Когда он очнется, голова у него будет сильно болеть. А у седого еще и низ живота поболит до завтра. Но ведь Змей их предупреждал, так ведь?
Калечить стариков — последнее дело. И постыдное. Юшкина Змей уложил бережно — аккуратно ткнул пальцем в хитрую точку среди жировых складок на пузе, подхватил старика и присел вместе с ним. Устроил Юшкина на полу и, прежде чем встать, сорвал с груди пацана переговорное устройство, проводок от которого шел к параллелепипеду штатной рации на сержантском ремне. Устройство с микрофоном Змей раздавил каблуком, разгибая колени.
Он выпрыгнул из квартиры на лестницу. Выхватил ключи из кармана, запер дверь. На два ключа, а обычно закрывал на один. Второй замок со стороны прихожей имеет такую же замочную скважину. То есть визитеры заперты снаружи. Без рации. Без навыков обращения с непростым телефонным аппаратом в квартире. Придется им, когда очнутся и смогут открыть окна, орать на весь двор. Или прыгать со второго этажа, на что менты вряд ли решатся, учитывая состояние их здоровья.
Змей выбежал из парадного, побежал за угол. Прыгнул через загородку газона, метнул ключи в заросли сирени. Перебежал улицу. В соседний двор уже не вбежал, а вошел. Пересек быстрым шагом открытое пространство с песочницей посередине, обогнул жилой дом, близнец своего... то есть того дома, который Олег Змеев долгие годы называл «своим».
Человек без дома и, возможно, без будущего, особый порученец по кличке Змей вышел на широкий проспект, разрезавший город на две неравные половинки. Змей прошелся по тротуару до бордюрного камня. Посмотрел влево, ища глазами «тачку», готовый голосовать, посмотрел вправо и увидел, как притормаживает напротив конгломерата торговых ларьков фура дальнобойщиков.
Изначально Змей собирался поймать «мотор», доехать до окраины и, расплатившись с шофером, добраться пешим строем до лесополосы за городом, где у него был оборудован схрон с оружием, а также с деньгами. И с фальшивыми документами. Впрочем, документы оформляли «шмели», которым больше доверия нету, а значит, придется обходиться без паспорта на чужое имя со своей фотографией.
Змей увидел, как из кабины фуры вылезает шофер-дальнобойщик, как шоферюга идет вразвалочку к ларьку с вывеской «Табак». Змей прикинул, сколько у него осталось дензнаков, сколько патронов в обойме «ТТ» с глушителем, и отказался от изначальных планов.
— Командир! — Он перехватил шоферюгу, возвращающегося к фуре с пачкой «Беломорканала» в мозолистой руке. — Командир, ты, часом, не до Москвы пилишь?
— Стоха, — ответил сметливый «командир».
— Без проблем, — кивнул Змей и полез в карман за деньгами. Удачно, что позавчера выдавали зарплату с премией, средств хватит на все задуманное.
Колю Шмакова жалко, конечно, но ничего не поделаешь — дело прежде всего!..
6. Город мебельщиков
Энский мебельный комбинат выстроили в конце тридцатых за околицей одноименного поселка. Вплоть до середины шестидесятых комбинат расширялся. Само собой, рос и поселок, обступая со всех сторон, окружая мебельного кормильца. К началу восьмидесятых поселок дорос до статуса города, а жилые районы замкнули кольцо вокруг производственных мощностей. С высоты птичьего полета мебельный гигант казался жирной мухой, которая запуталась в паутине городских улиц.
Парадный вход на мебельное производство расположился в историческом здании самого первого заводоуправления. Фасад приземистого, трехэтажного здания из красного кирпича украшал монументальный лозунг на все времена: «РЕШЕНИЯ ПАРТИИ — В ЖИЗНЬ!»
В середине восьмидесятых, аккурат в начале перестройки, подновили забор, что примыкал с обеих сторон к зданию с универсальным лозунгом. А перед главной проходной разбили скверик с обязательным памятником, сами догадайтесь кому. Вблизи парадного здания забор украшали портретами передовиков-мебельщиков, и скверик был чист да ухожен. Но чем дальше от лозунга, тем и забор все менее и менее презентабельный, и деревца редеют.
Практически напротив официального входа, за сквером, через улицу, гордо возвышалась еще одна собственность комбината в целых семь этажей. Выражаясь цинично, семиэтажная собственность как бы отпочковалась от основной, вырвалась на свободу и перебежала через улицу. В доме находился техникум, в нем готовили среднее звено специалистов по мебельному делу.
С крыши техникума прекрасно просматривался и скверик, и лысина памятника, и улица, и официозная проходная. С крыши открывался замечательный вид на вылизанные в канун приезда высокого гостя окрестности. Ребенку, и тому понятно, что снайперы из «лички» — из службы личной охраны охочего до хождения в народ первого президента СССР, устроятся бдеть не где-нибудь, а именно на крыше техникума...
