– Привет, – сказал он, оглядывая их с ног до головы. – Что же это творится? У вас такой вид, точно вы побывали в каждой канаве отсюда аж до самого Ворниш Нука! Эй, а где ваши велосипеды?
– Нам есть что рассказать, фермер Моссок, но лучше, если мы это сделаем, имея крышу над головой, – обратился к Гаутеру Фенодири.
– Что?
Гаутер уставился на гнома.
– Ага, погоди-ка! Я тебя знаю! Ты тот парень, который так напугал меня несколько месяцев назад, а? Мне надо бы с тобой посчитаться, но раньше скажи, в какую беду ты завлек этих ребятишек?
Он навис над гномом и протянул руки, чтобы схватить его, но Делатель Вдов, как молния, появился из ножен и его острый кончик уперся в крепкую грудь Гаутера.
– Да, это я. И много беды вышло из твоих слов, хотя и не по моей вине. Я не желаю тебе зла, фермер Моссок, и даже намерен просить твоей помощи. Но каждая минута, которую мы проведем тут на виду, может стоить нам жизни. Давай разбираться за закрытыми дверями.
– Ты должен верить ему, Гаутер! – воскликнул Колин.
– Ты просто обязан! – поддержала Сьюзен. – Он сегодня несколько раз спас нам жизнь!
– Опасно находиться здесь сейчас?
– Ты поймешь, когда мы тебе все расскажем! Гаутер взглянул на измученные лица ребят, потом на крепкий клинок.
– Ладно, – произнес он медленно. – Вы можете войти. Но только не вздумай сделать и шагу, пока ты держишь это в своей руке, и запомни, ты мне все объяснишь, и как следует.
Фенодири убрал меч в ножны и улыбнулся.
– То, что я расскажу, будет интересным, фермер Моссок.
– Да-а, это самое странное из всего, что я в жизни слышал. А ты, Бесс?
Бесс гладила наскоро выстиранную тунику Фенодири. Она махнула рукой с утюгом в сторону гномов, сидевших на корточках по обе стороны камина, завернувшись в байковые одеяла.
– Что толку говорить, будто свиньи не умеют летать, когда видишь, как они гоняются за ласточками в небе. Но мне все это не нравится, И вы говорите, что должны отнести Брайдстоун на вершину Шаттлингслоу утром в пятницу? Это просто. Побудьте у нас, оба, если захотите, а затем садитесь в автобус в Уилмслоу и поезжайте до Уилдборклау, и вам останется только подняться на холм и повстречать вашего чародея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24