Никто не предвидел, что Жан-Клод Бомэ наткнется на практичный, эффективный способ летать быстрее света, а Мэнни Кобри сконструирует эту чертову штуковину. И вот, полюбуйтесь, всего три поколения сменилось после того, как Нил Армстронг впервые ступил на поверхность Моря Спокойст­вия, а мы уже исследуем окрестные звезды. Можно сказать, мы за одну ночь совершили ка­чественный скачок в способах перемещаться по космическим далям.
К несчастью, у нас практически не развита техническая инфраструктура, чтобы обеспечить этот новый чудесный потенциал. Мы наносим на карту просторы Галактики, хотя белых пятен еще хватает в нашей родной Системе. Мы познали слишком быстро и... не без утрат... - генерал слегка замялась, вспомнив то ли о собственной трагедии, то ли о ком-то из знакомых, - ...что путешествия в Дальнем космосе - детская забава по сравнению с полетом от Земли до Марса или до Внешних планет. Здесь весьма уместна такая аналогия: возьмем современный сверхзвуковой авиалайнер с водородным двигателем и забросим его на сотню лет назад. В 1960 году самые бы­стрые коммерческие лайнеры летали со скорос­тью пятьсот узлов на десяти тысячах метров, беря на борт около сотни пассажиров. Но большинст­во самолетов не достигали даже этих показателей. А теперь введите туда «боинг» три семерки, ле­тающий со скоростью в четыре маха, то есть почти две тысячи узлов, на пятидесяти тысячах метров с шестью сотнями пассажиров. Как с этим справилась бы контрольно-диспетчерская служба? В те дни гражданские радары не дотягивали до этого уровня, и если бы сверхзвуковик летел на полном газу, диспетчер и глазом моргнуть не успел, как его бы и след простыл. И как же аэро­порт должен справляться с управлением полета­ми? Полнейший хаос.
- И эти фантазии стали для нас явью, - снова вступил Элиас. - Корабли Бомэ настоль­ко хороши, что им это во вред. Хорошо бы пус­тить их в дело, но у нас подрезаны крылья, по­тому что мы не можем с такой же легкостью путешествовать в пределах собственной Систе­мы. Откровенно говоря, любой системы, пока та полностью не внесена в лоции. Ваши маяки и рапорты о встреченных астральных телах до­полнят уже собранные данные и дадут нам воз­можность разработать приемлемую и столь не­обходимую лоцию.
- Дэвид, - перебила его Кэнфилд, - при­шли остальные гости...
Ближайшие пару минут все обменивались приветствиями, рассаживались, заказывали на­питки и блюда. Напротив Николь села невысокая женщина с майорскими погонами на плечах. Оливковую кожу оттеняли волосы цвета воронова крыла. Окинув мимолетным взглядом Поля, она воззрилась на Николь. Звезда на ее «крылышках» означала, что она - старший пилот.
- Катарина Гарсиа, командор вашей экспе­диции, - представила ее генерал. Майор едва за­метно кивнула. - Она отвечает за стратегические аспекты экспедиции и в повседневную деятель­ность на судне вмешиваться не будет, если не сочтет это жизненно необходимым. Вы же, Николь, командир корабля со всеми вытекающими пос­ледствиями.
«Несмотря на то, что я провалилась, - терза­лась Николь. - Мало того, что мне дают назна­чение, так еще чуть ли не лучшее! Только на сей раз не на симуляторе, а в действительности!»
Погрузившись в эти мрачные раздумья, она вполуха слушала, как Кэнфилд говорила, что Полю придется сидеть на двух стульях - в каче­стве штурмана и офицера электронных систем. Он будет присматривать за оборудованием и ус­тановкой маяков. В экспедиции участвуют трое специалистов: двое мужчин и женщина. Рядом с Николь села японка, ее ровесница, высокая сногсшибательная красавица.