До подмосковного города Энска Змей добрался к утру воскресенья. До появления снайперов на крыше техникума осталось всего или еще сутки. Для администраций города и комбината, разумеется, всего сутки. То есть слишком мало, чтоб долизать до блеска и без того уже вылизанное. Перед проходной еще горбатились ударники с метлами, а у фасада техникума уже крутились суровые мужчины в строгих костюмах не по сезону, уже проводили рекогносцировку, привязку к местности.
Старательных подметальщиков и суровых мужчин Змей рассмотрел из окошка автобуса, маршрут которого пролегал по улице, отделившей техникум от комбината. Заметил Змей и рекордное количество милиционеров вдоль всей протяженности параллельной бесконечному забору улицы.
Со вчерашнего дня Змей несколько изменился. Куртку-ветровку поменял на пиджак, футболку сменила рубашка. Изменилась его прическа — волосы торчали коротким ежиком. Изменилась и осанка, сегодня он сутулился, от чего казался много ниже своего роста.
Автобус свернул с главной улицы Энска, повернулся багажником к забору комбината, и Змей вышел. Шаркая кроссовками, деловито, но без особенной спешки двинулся переулочками и оказался с тыльной стороны техникума.
В отличие от фасада тыльную сторону техникума огородили. За двухметровой капитальной стеной наличествовал хозяйственный двор со всякими полезными пристройками и постройками. Непонятно, что с этого двора можно стырить, но по верху стены тянулась колючая проволока. Суровых мужчин в одинаковых костюмах с этой стороны и техникума, и стены с колючкой — ни одного. Отсюда вывод — помимо колючки, вьются на двухметровой высоте и проводки сигнализации.
Равнодушный взгляд Змея исследовал стену, удостоил внимания проволоку с колючками и скользнул выше. Сутулый гражданин едва-едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Уголки рта потянулись к ушам, как только глаза узрели выпуклый орнамент и на этой, тыльной стороне семиэтажки.
Техникум возводили в те времена, когда было принято украшать подобные учреждения барельефами, колоннами и орнаментом. Это изрядно упрощало планы особого порученца. И по фасаду, и, как выяснилось, не только по нему от первого этажа до крыши тянулись этакие пунктиры кирпичей, нарочно выступавших из плоскости кладки. Они же, эти кирпичные выступы, опоясывали здание и по горизонтали, как бы подчеркивая каждый этаж. Таким примитивным образом архитекторы боролись за индивидуальность, создавая лишние трудности прорабам и каменщикам.
Сдерживая улыбку, Змей отвернулся от техникума, перешел тихую улочку, прошагал по тропинке, пересекавшей газон, вошел в тень тополей, во двор, где пахло сиренью. Почти такой же, как и двор, к которому он привык. И хрущобы вокруг — ну точная копия привычных.
Змей шел наугад, искал, где бы перекусить. Денег после частичной смены гардероба и неизбежных трат на транспорт у него осталось всего ничего, а в желудке булькало. Наконец он неожиданно вышел к довольно-таки приличной пельменной. Хватило на двойную порцию самого дешевого блюда в меню — «пельмени с уксусом» — и на два куска черного хлеба. На компот не хватило, однако трехкопеечная монетка еще оставалась.
Последнюю монетку Змей сунул в щель автомата «газ. вода» по выходе из пельменной. С удовольствием выпил стакан газированной воды с лимонным сиропом и повернул обратно, вернулся в жилой квартал сразу за тылами техникума.
В Советском Союзе царствовали ГОСТы, нормативы, правила, положения и т. д. и т. п., в том числе и на устройство подземных коммуникаций. Проще говоря — все подземные ходы с трубами, проводками, кабелями прокладывались строго-строго! — руководствуясь едиными общими принципами, возведенными в ранг закона. А ежели известен общесоюзный алгоритм подземных коммуникаций — если когда-то тебе его объяснили и сдан экзамен на практике, — то без разницы, в каком из городов среднерусской полосы возникнет необходимость переместиться из пункта "А" в пункт "Б" крысиным, так сказать, путем. Точнее: из пункта "Ж" — жилой квартал — в пункт "Т" — техникум.
В крысиную вотчину Змей проник через стандартный подвал стандартной хрущобы. Дверь в подвал в отличие от аналогичной в родном до вчерашнего дня парадном Олега Змеева очень удачно была заперта на врезной, а не навесной замок. Змей вскрыл его легко и, разумеется, закрыл за собой.