- Не надо так таращиться, - негромко, с улыбкой проронила она, и Николь смущенно схватилась за бокал с вином, пробормотав:
- Иисусе! - И резко выпрямилась с увлаж­нившимися глазами, когда огненный смерч про­несся по пищеводу. Медленно выдохнув, она взяла предложенную соседкой булочку, с ужасом гадая, как такое количество алкоголя скажется на ее истощенном организме; не хватало еще для полной радости опростоволоситься перед генера­лом. И вдруг, содрогнувшись, осознала, что по-прежнему сидит с разинутым ртом и округлив­шимися глазами.
- Извините. - Она взяла себя в руки, боясь поглядеть по сторонам.
- Ничего, я привыкла. - Подавшись впе­ред, японка полушутя продолжала заговорщицким тоном: - По-моему, все обошлось, стар­лей. Если и была какая-то faux pas, то строго между нами.
- Просто я ни разу не встречала голубоглазых японок.
- Это мой дед виноват. - У нее и улыбка ве­ликолепна; похоже, эта женщина любит посме­яться. Николь позавидовала ее непринужденнос­ти и умению легко сходиться с новыми людь­ми. - Ваш горец, швед из Миннесоты, умыкнул мою бабулю, как цунами, пойдя по стопам ее родного деда, обаявшего голубоглазую блондинку из посольства. Уж такова моя японская семей­ка - сплошь бросающие вызов обществу иконо­борцы, полиглоты без роду-племени. А если вы считаете, будто я диковинка, то вам бы повидать мою тетушку Бриджит.
- Так вы американка?
- Не-а. Просто свободно говорю по-английски и имею уйму родственников, раскиданных по всему континенту от Великих озер до Скалистых гор.
- А я с Восточного побережья, из Массачусетса.
- В самом деле? Я провела лето в Массачу­сетсском технологическом, в докторантуре.
Сравнив даты, Николь обнаружила, что для нее это было традиционное «зверское» лето - тяжкая прелюдия первокурсников Академии ВВС. Некоторое время они предавались воспо­минаниям о пиццериях, которые обе знали и лю­били посещать, когда Николь вдруг воскликнула, тряхнув головой:
- Какая же я идиотка!
- В каком смысле?
- Мы так долго болтаем, а я даже не знаю вашего имени!
- А я все ждала, когда вы спросите. Залившись краской, Николь ощутила, что мир незаметно, но подозрительно покачивается.
- И где эта долбаная пища? - пробормотала она смущенно, затем повернулась к новой по­дружке. - Я пропустила все мимо ушей, когда генерал Кэнфилд представляла пришедших. За­думалась об экспедиции.
- Это большая ответственность.
- Особенно для того, кто еще утром считал себя отчисленным.
- Отличный способ вселить уверенность в своих пассажиров!
- Боже, я пьяна!
- Ничуть. Но вы так подставляетесь, что я не в силах сопротивляться искушению поддеть вас. Меня зовут Ханако Мураи. Для друзей просто Хана. И давайте перейдем на «ты»!
- А я Николь Ши, но ты, наверно, уже знаешь.
- Что касается Ши, конечно - твоя фамилия написана на карточке. - Хана постучала пальцем по пластиковой карточке, приколотой к кителю Николь. Услышав огорченный стон подруги, Хана улыбнулась еще шире и не удержалась от смеха. - Ничего не могу поделать, Ши, ты слиш­ком легкая мишень!
- А кто эти парни? По-моему, на сегодня я уже достаточно нахлебалась и впредь намерена действовать наверняка.
- Этот изысканный ученый муж - Шэгэй Шомрон из Еврейского университета. Он естест­венник, и все биологические эксперименты лежат на нем.
Телосложением израильтянин напоминал блок­гауз - массивный и невзрачный, но абсолютно надежный. Он выглядел бы гораздо уместнее в каком-нибудь захолустном кибуце, где одинаково легко мог бы голыми руками корчевать пни и ремонти­ровать автомобили даже без домкрата. Его бобрик и борода некогда были черными, но теперь изрядно поседели. Обмениваясь рукопожатием, Николь мысленно сравнила его с большим добродушным медведем и ни чуточки не удивилась, узнав, что именно так Шомрона и прозвали.
- Долговязый тролль рядом с ним - Андрей Михайлович Зимянов...
- Тролль?!
- В смысле такой же «уродливый, как...». Николь недоверчиво переводила взгляд с Ханы на Андрея и обратно.
- Ты шутишь? Вы с ним достойная пара.
В ответ Хана как-то странно посмотрела, иро­нично скривив губы и намекая на явно упущен­ные из виду обстоятельства.
- Кто-то же должен сохранять чувство меры в отношении мужчин.
- Ну-ну, к чему уж так... - Тут имя и лицо слились в памяти Николь воедино. - Постой, а он не...
- Центрфорвард скайболъной команды совет­ских Космических Сил из Гагарина. Тот самый, что в последний раз разделал ваших под орех.
- Я видела финал. Впечатляет.
- Такое лицо не забудется. Да и фигурой Бог не обидел.
- Хана, ради Христа! Он же услышит тебя. Или Кэнфилд!
- Не бери в голову, он про меня и не такое говорит. Кстати, похоже, он весьма увлечен твоим мистером да Куна. Добьется ли он вза­имности?
- Он голубой? - уточнила Николь, а про себя вздохнула: «Можно было догадаться сразу».
- Андрей-то да, я спрашиваю про Поля.
- Навряд ли. Я не интересовалась. А что, воз­можны проблемы?
- Сомневаюсь, - покачала головой Хана. - Андрей уже бывал здесь прежде. Это его третья дальняя экспедиция. Полагаю, он знает, чего ждать и как держаться. С точки зрения медицины он чист, как и любой из нас. Наверно, даже чище, если учитывать его опасные наклонности.
Николь долгим, пристальным взглядом по­смотрела на русского, просто и естественно ставшего центром разговора. Когда же он ода­рил ее ослепительной улыбкой, она не могла не ответить тем же. Хотя невольно вспомнила о ка­рантинных правилах, возбраняющих гомосексу­алистам посещать Землю или, хуже того, летать в космос, если им вздумается вернуться на род­ную планету. Во времена юности отца Николь СПИД взял с человечества обильную дань; от­голоски этой трагедии слышатся и поныне, и никому не хочется, чтобы подобные вирусы распространились за пределы атмосферы. Ирония же заключается в том, что благодаря тща­тельному медицинскому контролю и профилак­тике нравы здесь куда свободнее, чем на Земле. Николь это только радовало.
- А это кто? - Она указала на мужчину слева от Ханы.
- Ну, ты воистину с Земли свалилась! Это, душа моя, наш наемный убийца. Блюститель зако­на. Его золотой значок означает, что он старший комиссар, лучший из лучших. Зовут Бен Кьяри.
- По виду не скажешь.
Действительно, распознать в нем офицера ох­раны правопорядка было бы трудновато - густые усы, собранные на затылке в «хвостик» длинные каштановые волосы, расхлябанность, словно в его скелете недостает костей, черная форма меш­ком болтается на сухом, поджаром теле и укра­шена только золотым значком и карточкой с име­нем. Казалось, разговоры окружающих наскучи­ли ему, и он вот-вот задремлет. Серебряные виски и глубокие, как у Кэнфилд, морщины во­круг глаз и рта заставляют задуматься о том, сколько же ему на самом деле лет. Не слишком привлекательное лицо несет отпечаток сурового, неукротимого нрава; Николь вспомнились ста­ринные портреты кисти Ремингтона, а также на­стоящие ковбои, встреченные во время учебы в Академии.
Глаза их на мгновение встретились, и она улыбнулась, но он никак не отреагировал.
- Обалденный мужик, - шепнула она Хане.