Конечно, он изрядно испачкался, ползая в узких пространствах, где и кроликам тесно. И ноги, случалось, мокли, когда в пространствах попросторнее перешагивали вонючие ручейки. Ни фонарика, ни спичек, ни зажигалки с собой. Кромешная тьма вокруг, и только благоприобретенные навыки помогают петлять по лабиринтам. И не только навыки ориентирования после давних занятий по системе «КРОТ», но и навык держать в узде нервную систему — самый главный навык.
Подземный марш-бросок затянулся на часы. Несколько часов Змей преодолевал расстояние, которое поверху преодолевается за минуты. Однако обошлось без трагических приключений. Грязь — ерунда, важно, что руки-ноги целы. Змей даже не поставил себе ни одного синяка. Обошлось даже без серьезных царапин.
Полумрак подвалов под техникумом для Змея стал тем самым светом в конце тоннеля, какой является синонимом долгожданной победы. Жаль, до победы было еще далеко. Лишь завтра на крыше техникума выяснится, кто победил: Змей обстоятельства или они Змея...
Свет сочился в подвальные помещения техникума через узкие щели-бойницы возле самой земли. Со стороны фасада оконца-бойницы были прикрыты металлической сеткой. Со стороны двора в проемы бойниц спокойно лазили кошки, а значит, и Змей пролезет, когда придет время.
Змей снял пиджак, повесил его на горячую трубу, чтобы грязь до вечера подсохла и ее можно было стряхнуть. Разложил на трубе носки, поставил сушить кроссовки. Оторвал лоскут от низа рубашки и занялся чисткой оружия.
Он чистил пистолет с маниакальной тщательностью, каждую детальку, пружинку, винтик. Ему некуда было спешить, Змей ждал темноты.
А выше и много выше уровня фундамента по этажам техникума ходили серьезные мужчины в одинаковых костюмах. Все двери, кроме входной, местные кагэбэшники опечатали еще вчера, в субботу. Тщательно осмотрели все помещения и наклеили на запертые двери полоски бумаги и на полосках поставили печати. Приезжие, совершая обход, проверяли работу коллег. Несколько человек готовились заночевать в холле техникума. Один осматривал забор со стороны тылов, только забор, здание его не интересовало, а инспекция капитальной стены-забора удовлетворила вполне. Работа «лички» в СССР была столь же тщательно застандартизирована, как и вышеупомянутый труд землекопов. Искусство диверсанта в том и состоит, чтобы использовать стандарты в свою пользу.
Шли часы — один, другой, третий. Дежурные в холле позевывали. Прочие приезжие инспектировали жилые и нежилые постройки вдоль улицы, по которой завтра поедет президент, а также цеха мебельного гиганта, которые посетит глава государства.
Часы шли вереницей, уходили в вечность. Часы-бурлаки тянули за собой перегруженный заботами день. Подкрался вечер, разведчик ночи, солнце спряталось от него за бруствер горизонта. Энск оккупировала ночь. За стеной с колючкой и проволокой сигнализации вспыхнули фонари. Контраст между очагами естественного света и мраком во дворике техникума не позволил бы даже самому глазастому наблюдателю, ежели таковой бы вдруг объявился, распознать мелкие архитектурные детали семиэтажки. Со стороны жилых кварталов техникум выглядел черной глыбой во мраке. И досужий наблюдатель тем паче не разглядел бы, как по сей глыбе забирается человек.
Через бойницу подвального оконца Змей вылез во дворик. Вылез и полез вверх по стене, используя в качестве опор выступающие из кладки кирпичи.
От естественного страха высоты курсант Змей избавился раз и навсегда на первом же практическом занятии, с ней, с высотой, связанном. Курсантов подвели к двум высоченным шестам, врытым в землю, и с перекладинами к торчащей на много-много метров вверх строго вертикальной лестнице самого примитивного типа. Требовалось вскарабкаться до конца лестницы, перелезть через верхнюю перекладину и карабкаться обратно вниз. Чтобы после опять лезть вверх. И так раз за разом. В первый раз страшно, колени дрожат, руки потеют. И неудобно — кто-то еще лезет вверх, а кто-то уже вниз, а перекладины для всех общие. В первый раз спускаешься, голова кругом, и кажется, что повторить подъем-спуск уже не получится. Разу к пятому к подъему-спуску как бы привыкаешь, и страх потихоньку уходит. А раз через пятьдесят уже не до страхов — мышцы ноют, руки трясутся от усталости, едва ухитряешься цепляться за перекладины, и самому удивительно, что ухитряешься. А через сто подъемов-спусков чувствуешь только усталость, и страха не только нет, но о нем уже просто забыл.
Когда уходит страх, за ним норовит сбежать осторожность. На последующих занятиях, связанных с высотой, курсантов учили дружить с осторожностью. Учили будущих особых порученцев лучшие инструкторы страны по скалолазанию. Курсанты учились ползать по вертикальным плоскостям сразу без всяких страховок. Научились, выжило большинство, однако не все.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6