- Ты ведь знаешь, что о них поговаривают, правда?
- Ну-ну, ты что, серьезно?
- Не знаю. Он первый из тех, с кем я встре­тилась воочию, не говоря уж о том, чтобы вместе работать. Но, по-моему, сейчас я верю в них больше, чем час назад.
Глядя на него, Николь неожиданно вспомни­ла, как впервые оказалась на базе ВВС в Эдвардсе, когда после завершения учебы совершала краткое турне по Испытательному авиацентру. Хотя базе уже исполнилось сто лет, она до сих пор остается Меккой для всех новоиспеченных сорвиголов-пилотов, бредящих небом и заслужи­вающих звания асов. В испытатели попадают луч­шие из лучших, и некоторым уготована участь ге­роев легенд. В памяти вдруг всплыл Гарри Мэкон - ему было уже под пятьдесят, а он по-прежнему мог дать сто очков вперед парням вдвое-втрое моложе. Для Николь то были счас­тливейшие дни; никогда в жизни она не труди­лась так интенсивно и не получала столько удо­вольствия, как тогда. Однажды ночью, на имп­ровизированной пирушке, они пили пиво и ма­рочное виски, ели бифштексы и распевали песни над скалистым плато, а потом встречали рассвет. Мэкон предложил ей остаться и войти в его команду, но Николь манили звезды. Тогда Мэкон замкнулся, и некоторое время все чувствовали неловкость и скованность; теперь Николь гадала, не был ли он одним из тех, кто вышел из кос­мической программы «без ущерба для карьеры и послужного списка», пока его не уволили под каким-либо благовидным предлогом. Затем, че­тыре дня спустя, во время полета Мэкона на вы­сотном сверхсверхзвуковом штурмовике компью­тер дал сбой, и вмиг самолета не стало. Найден­ные обломки были не крупнее ладони, так что пришлось хоронить пустой гроб.
- Николь, что с тобой?
Николь тяжело вздохнула, осушила стакан воды и лишь после этого ответила:
- Воспоминания нахлынули, вот и все. Я что-нибудь прозевала?
- Речь шла о Волчьих Сворах.
- А-а!
Поль с самого начала надеялся попасть в бое­вую эскадру, и это задание наверняка его не очень-то вдохновило. Должно быть, генерал это заметила и потому говорила ему:
- Старший лейтенант, шанс прославиться рано или поздно выпадает каждому. Правда, не­которые потом всю жизнь кусают локти. Но пока что вы не испытаны. Девственны.
- Оборзеть, Джуд, если будешь так на них на­легать, то эти сопляки сделают пи-пи в штанишки!
Взгляды присутствующих обратились к муж­чине, внезапно выросшему рядом с Кэнфилд - высокому рыжеватому блондину с аккуратной бородкой, пребывающему, судя по виду, в от­личной форме.
- Прюветик, Кэт, голубка, и тебе, Дэви, - изрек он, выходя на свет. Несмотря на элегантный вечерний костюм, выправка выдавала в нем нештатского человека и даже не земляшку. Сквозь пьяную развязность угадывалась та же врожденная неукротимая энергия, что и у Кэн­филд. Этот человек привык командовать и не раз смотрел смерти в лицо. Краешком глаза Николь заметила, что Кьяри как-то подобрался. Что-то назревает, и начало не сулит ничего хорошего.
- Сколько лет, генерал, сколько зим! - При­шелец попытался склониться в полупоклоне, взмахнув рукой над столом и выплеснув содер­жимое бокала - отчасти в лицо Кэнфилд, но больше на китель. Николь привстала, возмущен­ная столь явным оскорблением, но генерал при­ковала ее к месту взглядом василиска и молча промокнула лицо салфеткой, пока штатский с ужасом разглядывал содеянное.
- Ой, Джуд, мне очень-очень жаль, - фигляр­ствовал он, нанося тем самым еще одно намерен­ное оскорбление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38